| |
|
Первый месяц войны.
(с) Павел Аптекарь. 30 ноября 1939 г. в 8 часов утра залпы артиллерийской подготовки возвестили о начале войны “За обеспечение безопасности Ленинграда и северо-западных границ нашей Родины”. Через час, после ее окончания, войска 7-й армии пересекли границу на Карельском перешейке, 8-я армия - на между Ладожским и Онежским озерами, 9-я армия в северной Карелии и, наконец, 14-я армия - в Заполярье. Какими силами Советский Союз начал агрессию против соседней страны? Каков было соотношение боевой мощи войск Лениградского военного округа, начавших войну и финской армии. По сей день исследователи не дали ответов на эти вопросы. В шеститомной истории Великой Отечественной войны указано: что в первые дни советско-финляндской войны 19 дивизиям Красной Армии противостояли 9 пехотных дивизий, 5 пехотных и одна кавалерийская бригады, 5 отдельных полков и 22 егерских батальона, что дает 15 расчетных дивизий.[1] Получается, что в первые дни боевых действий ЛВО не имел ощутимого превосходства над противником. М.И.Семиряга утверждает: советские войска насчитывали к началу боевых действий 240 тыс.. человек, 1915 орудий, 1131 танк, 967 самолетов. Они были распределены следующим образом: 9 дивизий на Карельском перешейке в составе 7-й армии, четыре дивизии в 8-й армии, три дивизии - в 9-й и две - в 14-й, то есть всего 18 дивизий.[2] Скажем сразу, авторы этих, бесспорно, значительных трудов либо лукавили, либо не обладали достаточной информацией: с первых дней в войне участвовали 4 танковые и 2 мотострелковые бригады, а также части Карельского укрепленного района: пограничники и десантные отряды моряков Балтийского и Северного флотов. Если же мы обладали возможностью полностью увидеть 1800-километровую линию фронта от побережья Баренцева моря до побережья Финского залива, то увидели бы следующую картину: на крайнем правом фланге, на петсамском направлении, действовали 52 -я и 104-я стрелковые дивизии 14-й армии. Третья (14-я стрелковая) дивизия этой армии, фактически представлявшей собой усиленный корпус, в боях так и не участвовала, ей была поставлена особая задача: охранять берега Кольского залива от возможных десантов союзников Финляндии Англии и Франции. В северной Карелии на фронте в несколько сотен километров начинали продвигаться на запад, пытаясь перерезать Финляндию в самом узком ее месте три дивизии 9-й армии: 122-я, 163-я стрелковые и 54-я горнострелковая. На подкрепление им спешили с Украины эшелоны 44-й стрелковой дивизии. Помимо этого в тылу в Архангельске и на побережье Белого моря находились части 88-й стрелковой дивизии, также имевшей задачу недопущения высадки десантов. Еще южнее действовали соединения 8-й армии: 155-я и 139-я стрелковые дивизии, объединенные в 1-й стрелковый корпус, на важный железнодорожный узел Лоймола двигалась 56-я стрелковая дивизия, а на прибрежном действовали 18-я и 168-я стрелковые дивизии вместе с 34-й танковой бригадой (три дивизии и бригада были подчинены 56-му стрелковому корпусу). К линии фронта в полосе 1-го корпуса выдвигалась также 75-я стрелковая дивизия. Наконец, на главном направлении - на Карельском перешейке наступали 49-я, 142-я и 90-я стрелковые дивизии 19-го стрелкового корпуса и 43-я, 24-я и 70-я стрелковые дивизии 50-го стрелкового корпуса при поддержке 1-й, 13-й, 20-й и 35-й танковых и 15-й и 35-й мотострелковых бригад и отряда Карельского укрепленного района. Вскоре в бой вступили также 123-я, 138-я и 150-я стрелковые дивизии и 40-я танковая бригада. На 16 ноября 1939 г соединения и отдельные части, сосредоточившиеся на границе с Финляндией насчитывали более 340 тыс. человек, около 2500 орудий и минометов, более 1300 танков и бронеавтомобилей, около 1700 самолетов против 180 тысяч финских солдат и офицеров, примерно 700 орудий, 270 самолетов и 25 танков.[3] 1. Карельский перешеек С самого начала обе стороны уделили главное внимание небольшому по протяженности и глубине, но важнейшему в стратегическом отношении театру военных действий: Карельскому перешейку, с овладением которым открывалась прямая дорога к Хельсинки и многим другим важнейшим центрам Финляндии. Войска 7-й армии насчитывали к моменту начала наступления около 200 тыс. человек 1,5 тыс. орудий и минометов, более тысячи танков и броневиков и около 700 самолетов (без учета артиллерии и ВВС Балтийского флота). Им противостояла финская армия “Карельский перешеек”, которую многие исследователи по имени командовавшего ей до 20 февраля 1940 г. называют “армией Эстермана”. Ее боевая мощь исчислялась в 100 тыс. солдат и офицеров, 360 орудий и минометов, 200 самолетов и 25 танков.[4] План операции 7-й армии предусматривал удары в двух расходящихся направлениях: выборгском и кексгольмском. Выборг и Кексгольм должны были “освободить” на 8-10 день войны, после чего по замыслу командования Ленинградского ВО левофланговые соединения продолжали бы продвижение на Хельсинки, а правофланговые - на северо-запад, навстречу дивизиям 8-й армии. Однако боевые действия с самого начала приняли вовсе не тот характер, который предусматривали советские стратеги: могучий удар 7-й армии в первые дни пришелся почти по пустому месту. Дивизии и бригады, за исключением 49-й и 142-й сражались с немногочисленными подразделениями прикрытия, которые задержав внезапным огневым налетом колонну советских войск, двигавшуюся по дороге, перед очередным минным заграждением, взорванным мостом или завалом, исчезали также неожиданно, как и появились. В первые же дни войны выяснилось, что тылы наших стрелковых дивизий крайне громоздки, что не только значительно снижало скорость передвижения, но и нередко мешало вводу в бой танковых частей и подразделений. [5] Основная же масса финских войск, входивших в армию “Карельский перешеек”, с самого начала войны заняли позиции на главной полосе сопротивления “Линии Маннергейма”, которая располагалась значительно северо-западнее, чем предполагали разведчики штаба Лениградского ВО. Уже эти первые бои с противником, значительно уступавшим и в численности, и в вооружении ясно показали большинство недостатков в организации войск и боевой подготовке наших бойцов и командиров. Ввиду скверного использования лыж или даже неумения ходить на них, а зачастую и элементарного их отсутствия части и подразделения Красной Армии вовсе не применяли обходных маневров и атаковали финнов в лоб, что вело к излишним потерям. Плохо была поставлена служба разведки и боевого охранения, что позволяло финским разведывательно-диверсионным группам довольно вольготно чувствовать себя в тылу 7-й армии. Документы говорят также о плохом взаимодействии родов войск: пехота не умела идти за танками, встретив даже слабый заградительный огонь противника, стрелки залегали и предоставляли решение исхода боя танкистам. известен случай, когда командир танковой роты 20-й танковой бригады даже возвратился под огнем противника к подразделениям стрелков и попытался уговорить их пойти за танками, но пехотинцы не сделали этого. Лишь в 70-й сд пехота шла за боевыми машинами и закрепляла их успех..[6] Танкисты не всегда грамотно увязывали свои действия с артиллеристами, которые не всегда вовремя поддерживали их наступательный порыв подавлением огневых точек противника, в первые дни боев нередки были и случаи артобстрела своих передовых стрелковых подразделений. Часто артиллеристы, не имея достоверных разведывательных данных, вынуждены были выбрасывать тонны боеприпасов по площадям, а пехота после артиллерийской подготовки натыкалась на массированный огонь неподавленных пулеметов и минометов. Первой из соединений 7-й армии предполье “Линии Маннергейма” преодолела 49-я стрелковая дивизия, прошедшая расстояние в 25 км от государственной границы до р. Тайпален-йоки за 3 суток и вечером 2 декабря вышла к устью реки. Первоначально штаб армии планировал высадить в тыл укрепленного района противника десант с боевых и вспомогательных кораблей Ладожской военной флотилии, но как раз 2 декабря пришел приказ об отмене высадки “ввиду отсутствия транспортных судов”.[7] Следовательно, возникла необходимость форсировать реку, представлявшую собой серьезную водную преграду, По воспоминаниям участника тех боев генерала Федюнина (в период советско-финляндской войны - полковник, командир 19-го сп 142-й сд) вода в реке шириной 180 и глубиной 8 метров еще не замерзла. Западный скалистый берег был хорошо укреплен противником, а восточный, пологий, занятый нашими полками и батальонами, отлично просматривался финнами с наблюдательных пунктов.[8] Для переправы через Тайпален-йоки 49-я сд получила в оперативное подчинение 19-й стрелковый полк 142-й сд, 116-й артполк Резерва Главного Командования, два моторизованных понтонных батальона. Для обеспечения внезапности форсирования реки командир дивизии комбриг П.И.Воробьев отдал приказ использовать дымовую завесу, однако командующий 7-й армией комкор В.Ф. Яковлев по какой-то одному ему известной причине запретил применение дымов.[9] Артиллерийская подготовка началась в 8 часов утра 5 декабря и продолжалась 4 часа, однако она не дала ожидаемого результата, поскольку командиры полков и батарей не имели сведений о расположении огневых точек и укреплений противника. Форсирование происходило на трех участках. На первом переправлялись две роты 15-го стрелкового полка 49-й сд, на втором два батальона 222-го стрелкового полка 49-й сд, наконец, на третьем - уже упоминавшийся 19-й полк 142-й сд.[10] Однако на первом участке две роты, высадившись с резиновых лодок, смогли захватить только лишь открытый маленький пятачок на западном берегу и вскоре были прижаты к земле ураганным пулеметно-минометным огнем. Несколько лучших результатов добились на других участках, но и там положение переправившихся было крайне сложным. Большое количество огневых средств противника во время артиллерийской подготовки не было подавлено. И когда на восточном берегу Тайпален-йоки безо всякого соблюдения мер маскировки сосредоточились автомобили с переправочной техникой 7-го понтонного батальона, финны открыли убийственный огонь.