ОКРЕСТНОСТИ ПЕТЕРБУРГА. ФИНЛЯНДИЯ КАК ОККУПАНТ В 1941-1944 ГОДАХ.

Финнизация восточной Карелии.

Направленность на Великую Финляндию *
Обучение *
Газеты и радио *
Религиозное воспитание *
Топонимика и имена на финский лад *
Родственные подразделения *

Направленность на Великую Финляндию

В планах политических кругов и военного управления было присоединение Восточной Карелии к Финляндии и ее финнизация. На деле это означало очищение оккупированной территории от людей иной национальности, а конкретнее — от русских, и подчинение прочего населения финскому распорядку.
Верхушка финского руководства, а также некоторые организации считали своей задачей доказать другим правительствам, что народ Восточной Карелии хочет присоединиться к Финляндии. Хотели доказать, что Финляндия пришла в Карелию не как захватчик, а как освободитель Восточной Карелии. Всячески стремились опровергнуть утверждения, что Финляндия является агрессором, хотя с самого начала все было предельно ясно.
После захвата 111 армейским корпусом Вокнаволока, который находился на востоке от границы по Тартускому мирному договору, Восточно-Карельское военное управление, а также отделы разведки и информации Главного штаба совместно с Академическим Карельским союзом (АКС) поспешно собрали народное собрание в Вокнаволоке. На этом собрании руководство Движения за освобождение Карелии приняло решение от имени народов Беломорской и Олонецкой Карелии присоединиться к Финляндии. Анализируя поспешность действий, можно сделать вывод, что собрание и его решения были подготовлены заранее.
Активисты Карельского Академического союза и руководители родственных батальонов еще до этого собрались в Каяни и выступили инициаторами народного собрания в Вокнаволоке и, конечно же, приняли участие в самом собрании. Расцвеченное флагами, оно выглядело эффектно и празднично.
Избранное на собрании правление Освободительного движения направило обращение к финскому правительству, в котором, в частности, говорилось:
“От имени представляемых нами Беломорского и Олонецкого народов, просим вас, финские братья и сестры, всеми способами поддержать стремления нашего народа. Давайте общими усилиями сотрем силой навязанную нам и разделяющую нас, проведенную посреди нашей общей земли границу, воссоединим землю, которую сам Господь Бог ниспослал нам единой. Вместе осуществим предложение, высказанное нам финским поэтом: передвинем границы и посты сторожевые в глубь карельских просторов к морям. Пусть поможет нам Всевышний с помощью финляндско-карельского оружия обеспечить на веки вечные безопасность нашего общего Финского дома”.
Микко Карвонен, известный под литературным псевдонимом как Миихкали Онттонен, сказал на собрании:
“Сейчас под этим синим небом на берегу сияющего озера Куйтто собрался почти весь карельский народ. Люди, построившие эту деревню и вспахавшие в лесной глухомани эти поля, покоятся под колючим дерном. Но души их с нами, здесь, среди нас, они шепчут нам в ласковом летнем ветерке: это свершилось — Карелия свободна”.
Народное собрание в Вокнаволоке и его обращение вызвало много толков как в Финляндии, так и за рубежом. Всем