[11] В считанные минуты понтоны были уничтожены и подразделения, оказавшиеся на западном берегу, стали испытывать большие затруднения в снабжении боеприпасами. В полосе 19-го стрелкового полка саперам из 49-й и 142-й дивизий удалось навести наплавной мост, по которому с наступлением темноты подразделения получили все необходимое и удержали плацдарм в 2 километра по фронту и 3,5 в глубину.[12] Стоит отметить однако, что на этом участке скалы несколько отступают от берега на то самое расстояние, на которое и продвинулся 19-й стрелковый полк. На следующий день к 11 часам утра 6-й понтонный батальон навел переправу в полосе 19-го полка, на остальных участках этого сделать не удалось, поскольку слабыми, что бы разрушить вековые граниты, попытки же советских артилеристов вытащить на дистанцию прямого выстрела более мощные орудия приводили только к новым потерям.[13] Некоторые огневые точки противника были вмонтированы прямо в скалистый берег. И хотя по ним вели огонь прямой наводкой несколько танковых батальонов, подавить их не удалось: 45-мм танковые пушки были слишком Поэтому в течение 8-11 декабря подразделения 15-го и 222-го стрелковых полков вынуждены были возвратиться на восточный берег. [14] Что же касается захваченного плацдарма, то забегая вперед стоит, наверное, сказать, что он не оправдал возлагавшихся на него надежд. Дальнейшие попытки наступательных операций не приводили и, пожалуй, не могли привести к успешному исходу: противник занимал господствующие над плацдармом высоты и легко парировал любые атаки, подготовка и развитие которых прекрасно просматривалось практически с любой точки: незадолго до войны финны вырубили весь лес и кустарник в районе будущего плацдарма, предвидя такой ход событий. Положение не слишком изменилось и после того, как 9 декабря вместо измотанного упорными непрерывными боями и понесшего значительные потери 19-го стрелкового полка на плацдарм переправились 469-й и 674-й стрелковые полки 150-й сд, находившейся до этого в резерве Правой группы 7-й армии. 10 декабря после упорного боя 469-й полк овладел деревней Коукканиеми, но победа оказалось пирровой: подразделения понесли такие потери, что в ночь на 11 декабря они были выведены во второй эшелон дивизии на восточный берег, а их место на позициях занял 756-й стрелковый полк. [15] После недельной передышки атаки возобновились 19 декабря. Подразделения раз за разом шли в лоб на укрепления Тайпаленского УР, доходили до проволочных заграждений, залегали под массированным огнем противника и отходили на исходные позиции, оставляя убитых, а иногда и раненых, подходы к которым обстреливали пулеметы и автоматы финнов. Бессмысленные и бесплодные атаки продолжались четверо суток и лишь вечером 22 декабря пришел приказ оп прекращении наступления, проведении рекогносцировки и разведки, а также планомерном выявлении и уничтожении ДОТ противника.[16] За ненужный ни в оперативном, ни в тактическом отношении плацдарм советское командование щедро заплатило солдатской кровью: только части 49-й сд по данным ее штаба в боях за период с 3 по 11 декабря потеряли 573 человека убитыми, 2324 ранеными и более 100 пропавшими без вести. [17] Левее 49-й сд с самого начала войны действовала 142-я сд. С первых дней она наступала на широком фронте - около 30 километров, но продвижение сначала было успешным ввиду слабого сопротивления противника. К исходу дня 30 ноября дивизия вышла на рубеж Метсяпирти, Валкало, Мистиля, встречая сколько-нибудь ощутимое сопротивление только на правом фланге, где финны удерживали свои позиции вплоть до 2 декабря. В центре же к вечеру 2 декабря 461-й стрелковый полк вышел к Тайпален-йоки, а на левом фланге 701-й стрелковый полк к деревне Пирхолон-мяки. [18] 5 декабря вышедший к Тайпален-йоки 19-й стрелковый полк был передан в оперативное подчинение 49-й сд и его действия по захвату плацдарма описаны выше. Скажем только, что за проявленные мужество и героизм, а вернее за количество пролитой крови полк был удостоен ордена Красного Знамени. Пока 19-й стрелковый полк вел упорные и кровопролитные бои на тайпаленском плацдарме, остальные части дивизии готовились к броску через озеро Суванто-ярви в самом узком его месте - так называемом “Кивиниемском горле”. Командование дивизии пыталось детально подготовить форсирование озера справа от протоки, соединявшей две части Суванто-ярви. Однако недостаток артиллерии (дивизии не были приданы дополнительные подразделения) и главное, времени, необходимого для разведки укреплений противника, не позволил успешно провести операцию. 6 декабря после артиллерийской подготовки части дивизии двинулись на штурм укреплений на левом берегу. Однако на берегах Суванто-ярви повторилось то, что произошло на Тайпален-йоки: неподавленные огневые точки финнов не дали возможности навести понтонный мост, в ледяной воде, поэтому в передовых подразделениях вскоре стал ощущаться недостаток боеприпасов. Командование дивизии отправило на помощь пехоте танки-амфибии Т-37, но часть из них ввиду сильного течения в протоке вынуждены были вернуться обратно, а те, кто добрался до противоположного берега, не могли оказать действенную помощь, поскольку недостаточная мощность мотора не дала взобраться на ледяную кромку у берега, а слабое вооружение (всего один пулемет) и броневая защита не позволяли долго находиться в сфере действительного огня противника. В ходе неудавшейся танковой атаки три боевых машины перевернулись, похоронив в свинцовой воде свои экипажи. Передовые подразделения, форсировавшие горловину, оказались в труднейшем положении: боеприпасы заканчивались, финны вели уничтожающий пулеметно-минометный огонь, помощи ждать было неоткуда, надвигалась ночь. В этой ситуации оставшиеся в живых переправились обратно под огнем противника на сохранившихся лодках и том, что от них осталось. [19] 8-9 декабря по приказу, отданному еще вечером 6 декабря командующим 7-й армией В.Ф.Яковлевым, дивизия готовилась к новой попытке форсирования, но 10 декабря командовавший Правой группой войск армии комкор В.Д.Грендаль отменил эту совершенно бесполезную операцию.[20] Вместо этого полки и батальоны 142-й сд совершили частичную передислокацию и заняли весь южный (правый) берег Суванто-ярви, в результате чего участок, занимаемый дивизией, увеличился до 52 км. Правда, вскоре район у Кивиниеми заняла 4-я стрелковая дивизия, но 142-й сд взамен старого “нарезали” новый и даже 30 декабря ее линия фронта составляла 48 км.[21] Это не давало возможности надежно прикрывать берег Суванто-ярви, зато позволяло проникать в наши тылы финским разведывательным и диверсионным группам, которые внезапно нападали на обозы и колонны, в большом количестве скапливавшиеся на немногочисленных дорогах. В результате частям дивизии 14 декабря пришлось проводить настоящую операцию по очистке тыла от диверсантов в районе Уосуккюля. [22] После этого стороны на некоторое время уменьшили интенсивность разведывательных действий, но уже 17 декабря финны вновь появились в нашем тылу, впрочем советские саперы также часто оказывались на льду Суванто-ярви, проверяя его толщину во многих местах. Это, разумеется, насторожило противника и очередная попытка форсирования Суванто-ярви уже по установившемуся льду, предпринятая 25 декабря, не стала неожиданностью. Когда подразделения 19-го и 461-го стрелковых полков показались у северного берега, занятого финнами, те просто взорвали лед в местах, удобных для выхода на сушу, с помощью управляемых фугасов, а остальные прикрыли столь плотным огнем, что нашим частям не оставалось ничего, кроме как отойти на исходные позиции. К счастью, финны похоже поторопились взорвать лед и сделали это до того, как на нем оказались советские бойцы и командиры. Поэтому потери были не слишком велики: 62 человека убито, 141 ранен, еще 7 пропали без вести. [23] Дальнейшие действия ограничивались поисками разведчиков, во время одной из вылазок финнам удалось пленить двоих человек, попытки перехватить удачливого противника ни к чему не привели. [24] С первых дней войны участвовала в боях и 90-я стрелковая дивизия. В отличие от других дивизий ей пришлось в первый же день столкнуться с небольшим укрепленным узлом предполья “линии Маннергейма” в районе д.Липола. 30 ноября подразделения 286-го стрелкового полка попытались без надлежащей артиллерийской подготовки овладеть районом Липола с ходу. Неудачей закончилась и вторая атака, предпринятая при поддержке танков 339-го танкового батальона. Противник не оставил укреплений даже после того, как 588-й сп вышел в тыл обороняющимся в районе населенных пунктов Ниркола, Пайкола. В первый же день дивизия потеряла 12 танков, 5 из которых застряли в болоте. Только к концу дня 2 декабря командование дивизии приняло решение выкатить для ведения огня прямой наводкой по ДОТам противника 152-мм орудия, снаряды которых заставили сдаться их гарнизоны. [25] После этого дивизия продолжала свое движение в северо-западном направлении. К 4 декабря ее части сосредоточились в районе оз.Валк-ярви, а 5 декабря 173-й сп вышел на подступы к населенному пункту Пульхес, 286-й сп занял окраины деревень Яухола, Миконмяки, 588-й сп наступал в направлении болота Суур-суо. [26] Первые же дни боев показали неподготовленность бойцов и командиров к действиям в лесисто-болотистой местности, а также неумение ориентироваться на ней. Так, 3 декабря два батальона 286-го сп потеряли ориентировку у оз. Валк-ярви и всю ночь кружили в районе Миккола, Вейкола, Хоттала. В этот же день 588-й сп потерял и не мог найти в течение целых суток один из своих батальонов. Только 4 декабря он был обнаружен в тылу дивизии. Наконец, 4 декабря два батальона 588-го сп, наступая на Хоттала, Миэттила потеряли ориентировку и вступили в перестрелку с батальоном 286-го сп. [27] Вечером 5 декабря пришел приказ о переброске дивизии в район Кивиниеми для проведения операции по форсированию р.Вуоксен-Вирта. К 11 часам 7 декабря стрелковые части 90-й сд вышли на правый берег реки. Артиллерия дивизии находилась еще на марше вместе с саперным батальоном. Добавим к этому, что не было проведено ни войсковой, ни инженерной разведки берегов. Тем не менее В.Ф.Яковлев отдал приказ о начале форсирования реки фактически с марша безо всякой подготовки.Как указано в журнале боевых действий дивизии:”Попытки возражений о возможности переправы в таких условиях успеха не имели и переправа была начата с подходом головы 5-го понтонного батальона. Командование дивизии имело только возможность произвести рекогносцировку и отдать предварительные распоряжения, сосредоточить части в районе переправы и провести некоторые неотложные мероприятия.”[28] Переправа была начата с приходом первых трех понтонов около половины пятого вечера в полной темноте и продолжалась в течение ночи. Часть понтонов с личным составом 173-го сп была подхвачена на середине реки сильным течением и отнесена к разрушенному железнодорожному мосту. Другие были повреждены противником и затонули, поэтому противоположного берега достигли только 4 из них с бойцами и командирами трех рот. Попытка поддержать переправу силами роты Т-37 339-го танкового батальона также не увенчалась успехом: 5 танков застряли на подводных камнях и препятствиях у нашего берега, один перевернулся, а два оставшихся не смогли выбраться на берег. Высадившиеся бойцы рассыпались на несколько групп и под огнем противника залегли. Почти все высадившиеся за исключением нескольких людей, вернувшихся вплавь, погибли или были захвачены в плен.[29] 8 декабря 1939 г В.Ф.Яковлев попытался вновь организовать форсирование, но командование полков и дивизий категорически заявили о недопустимости повторения подобных кровопусканийи потребовали время на подготовку переправы. Штаб 90-й сд путем рекогносцировки и разведки удалось установить , что в районе мыса Лэхти-ниеми толщина льда позволяет перейти озеро . Разведывательная рота 588-го сп уже перешла реку и заняла плацдарм на северном берегу, но в этот момент пришел приказ о переподчинении 90-й сд 19-му стрелковому корпусу и переброске ее в район Перк-ярви. [30] После неудачных боев у Кивиниеми части дивизии сосредоточились в районе Перк-ярви. 16 декабря был получен приказ штаба 19-го ск о проведении операции с целью прорыва УР противника на участке мост в 1 км юго-западнее оз.Таастон-лампи. Меркки, Кильтиен с последующим выходом в тыл противника, оборонявшегося перед 24-й сд. Дивизии были приданы дивизион 49-го корпусного артиллерийского полка и два дивизиона 301-го гаубичного артполка РГК. Однако попытки прорвать укрепленную полосу противника в ходе боев 17-19 декабря потерпели неудачу: танки и пехота попадали на минные поля, несли потери и отходили в исходное положение.[31] 27-28 декабря 1939 г командование 7-й армии попыталось преподнести партии и правительству новогодний подарок, организовав еще одно наступление на Карельском перешейке с целью прорыва укрепленных позиций противника, однако вновь атаки захлебнулись на всем фронте, в том числе и на участке 90-й сд. Ее полкам удалось только лишь захватить некоторые заграждения и сблизиться таким образом с противником, понеся при этом значительные потери. [32] Еще левее, в центре Карельского перешейка, действовала 43-я стрелковая дивизия. Как и некоторые другие соединения 7-й армии, она в течение длительного периода находилась на Карельском перешейке. Задачей первого периода операции для дивизии был выход на рубеж Тармия, Алискала. Несмотря на слабое противодействие противника, части 43-й сд продвигались вперед медленно: только к вечеру 1 декабря после боя с группой прикрытия финнов правофланговый 181-й стрелковый полк овладел дер.Кауксана, 147-й сп занял Вуоттала, а 65-й сп, имея локтевую связь с 24-й сд, вышел к развилке дорог в полутора километрах юго-восточнее Риихи-Сюрья.[33] Таким образом стрелковые полки продвинулись за два дня на 10 км. К вечеру следующего дня части дивизии вышли на рубеж Харриавийн, Виинноя, Лаутсильта, Пяствяринта. Весь день 3 декабря ушел на подтягивание отставших артиллерии и обозов, тем временем стрелковые подразделения готовились к новому наступлению. 4 декабря 181-й сп занял рубеж Тахвола, Пихлайстен, 147-й полк вышел в район Инкола, Харлайнен, а 65-й северо-западнее населенного пункта Раухала. 5 декабря части вышла на рубеж правый берег р.Пуннус-йоки, Латтула, Кархула. Боевые порядки дивизии были расчленены озерами Пуннус-ярви и Кирк-ярви, в связи с чем управление полками было затруднено. [34] На следующий день 181-й сп наступал северо-западнее оз. Иск-ярви. 147-й полк: находившийся в междуозерном дефиле Пуннус-ярви - Муола-ярви, преодолевая сопротивление 5-го пограничного и 2-го самокатного батальонов, к вечеру достиг подступов к местечкам Кирка Муола и Пяллила. В ночь на 7 декабря его подразделения попытались внезапной атакой овладеть этими населенными пунктами, но противник был настороже и несколько десятков разрушенных домов остались за ним. 65-й сп после короткого боя овладел дер.Парккила. [35] Следующий день был успешным только для 65-го сп, который после упорного боя овладел Кююреля. Атаки 147-го полка на Кирка Муола и Пяллила были вновь отражены. Не удалась и попытка форсирования по льду р.Пуннус-йоки. Переправившаяся рота была встречена на левом берегу мощным огнем противника, остановилась, весь день провела в снегу и только с наступлением темноты возвратилась на правый берег. 8 декабря части дивизии весь день вели упорные бои с минимальным продвижением, встречая сильное огневое сопротивление противника причем стрельбу вели не только из окопов и сооружений полевого типа, но и из ДОТов , В штабе дивизии на этом основании сделали вывод о том, что стрелковые полки вышли на главную полосу сопротивления противника.[36] Это не соответствовало действительности: на самом деле это была полоса прикрытия, усиленная несколькими мощными железобетонными и каменными огневыми точками. 9-10 декабря разведывательные подразделения пытались нащупать слабые места в обороне финнов, но попытки 147-го сп взять Кирка Муола и Пяллила вновь не увенчались успехом, равно как и действия второго батальона 147-го сп на левом берегу Пуннус-йоки. После этого части дивизии на время прекратили активные действия и начали подготовку к новому наступлению.[37] В ходе развернувшихся 14 декабря наступательных операций успешнее остальных вновь действовал 65-й полк. Его подразделения прорвали оборону противника на глубину 5-6 км и вышли на южную окраину мест.Ойнала, где были остановлены прибывшими подкреплениями финнов. Остальные части дивизии в этот день не сумели продвинуться вперед, хотя их действия поддерживали не только дивизионный танковый батальон, но и два батальона 35-й танковой бригады. [38] Пехота в 43-й сд плохо умела взаимодействовать с танками, т.к. и в период наступления 15-17 декабря попытки продвинуться не имели успеха: стрелки залегали под огнем противника, а, боевые машины, ворвавшиеся в глубину его обороны, вынуждены были возвращаться, израсходовав боезапас, на исходные позиции, несмотря на то, что им дважды удавалось врываться в Ойнала и 5 раз - в Кирка Муола.[39] Наконец, когда 19 декабря 65-й сп прорвался на северо-восточную окраину Ойнала, финны вновь воспользовались неумением советского командования организовать совместные действия пехоты и танков. Когда последние вышли из боя для пополнения боекомплекта и запаса горючего, финские подразделения перешли в контратаку, в результате которой занятая ценой немалой крови окраина населенного пункта была оставлена.[40] 21 декабря 43-я сд прекратила активные действия и приступила к тщательной рекогносцировке и разведке оборонительного рубежа противника. За период боев с 30 ноября по 21 декабря потери частей дивизии составили по данным ее штаба 407 человек убитыми и 1446 ранеными. [41] 24 декабря 43-я сд была выведена в резерв 7-й армии, вместо нее передовые позиции заняла 136-я сд. [42] Также как и соседняя 43-я сд, двигалась вперед, смещаясь из центра боевых порядков на левый фланг 24-я стрелковая дивизия. За свои заслуги перед советским государством во время гражданской войны она была удостоена ордена Красного Знамени и почетного наименования “Железная”. Выполняя приказы командующего 7-й армии и командира 19-го стрелкового корпуса, 24-я сд к вечеру 1 декабря заняла рубеж оз.Ахи-ярви, р.Линтулан-йоки, пройдя в два дня расстояние 10-12 километров, отделявшее эту линию от нарушенной государственной границы. [43] На следующий день 168-й сп на рубеже оз.Ахи-ярви, Ярвеля встретил сильный огонь противника, преодолеть который пехота не смогла. Успешнее действовал 274-й сп, овладевший к вечеру населенным пунктом Кирка Кивенаппа. К исходу 3 декабря 168-й сп занял дер.Коукон-мяки, а 274-й сп - дер.Котселянкюля, продвинувшись на 20 км в глубину территории Финляндии. [44] Уже в этот день пробки на дорогах, которых, к слову в предполье было не так уж и мало, как представляли нам некоторые историки, достигли такой глубины и плотности, что главная ударная и огневая мощь соединения - танки и тяжелая артиллерия не могли преодлеть их и выдвинуться на передовые позиции. 4 декабря 168-й сп вышел на подступы к дер. Памппала, а 274-й сп, обходя с юго-востока оз.Суула-ярви, овладел мест. Икола. 7-й сп, двигавшийся во втором эшелоне вслед за главными силами, остановился на ночлег в Пехтола и Рапамяки, где его передовые караулы отразили нападение диверсионного отряда противника. [45] 5 декабря части дивизии продолжали движение вперед, преодолевая возраставшее сопротивление финнов. 274-й сп занял ст. Лоунатайоки, но дальнейшие попытки продвинуться вперед успеха не имели, т.к. этому мешал сильный огонь противника, засевшего у противтанкового рва в километре северо-западнее станции. Положение исправил 168-й сп, который овладел сначала северным берегом оз.Суула-ярви, а затем фланговой атакой при поддержке батальона 40-й танковой бригады захватил станцию Перк-ярви, после чего финские подразделения, оборонявшиеся у противотанкового рва, вынуждены были под угрозой окружения покинуть свои позиции. В ночь на 6 декабря 168-й полк был отведен во второй эшелон дивизии, его участок занял свежий 7-й сп. [46] 6 декабря 7-й полк вышел к Вяйсяненскому укрепленному району - одному из крупнейших узлов обороны “линии Маннергейма”, где и был остановлен сильным огнем. 274-й сп достиг правого берега р.Косен-йоки, которую ему не удалось форсировать ни с ходу, ни впоследствии после длительной артподготовки. В этот же день одна из финских диверсионно-разведывательных групп внезапно напала на колонну, в которой следовали саперный батальон дивизии вместе с ее штабом. Контратаку лично возглавил командир дивизии комбриг Петр Евгеньевич Вещев. Финская пуля оборвала его жизнь. [47] Теперь один из населенных пунктов Карельского перешейка называется Вещево и, наверное, мало кто из нынешних жителей этой местности знает, откуда взялось это, казалось бы прозаичное название. На левом фланге 7-й армии действовала 70-я стрелковая дивизия: та самая, чей 68-й стрелковый полк “подвергся провокационному обстрелу финской военщины” 26 ноября 1939 г. В отличие от остальных дивизий, чьи описания боевых действий составлены исключительно по документам, в этой части автор решил воспользоваться воспоминаниями участников боев. Командир дивизии в период войны - комдив М.П.Кирпонос, получивший за умелое руководство частями своей дивизии в период войны звание Героя Советского Союза и встретивший Великую Отечественную войну в звании генерал-полковника на посту командующего сильнейшего в Красной Армии Киевского Особого ВО писал: “В предполье части и подразделения дивизии встретились со своеобразной тактикой врага. Противник действовал мелкими группами, тщательно маскируясь, стремясь к внезапным ударам с флангов и тыла. Массированный огонь автоматов и пулеметов, которыми противник был вооружен, производил впечатление: что действует многочисленная живая сила противника. Личный состав дивизии действовал с беззаветной отвагой, но у многих не хватало опыта. Опыт и знания накапливались в боях, иногда ценой потерь, которые при более глубокой подготовке могли бы быть гораздо меньшими.”[48] Вечером 30 ноября, на исходе первого дня войны, второй батальон 252-го сп под командованием капитана Николая Угрюмова ворвался на восточную окраину г.Териоки (ныне - г.Зеленогорск) и отразил в ночь на 1 декабря четыре контратаки финских подразделений. Утром с подходом главных сил полка город был занят. [49] Забавно, но утром 2 декабря 1939 г. “Правда” сообщила, что восставшие финские солдаты и представители левых партий создали правительство Финляндской Демократической Республики. В общем получается, что одни контратаковали, а другие восставали и стреляли контратакующим в спину. Разумеется, “восставшие финские солдаты” - типичная советская пропагандистская ложь, направленная на то, чтобы сбить с толку слепо верящих в светлое будущее советских обывателей, а заодно и мировое общественное мнение. Кстати, описывая действия батальона капитана Н.Н.Угрюмова, награжденного за мужество и умелое руководство вверенным ему подразделением Золотой Звездой, писатель Владимир Ставский, рассказывая о первых днях войны, утверждал, что бесстрашный капитан обошел финские оборонительные позиции у Териоки ... по льду Финского залива, как будто речь шла о февральских боях. когда трескучие морозы сковали воды. Читать это тем более любопытно, что через два дня у бойцов 252-го стрелкового полка под ногами по словам того же В.Ставского “хлюпал тающий снег”,[50] а корабли Балтийского флота вплоть до конца декабря поддерживали сухопутные войска, нередко подходя к самому берегу. В первые дни войны частям 70-й дивизии пришлось еще однажды вести упорный бой: произошло это 2 декабря у станции Мустамяки на железной дороге Ленинград-Выборг, где финны в течение нескольких часов сдерживали наступление превосходящих сил, но вынуждены были отступить после того, как третий батальон 68-го стрелкового полка под командованием капитана В.Маричева (тоже ставшего Героем Советского Союза) обошел оборону противника по болоту. [51] В дальнейшем, до выхода на главную полосу “линии Маннергейма” 16 декабря серьезных боев частям 70-й дивизии вести не пришлось. А потом в течение нескольких дней ее бойцы и командиры, точно также, как и в других дивизиях пытались без надлежащей подготовки прорвать оборону противника. С теми же результатами. [52] 2 декабря между флангами боевых порядков 24-й и 70-й стрелковых дивизий начал образовываться значительный разрыв. Однако командование 7-й армии сразу же выдвинуло из резерва 123-ю стрелковую дивизию. Поначалу она не встречала сопротивления противника.[53] 3-4 декабря она совершила марш Куоккала-Лемпияля, достигнув последнего населенного пункта к вечеру, после нескольких стычек с диверсионными группами финнов, двумя полками первого эшелона (245-м и 255-м, 272-й сп оставался во втором эшелоне).[54] К 7 декабря полки первого эшелона заняли рубеж Уусикирка, Кирстиняла, Кирспилта, по-прежнему не входя в огневой контакт с отходящими финскими подразделениями прикрытия. Только на следующий день дивизия получила настоящее боевое крещение: 245-й сп после упорного трехчасового боя занял дер. Антрола, а 255-й атаковал противника, занимавшего оборону в районе оз.Курви-ярви. Исход боя решил удачный маневр 245-го полка, обошедшего фланг подразделений финнов, защищавших позиции у оз. Курви-ярви и занявшего дер. Варпулила. [55] 10 декабря в бой был введен и находившийся ранее в резерве 272-й стрелковый полк. К утру следующего дня 245-й полк занял дер. Сипрола и Инванола, 255-й - дер.Сеппяля, а 272-й - Бобошино. [56] Днем части и подразделения 123-й сд были сменены 138-й стрелковой дивизией и после перегруппировки выдвинулись в течение двух суток к главной полосе обороны “Линии Маннергейма”, завязав бои за ее передовые укрепления. 17 декабря части дивизии после непродолжительной артиллерийской подготовки при поддержке танков перешли в наступление на участке Сумма-ярви, высота 65,5, однако танки вынуждены были остановиться у надолбов, а стрелки залегли у проволочных заграждений. [57] Под покровом ночи подразделениям 245-го сп удалось прорваться через несколько рядов проволочных заграждений и захватить утром 18 декабря несколько огневых точек противника на высоте 65,5. [58] Воспользовавшись этим, один батальон 245-го сп и два батальона 272-го сп овладели западным и южным скатами этой важной высоты. [59] В какой-то момент казалось, что еще одно усилие и оборона противника будет прорвана, но в этот момент неподавленные огневые точки противника вместе с артиллерией открыли сильнейший огонь, который не был вовремя подавлен. В результате все подразделения, занимавшие высоту, за исключением одной роты 245-го полка, укрывшейся в неприятельских укреплениях, вынуждены были покинуть занятые позиции. Попытки командования дивизии вновь занять высоту и деблокировать окруженных, повторялись в течение трех дней, но успеха они не имели и лишь 22 декабря оставшиеся в живых бойцы и командиры получили разрешение на прорыв к главным силам, который был осуществлен при поддержке танков и артиллерии в ночь на 23 декабря. [60] 24 декабря дивизия вновь предприняла попытку ворваться в УР противника, но вновь безуспешно. [61] После этого в полосе соединения утсановилось затишье, изредка прервывавшееся поисками разведчиков обеих сторон, во время которого велась рекогносцировка оборонительных позиций противника, принималось и обучалось пополнение: поскольку по справедливому замечанию участнико тех боев майора С.Степанова “Одной храбростью отвагой и мужеством не возьмешь укреплений врага. для преодоления “линии Маннергейма” помимо бесстрашия требовались высокая организованность, выучка и взаимодействие всех родов войск”.[62] Слова весьма верные, что и говорить, но если объективно оценивать действия многих командиров нашей армии среднего и высшего эшелонов в декабре 1939 г., то станет ясным, что подавляющее их большинство поняло эту истину уже во время тяжелых боев, а то и после завершения войны. 138-я стрелковая дивизия впервые вступила в бой лишь 11 декабря 1939 г., хотя значится в перечне действующих с 30 ноября. Но и 11 декабря 554-й стрелковый полк имел лишь короткую стычку с диверсионной группой финнов, которая предпочла не ввязываться в серьезный бой и отошла в лес. [63] 12 декабря с наступлением темноты 2-й батальон 554-го стрелкового полка сменил в районе Пихкала 255-й сп 123-й дивизии, а два батальона 650-го полка - 245-й сп на рубеже Сипрола, Сеппяля.[64] В боях 13-14 декабря подразделения 554-го стрелкового полка овладели деревней Суурпентиккюля, но при попытке продвинуться на юго-запад к оз.Куолема-ярви были остановлены сильным огнем из стрелкового оружия и минометов. Один из батальонов все-таки вышел к озеру, но не сумел переправиться на его правый берег. [65] 17 декабря дивизия принимала участие в попытке прорыва укрепленного района противника в районе Тайпала (не путать с Тайпале - крепостью на побережье Ладожского озера) но особых лавров, как и остальные соединения не снискала. 23 декабря в тылу 138-й дивизии появились несколько немногочисленных, но хорошо вооруженных финских диверсионных групп, нападавших на тыловые подразделения, обозы и артиллерийские позиции. Их действия были поддержаны контратаками с фронта и во мноих подразделениях необстрелянные бойцы, услышав стрельбу в тылу, пришли в замешательство. То, что финны действовали, проникнув в ближайший тыл нескольких дивизий и бригад, заставляет предположить. Что это была заранее подготовленная, хорошо спланированная акция штаба армии “Карельский перешеек”, называемой некоторыми исследователями “армией Эстермана” по фамилии командовавшего ей до 20 февраля генерала Х.Эстермана. Неизвестно, чем мог закончиться этот день в 138-й сд, если бы не личное присутствие командира дивизии, руководившего частями и подразделениями на передовых позициях и в других наиболее опасных местах. Комбриг Александр Иванович Пастревич предпочел сидению в теплом блиндаже присутствие в боевых порядках. К концу дня диверсионные группы противника в полосе дивизии были большей частью рассеяны и обстановка стала более или менее спокойной. После тяжелого дня ему хотелось немного отдохнуть, но на командном пункте в собственном блиндаже по возвращению он обнаружил предвкушающих добычу особистов и разомлевших от чая и тепла борцов за большевистскую нравственность - военкома дивизии и начальника политического отдела. Последние, испугавшись стрельбы, решили отсидеться на хорошо охраняемом командном пункте и не обнаружив командира дивизии на месте обвинили его в том поступке, который совершили сами: состряпали донос, что Пастревич “позорно бросил вверенное соединение и бежал в тыл”. Пастревича арестовали, но к счастью, он оказался не в руках костоломов-особистов, а в военной прокуратуре армии, куда пришел рапорт начальника штаба о действительном поведении командира 138-й дивизии и его “замполитов”. Началась проверка и выяснилось, что Пастревич с поля боя не бегал. В итоге Пастревича выпустили из-под стражи, и сначала назначили в резерв командного состава при штабе Северо-Западного фронта, а 15 февраля - командиром 150-й стрелковой дивизии. Комиссаров же наказали, понизили в звании и должности, но в армии оставили. [66] До приказа о переходе 7-й армии к обороне к фронту успела подойти еще и 100-я стрелковая дивизия, переброшенная из Белоруссии и вернувшаяся вскоре после окончания “незнаменитой” войны в Слуцкие лагеря под Минском. В трагические первые дни Великой Отечественной она отличиться упорной обороной, внезапными контратаками, благодаря которым командованию Западного фронта удалось превратить позорное бегство из Минска в более или менее планомерный отход и эвакуацию, затем ей удасться вырваться из вражеского кольца, сохранив большую часть своей артиллерии. Наконец, в боях под Ельней в сентябре 1941 она станет Первой Гвардейской. А пока в день шестидесятилетнего юбилея горячо любимого вождя и учителя товарища Сталина, широко отмечавшегося по всей стране 21 декабря 1939 г. дивизия получила задачу сменить 70-ю стрелковую дивизию на рубеже Хейнопентиккюля, оз.Куолема-ярви. Полоса, занимаемая этим соединением была очень невелика и позиции занял только 331-й полк . [67] На следующий день был получен приказ штаба 7-й армии о смене 138-й стрелковой дивизии, но в тот день большинство соединений армии боролись с настоящими диверсантами, что оказалось делом гораздо более сложным, чем искать их в своих рядах. А 331-й стрелковый полк совместно с 252-м полком 70-й дивизии отразил контратаку финнов в стык между двумя частями. Противник, убедившись в прочности обороны передовых позиций, быстро отошел на западный берег оз.Хатьялахден-ярви. [68] 25 декабря 100-я стрелковая дивизия получила новый приказ: штурмовать укрепленный район в районе Инкиля, но он был отменен через несколько часов и лишь артиллерия поддерживала действия и без того измотанных пехотинцев 70-й дивизии. 26-27 декабря 100-я и 138-я дивизии совершили рокировку, [69] а на следующий день 100-я стрелковая дивизия получила новый приказ: наступать на Хотиненский укрепленный район при поддержке собственного танкового батальона. Однако приказ и в этот раз был отменен. Для командования 7-й армии новостью оказалось то, что состояние материальной части батальона после “освобождения” Западной Белоруссии было просто плачевным: 12 танков Т-26 полностью выработали свой моторесурс, остальные боевые машины - 15 Т-26, 14 Т-38 и Т-37 и 3 саперных Т-26 требовали ремонта. [70] На этом наступательные действия 100-й стрелковой дивизии были приостановлены, как и на всех остальных участках фронта 7-й и 13-й армий (последняя была сформирована из Правой группы войск 7-й армии 25 декабря 1939 г.) Следует отметить, что в первый период войны почти ничем себя не проявили танковые бригады, входившие в состав 7-й армии ( 4 участвовали в боевых действиях с первого дня войны, еще две присоединились к ним в первой декаде декабря). В первые дни боев танкисты боролись не столько с противником, сколько с заторами на дорогах. Да и в последующие дни лихих прорывов в глубину финской обороны не было, за исключением внезапного ночного удара 20-й танковой бригады, овладевшей в ночь на 2 декабря населенным пунктом Кивенаппа.[71] В основном же танковые бригады придавались по-батальонно стрелковым дивизиям, причем использовались общевойсковыми начальниками крайне неэффективно. Причин тому было несколько: во-первых большинство танковых бригад (1-я, 13-я, 39-я и 40-я) были укомплектованы танками БТ-5 и БТ-7, имевшими своим предназначением стремительные прорывы в глубину вражеской обороны и экспорт революции в Западную Европу по ее прекрасным автострадам и ухоженным полям. Причем для этого был предусмотрен съем гусениц и движение на колесах. Но в снегах, лесах и болотах боевые машины проваливались на своих гусеницах и уже не были столь быстры, а их броня оказалась не такой прочной, как пелось в знаменитой песне. 35-я танковая бригада имела на вооружении Т-26, чья недостаточная броневая защита и мощность двигателя открылись уже в войне в Испании, но нередко именно Т-26, находившиеся и в танковых батальонах стрелковых дивизий в условиях Карельского перешейка были более эффективными, чем быстроходные БТ. Лишь на вооружении 20-й бригады состояли Т-28, оказавшиеся грозным оружием: их броню не всегда пробивала основные противотанковые пушки финской армии - 37 и 40-мм калибра, а их собственные 76-мм пушки позволяли довольно быстро разрушать надолбы, препятствующие проходу боевых машин. Кроме того в танковых батальонах стрелковых дивизий находились и плавающие танки Т-37 и Т-38, которые в первые же дни показали свою полную непригодность к серьезным боевым действиям ввиду тонкой брони (10 мм - лобовая броня и башня) и слабости вооружения (один пулемет). Поэтому вскоре их направили охранять тылы дивизий и командные пункты от диверсантов, а также иногда использовали для связи. 35-я танковая бригада, например, за период с 30 ноября по 30 декабря 1939 г. потеряла 97 танков из 217, из них 40 - безвозвратно, а 40-я - 94 из 219, наконец 20-я за период с начала войны до начала февральского наступления - потеряла 25 танков сгоревшими, 81 - поврежденным артиллерийским огнем, 39 подорвалось на минах и фугасах, 14 утонуло, еще два пропало без вести, кроме того 116 раз танки выходили из строя по техническим причинам, если же учесть, что перед началом боевых действий бригада насчитывала 105 Т-28, 11 Т-26, 29 БТ-5 и БТ-7 и 20 бронеавтомобилей, то можно сделать вывод, что как правило каждая боевая машина по меньшей мере дважды подвергалась ремонту. [72] Общие же потери танковых бригад и батальонов соединений 7-й армии составили 700 боевых машин, 140 из них - безвозвратно.[73] А вот что писал о действиях наших танковых частей финский генерал Х.Эквист, командовавший во время войны 2-м армейским корпусом: ”легкие танки, применявшиеся русскими в начале войны, не произвели огромного впечатления. В первые дни на Карельском перешейке многие танки прорвались в тыл, большинство было уничтожено или вынуждено вернуться. Погоня за ними превратилась в спорт.” [74] В целом можно сказать, что танковые соединения и части не оправдали возлагавшихся на них надежд. Впрочем, первый месяц войны был месяцем утраченных и постепенно изживаемых иллюзий для всех бойцов и командиров, столкнувшихся с упорной обороной финской армии. Финские рабочие и крестьяне, одетые в солдатские шинели, явно не собирались сбрасывать “продажную клику Рюти-Таннера” и не торопились влиться в равноправную семью советских народов. Они предпочитали защищать независимость своей страны с оружием в руках, понимая видимо, что равны будут лишь в нищете и бесправии. 2. Между Ладогой и Онегой Несколько по-иному складывалась обстановка на фронте 8-й армии. Сначала соединения армии хотя и медленно (по 6-8 км в сутки), но двигались в глубину финской территории. Однако после проникновения на расстояние от 60 до 120 км на территорию Финляндии все соединения были остановлены решительными контратаками частей 4-го армейского корпуса (командующий Ю.В..Хеглунд) и группы полковника П.Талвела. Впрочем, не будем забегать вперед, а рассмотрим с возможно большей тщательностью действия четырех стрелковых дивизий, входивших в состав 8-й армии: 56-й, 75-й, 139-й и 155-й. Почему только четырех? Автор счел необходимым изложить историю боевых действий попавших впоследствии в окружение 18-й и 168-й стрелковых дивизий и 34-й легкотанковой бригады в главе “Трагедия окруженных”. В начале войны командование 8-й армии имело под своим руководством два стрелковых корпуса: 1-й и 56-й, причем 75-я стрелковая дивизия, предназначавшаяся 1-му корпусу, к 30 ноября еще только выдвигалась к границе. Решение армейского командования и штаба 56-го корпуса о нанесении двух ударов в несколько расходящихся направлениях (главный силами - 18-я и 168-я стрелковых дивизий совместно с 34 танковой бригадой - на питкярантском и вспомогательный - 56-й стрелковой дивизией на лоймоловском) следует, наверное, признать правильным, как и направление главного удара 1-го корпуса на Толвоярви, с дальнейшим усилением его 75-й стрелковой дивизией. Выполнение его грозило финнам потерей важных позиций и части путей сообщения. Однако реализовать этот план оказалось делом крайне сложным. 56-я стрелковая дивизия начала наступление вдоль железной дороги и шоссе, ведущих к Лоймола, 30 ноября. До 5 декабря она практически не встречала серьезного сопротивления.[75] Первый серьезный бой произошел 5 декабря, причем штаб дивизии донес, что в результате боя занята станция Питсийоки, но вскоре оказалось, что в действительности занят полустанок Нятяоя, находящийся несколько восточнее [76]. Это свидетельствует о слабом знании командным составом 56-й стрелковой дивизии Карельского театра боевых действий. Отметим, что 56-я стрелковая дивизия в течение длительного времени дислоцировалась в Ленинградском ВО в районе Пскова. Что же в таком случае можно было требовать от командиров тех дивизий, которые были переброшены из других округов? К этому моменту против дивизии действовал усиленный батальон при поддержке бронепоезда. В ночь на 7 декабря 37-й стрелковый полк вышел к развилке дорог в 10 км западнее Нятяоя, а 184-й стрелковый полк занял рубеж в 5 км юго-восточнее Лоймола. [77] Ситуация изменилась с прибытием в район боевых действий 35-го пехотного полка 12-й пехотной дивизии под командованием подполковника Тианена. Уже 12 декабря штаб 56-й стрелковой дивизии сообщал в штаб корпуса, что после боя, не принесшего существенного территориального успеха, части крайне утомлены. [78] Предпринятая на следующий день попытка обойти линию обороны противника с севера силами 2-го батальона 37-го стрелкового полка не увенчалась успехом: атакующие подразделения были встречены огнем снайперов и автоматчиков, тщательно замаскировавшихся на деревьях и под ними и создававших своими умелыми действиями видимость крупных сил и опасность окружения. 14 декабря батальон вернулся на исходные позиции, не понеся, впрочем значительных потерь, составивших около 60 человек убитыми и ранеными. [79] 13-16 декабря продолжались упорные бои с переменным успехом. 37-й и 213-й стрелковые полки безуспешно атаковали позиции противника в районе озер Мантси-ярви и Коллан-ярви, а 184-й продолжал медленное, по нескольку сот метров в день, продвижение к Лоймола. [80] 17 декабря финны перешли к более активным действиям, в результате в тот же день два батальона 37-го и 213-го стрелковых полков оказались в окружении, но им удалось вырваться из него уже вечером. К 19 декабря 37-й стрелковый полк вынужден был отойти на 8-10 км, чтобы занять рубеж обороны в 2 км западнее Нятяоя, оседлав железную и шоссейную дороги, вскоре это же пришлось сделать и другим частям, за исключением третьего батальона 184-го стрелкового полка, продолжавшего удерживать свои позиции в районе Лоймола . [81] В последующие дни финские диверсионные группы на лыжах неоднократно нарушали коммуникации дивизии, для поддержания и восстановления которых требовалось затратить немалые силы. 22-23 декабря противнику даже удалось полностью прервать подвоз боеприпасов и продовольствия 184-му и 213-му полкам, но превосходство в силах, особенно в артиллерии, дало о себе знать и на следующий день финны вынуждены были возвратиться. [82] Наконец, 24 декабря неприятелю удалось отрезать от главных сил дивизии наиболее угрожавший Лоймоле батальон 184-го стрелкового полка. Однако уничтожить его финны не сумели и на следующий день он прорвался из вражеского кольца. [83] С 26 декабря установилось относительное затишье, прерываемое лишь поисками разведчиков, бесшумно появлявшихся и исчезавших словно призраки в заснеженных лесах. Севернее 56-й дивизии действовали соединения 1-го стрелкового корпуса. На Толвоярви наступала 139-я стрелковая дивизия, сформированная в августе-сентябре 1939 г. по плану “Больших учебных сборов”, накануне вторжения в Польшу из находившихся в запасе жителей Духовщинского, Спас-Деменского и Демидовского районов Смоленской области. Многие из них до призыва на “Большие учебные сборы” не служили в армии и поэтому уровень их боевой подготовки оставлял желать много лучшего. “Освободительный” поход в Западную Белоруссию не дал дивизии сколько-нибудь значительного боевого опыта, равно как и времени на обучение бойцов и младших командиров. А как только дивизия приступила к занятиям, ее спешно перебросили под Петрозаводск. Фактически соединение вышло на войну недостаточно подготовленным даже по простейшим дисциплинам: стрельбе из винтовки и пулемета, метанию гранаты и окапыванию. До 7 декабря дивизия не имела серьезных столкновений, за исключением боя 4 декабря у переправы через реку Айттакоски, в ходе которого финские подразделения в течение почти 10 часов сдерживали натиск передового 609-го стрелкового полка и отошли после того, как почувствовали опасность обхода своего правого фланга. Однако разгромить противника нашим частям не удалось: 2-й батальон 718-го стрелкового полка продвигался в тыл неприятеля крайне медленно ввиду отсутствия лыж. [84] К вечеру 7 декабря следовавшие в первом эшелоне 364-й и 609-й стрелковые полки вышли к восточному берегу оз.Ала-Толва-ярви, углубившись таким образом на территорию Финляндии почти на 100 км.[85] 8 декабря 3-й батальон 364-го стрелкового полка переправился по льду через озеро и занял северную окраину поселка Толвоярви, но был выбит из занятых строений контратакой прибывших незадолго до этого финских подкреплений. Батальон организованно отошел на восточный берег и совместно с другими подразделениями начал готовиться к новым атакам. [86] Чтобы заставить противника покинуть оборонительные позиции, командир дивизии комбриг Н.И.Беляев сформировал два отряда для выхода во фланг и тыл неприятеля. Первый из них в составе двух батальонов 718-го стрелкового полка должен был обойти левый фланг обороны противника с севера и выйти в район в 8-10 км западнее Толвоярви. Задачей второго (усиленный батальон 609-го стрелкового полка) был обход правого фланга финнов. [87] Однако замыслам командования дивизии не было суждено сбыться. Батальон 609-го полка потерял ориентировку и как сказано в описании боевых действий дивизии: ”Батальон блудил и лишь 10 декабря возвратился, не выполнив задачи”.[88] Батальоны 718-го полка вышли 9 декабря в район населенного пункта Хаутавара, но в этот день командир 1-го стрелкового корпуса отдал приказ о нанесении фронтального удара по позициям противника, не дожидаясь того. Как обходная группа достигнет намеченного рубежа.[89] Командир был вынужден исполнить этот приказ и вернул подразделения, вышедшие в тыл противника. 10 декабря подразделения 364-го стрелкового полка вновь заняли северную окраину Толвоярви и две дамбы на озере Ала-Толва-ярви, однако дальнейшие попытки полностью овладеть Толвоярви успеха не имели, хотя атакующие получили подкрепления в лице двух батальонов 718-го стрелкового полка. [90] 11 декабря командование дивизии разработало план проведения на следующий день решительной атаки, проведя предварительно сильную артиллерийскую и авиационную подготовку. Но как это часто случается на войне, события развивались не по плану, а согласно известной русской пословице “гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить”. Плохая погода помешала полетам бомбардировщиков и в значительной мере снизила эффективность артиллерийского огня. Но главной причиной неудачи этого и последующих дней было не это. За весь период боевых действий (а ведь прошло почти две недели с начала войны) когда части и подразделения дивизии сражались с противником либо совершали продолжительный и изнурительный ввиду отсутствия лыж марш, походные кухни отставали на забитых дорогах и горячая пища выдавалась отнюдь не каждый день. Солдаты и командиры вынуждены были разгрызать мерзлый хлеб или поджаривать его на кострах. Но последнее было опасно, поскольку финские разведчики то и дело стреляли на огонь. В итоге личный состав дивизии был настолько утомлен, что даже раскаты артиллерийской подготовки не могли разбудить стрелков. [91] Разумеется, после того, как их удалось поднять, атака не могла быть успешной. Под огнем противника батальоны залегли, приказа об отводе на исходные позиции не было и замерзавшие цепи продолжали лежать на снегу. Тем временем в ночь на 13 декабря подразделения 16-го пехотного полка финнов, которым командовал подполковник А.Паяри, начали обходить с флангов поредевшие роты 139-й дивизии, которые с утра начали довольно-таки беспорядочный отход, усугублявшийся тем, что финским снайперам удалось вывести из строя многих командиров. Управление войсками было особенно затруднено после того, как многие подразделения отошли на дамбы и там перемешались с тылами и невовремя подошедшими обозами. Из-за потери управления в ходе последующих атак противника в дивизии началась паника, люди бежали, оставляя стрелковое оружие и тяжелое вооружение. Бегство остановилось только на восточном берегу озера Ала-Толва-ярви. Бегущих останавливали командир дивизии и командиры штаба. Им удалось вывести на передовую почти всех бойцов тыловых подразделений, которые могли держать оружие в руках. Помогли, наконец, и артиллеристы, получившие достаточное количество боеприпасов и остановившие наступательный порыв финнов мощным заградительным огнем. [92] В тот день стрелковые полки оставили на поле боя помимо большого количества винтовок 6 76-мм полковых пушек, 4 противотанковые “сорокопятки”, и 64 станковых пулемета. Потери в личном составе были также весьма значительными: от 30% в 718-м стрелковом полку до 60% в 609-м. [93] На следующий день атаки частей группы полковника Талвела продолжались и 139-я стрелковая дивизия вновь не могла сдержать натиск неприятеля. Возможно, что 14 декабря завершилось бы полным разгромом измотанной и деморализованной советской дивизии, но к середине дня к домику лесника вышел передовой батальон 28-го стрелкового полка 75-й дивизии. Он сдержал атаки противника на заданном рубеже и дал возможность организованно выйти из боя частям 139-й стрелковой дивизии. Таким образом свежий батальон сделал то, что не могли сделать девять. [94] С этого момента 75-я и 139-я дивизии действуют до середины января 1940 г. На одном участке фронта, сменяя друг друга на передовой. Отметим, что первая полностью сосредоточилась только 18 декабря. [95] На следующий день 2-й батальон 28-го стрелкового полка, спасший накануне 139-ю дивизию атаковал противника во взаимодействии со 2-м батальоном 115-го стрелкового полка и почти дошел до позиций на восточном берегу Ала-Толва-ярви, но в результате продолжавшегося отхода частей 139-й дивизии батальоны попали в окружение [96], причем противнику удалось овладеть населенными пунктами Растисалмен и Маятало, где планировалось развертывание главных сил 75-й стрелковой дивизии. В итоге два батальона 28-го стрелкового полка вынуждены были вместо подготовки к последующим действиям выбивать противника из двух деревень. После второй атаки финны отошли на запад. [97] Днем 16 декабря вторые батальоны 28-го и 115-го полков вышли из окружения, понеся значительные потери: подразделения 28-го стрелкового полка потеряли 114 человек убитыми и 130 ранеными, а в батальоне 115-го полка был выбит почти весь командный состав. После выхода из окружения он был заменен 1-м батальоном полка и отправлен во второй эшелон дивизии. [98] В течение 16 декабря батальоны 28-го полка продолжали удерживать район Растисалмен, Маятало, через который отходили на восток части 139-й дивизии, вносившие значительную дезорганизацию в действия своих товарищей по оружию. Так, например, в бою 16 декабря полковая батарея 364-го стрелкового полка вместе с противотанковой батареей 609-го стрелкового полка стали внезапно сниматься с огневых позиций, что вызвало замешательство в рядах оборонявшихся. Только решительное вмешательство командира 28-го полка предотвратило панику. [99] Вечером 16 декабря подразделения 28-го полка отошли по приказу командования дивизии на гать в полукилометре восточнее Растисалмен, Маятало, что и было исполнено под покровом ночи и прикрытием артиллерийского огня. [100] Судя по всему в частях 139-й стрелковой дивизии помимо физической усталости проявился и моральный надлом. Похоже, что командование дивизии уже не могло руководить частями, в значительной степени утратившими свою боеспособность. 16 декабря 1939 г. Командир 139-й дивизии комбриг Беляев и начальник штаба майор Заалишвили были отстранены от занимаемых должностей и их место заняли соответственно комбриг Понеделин и полковник Глушков. Одним из первых приказов новый командир дивизии сформировал своего рода прообраз будущих штрафных рот и батальонов - команду, в которую собрал паникеров и трусов со всей дивизии. За эту инициативу П.Г.Понеделин получил выговор в приказе по 8-й армии.[101] В течение четырех дней - с 17 под 20 декабря 139-ю стрелковую дивизию приводили в более или менее боеспособное состояние за исключением переданного в оперативное подчинение 75-й дивизии 364-го полка,[102] а части последней пытались в этот период сдержать наступавших финнов, но выходило это у них не слишком успешно. К 5 часам утра 17 декабря 28-го стрелковый полк и два батальона 115-го стрелкового полка отошли на рубеж южный берег озера Ягля-ярви, восточный берег озера Сярк-ярви, где удерживали оборону вплоть до 19 декабря, после чего отступили на Каркковара. [103] 20 декабря два батальона 364-го полка пытались контратаковать противника, но безуспешно. Тем временем командование 139-й дивизии решило проверить результаты своих мероприятий по поднятию боеспособности и улучшения морального состояния личного состава и провело частную наступательную операцию силами 718-го стрелкового полка, занявшего деревни Лампивара и Ояселькя.[104] После смены его подразделениями 75-й дивизии приказом командира 1-го стрелкового корпуса 139-я стрелковая дивизия была отведена в район Витавара, Айттакоски, Хаповара для оборудования нового оборонительного рубежа. Только за период боев с 8 по 17 декабря 1939 г. 139-я стрелковая дивизия потеряла по данным штаба соединения 718 человек убитыми, 1570 ранеными и 1089 пропавшими без вести. Кроме того было оставлено на поле боя 2247 винтовок, 165 станковых и 240 ручных пулеметов, 13 45-мм и 8 76-мм пушек и одна 122-мм гаубица.[105] При этом следует отметить, что вполне возможно, что эти данные, особенно касающиеся потерь личного состава, составленные уже после окончания боевых действий недостаточно полны. Каковы основания для такого вывода? Они есть в журнале боевых действий дивизии в разделе, посвященном январским боям в районе Витавара. В это время роты 609-го стрелкового полка насчитывали всего по 30-50 человек, то есть не более 30% штатной численности. Ненамного лучшей была укомплектованность стрелковых подразделений и в других полках. [106] Тем не менее говорить, как это сделал М.И.Семиряга, о “почти полном уничтожении” 139-й дивизии, приравнивая ее поражение к катастрофе 44-й стрелковой дивизии,[107] не следует, поскольку 139-я стрелковая дивизия сохранила примерно 40% личного состава в стрелковых полках и большую часть тяжелого вооружения. А 75-я стрелковая дивизия 22-24 декабря организованно отошла за р. Айттакоски, закрепив за собой плацдарм на ее западном берегу. За период с 14 по 24 декабря ее потери (по данным штаба) составили 954 человека убитыми, 1529 ранеными и 1619 - пропавшими без вести, было оставлено и уничтожено огнем противника 1196 винтовок, 133 ручных и 103 станковых пулемета, 8 45-мм и 5 76-мм пушек, 12 минометов, столько же танков и два бронеавтомобиля.[108] Так что и в этом случае не проверенные М.И.Семирягой слухи о разгроме советской дивизии оказались сильно преувеличенными. Тем не менее стоит отметить, что с 13 по 24 декабря 1939 г. 75-я и 139-я стрелковые дивизии отошли на восток от Толворяви более, чем на 50 километров. А командовавший Толвоярвской группой финской армии полковник Пааво Талвела получил за свои умелые действия чин генерала и оставил свой след в истории: группа Толвоярвского направления в военно-исторической литературе нередко называется “Группой Талвела”. Подполковник Паяри во время “зимней войны получил чин полковника, а уже в период боевых действий 1941-44 гг, которые финны называют “войной-продолжением” - генерал-майора. Впрочем: помимо этого Ааро Паяри стал одним из четырех героев двух войн, получивших два Креста Маннергейма. Также, как и 75-я и 139-я дивизии, 155-я стрелковая дивизия прибыла в Карелию из Западной Белоруссии. Точно также как и две другие дивизии 1-го стрелкового корпуса, она была сформирована в основном из бойцов и командиров, призванных из запаса и укомплектована автотранспортом и лошадьми, поступившими из гражданских организаций. Вот что писал командир правофланговой дивизии 8-й армии о состоянии вверенного ему соединения: ”Наличная бронетанковая матчасть совершенно небоеспособна. Прибывшие из организаций и учреждений газогенераторные автомашины совершенно не приспособлены для работы на северном театре.” [109] Помимо этого большая часть личного состава совершенно не умела до призыва стрелять из боевого оружия, метать гранату и пользоваться саперной лопаткой. О лыжах и их боевом применении имели представление единицы. Мягко говоря, не блестящая боевая подготовка усугублялась скверным снабжением: дивизия не имела самого необходимого и ее полки и батальоны начали войну без стальных шлемов, маскировочных халатов. Чувствовался острый недостаток полушубков, валенок и теплых перчаток,[110] так что интенданты Красной Армии в полной мере позаботились о том, чтобы в госпитали поступило побольше обмороженных. Разумеется, что части дивизии боялись уходить с немногочисленных дорог в уже достаточно глубокий снег и пугавшие своим мрачным безмолвием леса. Штабы полков и батальонов под разными предлогами уклонялись от применения фланговых и обходных маневров. [111] Только по приказу командира дивизии в 436-м и 659-м стрелковых полках были сформированы отряды для обхода позиций 1-го и 2-го лапуасских батальонов по реке Койтта-йоки. Несмотря на медлительность их действий и их плохую координацию финны, опасаясь охвата, начали отход в западном направлении.[112] Финское командование, обеспокоенное довольно-таки глубоким продвижением соединений и частей Красной Армии на территорию страны, начало переброску резервов на те направления, где положение было наиболее угрожающим, в том числе и против 155-й стрелковой дивизии. Уже после разведывательному отделу дивизии удалось выяснить, что к 12 декабря в полосе действий соединения находились помимо уже упомянутых 1 и 2-го Лапуасских батальонов 3-й Лапуасский, 5 и 11-й резервный батальоны, 3-я самокатная, 3-я пулеметная и 4-я минометная роты общей численностью около 4500 человек, имевших на вооружении около 3500 обычных и около 150 автоматических винтовок, 965 пистолетов-пулеметов “Суоми”, 148 ручных и 72 станковых пулемета, 13 пушек и 16 минометов.[113] Эти подразделения и отразили атаки частей 155-й стрелковой дивизии, заняв рубеж по реке Айтта-йоки 12 декабря. Потерпев неудачу в лобовых атаках командир дивизии создал отряд в составе усиленного батальона для действий во фланг противника. Однако в течение последующих нескольких суток отряд действовал разобщенно с главными силами дивизии. Поэтому атаки производились разрозненно, не согласовывались по времени. В результате обходивший отряд сам подвергся сильным контратакам и чуть сам не оказался в окружении. 15 декабря он возвратился к главным силам дивизии, после чего на этом участке фронта активные действия затихли. [114] С 12 по 15 декабря 155-я стрелковая дивизия недосчиталась в своих рядах 177 человек убитыми, 710 ранеными и 210 пропавшими без вести. Потери за весь период боев с 30 ноября по 15 декабря составили 336 человек убитыми, 926 ранеными и 251 - пропавшими без вести, а также 504 винтовки, 31 станковой и 34 ручных пулемета, 5 танков Т-37, 3 Т-26 и два бронеавтомобиля.[115] Через неделю противник попытался нанести удар 786-му стрелковому полку, но его атака была отражена массированным огнем из всех видов оружия, в том числе и дивизионной артиллерии. Последовавшая контратака заставила неприятеля, надеявшегося на внезапность, а не на превосходство в силах, отступить, оставив трех пленных, 20 винтовок, 9 станковых и два ручных пулемета и главное - 635 пар лыж, которыми были немедленно оснащены разведывательные подразделения дивизии. Бои и небольшие столкновения во второй половине декабря обошлись 155-й дивизии в 47 убитых, 176 раненых и 18 пропавших без вести. [116] 3. В Заполярье Действия соединений 9-й армии будут изложены в уже упоминавшейся главе “Трагедия окруженных“, поэтому автор счел возможным сразу перейти к описанию операций самой северной, 14-й армии, действовавшей в Заполярье. Это была армия лишь по названию. По своему составу она представляла собой усиленный стрелковый корпус: три стрелковые дивизии, два танковых батальона, авиационная бригада. 25 ноября, когда еще не была закончена переброска морем 52-й стрелковой дивизии, она насчитывала всего 38822 человека, 217 орудий и 38 танков. [117] Следует отметить и тот факт, что высшее командование Красной Армии очень опасалось возможных десантов с кораблей британского и французского флотов и для обороны побережья Кольского полуострова выделило 14-ю стрелковую дивизию, которая за исключением одного полка практически не принимала участия в боевых действиях. Прибывшая из Западной Белоруссии 52-я стрелковая дивизия была укомплектована кадровыми командирами и красноармейцами более, чем наполовину, но основную тяжесть первых дней боев вынесла на себе 104-я горнострелковая дивизия, сформированная в мае-июне 1939 г. В ее составе выделялся 217-й горнострелковый полк, входивший до этого в состав 54-й горнострелковой дивизии, которая до развертывания значительных сил на советско-финской границе прикрывала все Заполярье и северную Карелию. Им командовали более или менее опытные командиры, почти все солдаты и младшие командиры проходили срочную службу. [118] Этот полк был одним из немногих, чей личный состав не боялся тундры, полярной ночи и умел ходить на лыжах. Однако состояние других частей 104-й горнострелковой дивизии оставляло желать лучшего. Начальник штаба дивизии указывал впоследствии, что в июле 1939 г. в подразделения поступило пополнение из частей ВНОС, состоявшее из бойцов и младших командиров второго года службы, среди которых были сильны демобилизационные настроения. Разумеется, принятый в сентябре 1939 г. новый Закон о всеобщей воинской обязанности, продливший срок службы младших командиров всех родов войск до трех лет не встретил особенного энтузиазма. В силу специфики службы войск ВНОС прибывшее пополнение было плохо подготовлено в стрелковом и тактическом отношении. Положение усугублялось еще и тем, что в ротах и батареях не хватало не хватало командиров рот, взводов и их заместителей, причем большую часть как бы мы сказали сегодня младших офицеров составляли выпускники краткосрочных курсов младших лейтенантов, сдавшие экзамены по боевой и политической подготовке в апреле 1939 г. [119] Именно этой дивизии и была поставлена задача с рубежа реки Титовка овладеть районом Луостари во взаимодействии с 95-м стрелковым полком 14-й дивизии и 58-м стрелковым полком 52-й дивизии, наступавшими с полуострова Рыбачий. В дальнейшем соединения 14-й армии должны были продвигаться на юг, содействуя наступлению 9-й армии, обеспечивая частью сил безопасность побережья Баренцева моря. 104-я стрелковая дивизия совместно с пограничниками двинулась на запад, не встречая сопротивления, поскольку основные силы финской армии в районе Петсамо (Печенги), насчитывавшие всего полтора батальона до 2 декабря удерживали два наших полка на перешейке, отделявшем полуостров Средний от материка.[120] К вечеру 2 декабря 58-й и 95-й стрелковые полки заняли Петсамо, после чего началась переброска в этот порт из Мурманска остальных частей 52-й стрелковой дивизии.[121] 3 декабря эти же части заняли Луостари, после чего финны начали отход, опасаясь окружения. 95-й стрелковый полк возвратился на воспетый в знаменитой песне полуостров Рыбачий, а 58-й стрелковый полк, чьи станковые пулеметы и артиллерия еще находились в пути на Петсамо, занял оборону. [122] В этой ситуации командование 104-й горнострелковой дивизии решило, что пора проявить свои таланты и отдало приказ о подготовке налета на позиции противника в ночь на 5 декабря. Распоряжение не было отменено после того, как пограничники, хорошо владевшие лыжами и знавшие местность, известили штаб дивизии о том. Что они не смогут участвовать в операции. Сначала операция развивалась успешно и роте 273-го полка, заметим, не самого лучшего в дивизии удалось захватить 5 автомашин и 3 орудия, но часовой, убитый секундой позже, успел подать сигнал тревоги. В ночном бою командир роты совершенно не умел управлять подразделением, которое при контратаке противника отошло, ведя беспорядочный огонь в расстроенном состоянии. Противник не только возвратил потерянные было орудия, но и захватил еще 4 станковых и 4 ручных пулемета. Потери в личном составе достигли почти половины штатной численности: 33 убитых и 32 раненых. Лейтенанта который командовал ротой, отдали под суд и расстреляли.[123] После этого 104-я стрелковая дивизия активных действий не вела, ограничиваясь охраной границы с Норвегией и побережья. Только 273-й стрелковый полк, переданный в 122-й стрелковую дивизию 9-й армии, участвовал в дальнейших боях. 12 декабря после полного сосредоточения 52-й стрелковой дивизии наступление возобновилось, финны начали отход по дороге на Рованиеми, минируя ее и делая завалы. 13 декабря противник попытался контратаковать на пятидесятом километре шоссе Линнахамари-Рованиеми шедший головным 1-й батальон 58-го стрелкового полка, но встретив сильный огонь, поспешно отошел на юго-запад. [124] На следующий день шедший в головной походной заставе 2-й батальон того же полка встретил огонь заслона противника и развернулся в боевой порядок, что дало противнику возможность отойти на поселок Сальмиярви, оставленный без боя 15 декабря. Вечером 16 декабря подразделения 58-го полка втретили упорное сопротивление противника, оборонявшегося на 95-м километре шоссе. Финны вели бой до вечера 17 декабря и отошли, увидев, что против них разворачивается весь полк, поддерживаемый ротой танков и дивизионной артиллерии. На следующий день был занят поселок Питкиярви. [125] Начальник штаба дивизии похоже, ценил жизни своих подчиненных, ведь в журнале боевых действий дивизии есть запись об этом столкновении: ”Излишняя смелость командного и политического состава привела к большим жертвам.” [126] Что и говорить, подход к потерям явно нехарактерный для командного состава Красной Армии, особенно если учесть, что за весь период боев с 1 по 18 декабря 1939 г. дивизия потеряла всего 7 человек убитыми и 54 ранеными. [127] 19 декабря командование дивизии получило приказ штаба 14-й армии о переходе к обороне.[128] К этому моменту 58-й стрелковый полк, по прежнему бывший головным, находился на 110-м километре дороги, продвинувшись несколько юго-западнее Питкиярви. Так что М.И.Семиряга, написавший о продвижении войск 14-й армии на 150-200 км в глубину территории Финляндии,[129] вновь несколько преувеличил. С момента перехода к обороне части 52-й стрелковой дивизии укрепляли оборону коммуникаций. Штаб соединения справедливо предполагал, что финны попытаются нарушить подвоз боеприпасов и продовольствия и вызвать тем самым недовльство и панику в полках и батальонах. 26 декабря финны попытались нанести стремительный удар 112-му стрелковому полку, но после неразберихи первых минут боя его подразделения наладили огневое взаимодействие и пользуясь превосходством в огневой мощи, оттеснили его из района обороны. Поняв, что паники не возникло, финны ретировались также быстро, как и появились. Потери полка в этом бою составили 7 человек убитыми и 10 ранеными. [130] Потери всех частей и соединений 14-й армии за период с 30 ноября по 30 декабря 1939 г. составили 64 человека убитыми, 111 ранеными, 2 пропавшими без вести и 19 погибшими от разного рода несчастных случаев, в основном от пожаров. [131] Вот так, переходом к обороне на всех направлениях закончился первый месяц этой бесславной и бессмысленной войны, которая показала, что Красная Армия, конечно, всех громадней и страшней, но вовсе не всех сильней. Финские пчелы по выражению военного корреспондента “Times” жалили русского медведя, который громко ревел и рычал, рыл лапами землю, ломал окрестные кусты, но поймать своих врагов не мог и чтобы укрыться, спрятался в своей берлоге. Впрочем, пчела, как известно, погибает вскоре после того, как оставляет жало в теле укушенного. А медведь, зализывая раны, тем временем размышлял, как бы с меньшими потерями добраться до заветных пасек Ханко и Выборга. 1 - История Великой Отечественной войны в 6 тт. (Далее - история
Великой Отечественной войны) М. 1960 т.1 с.262 (Назад) наверх |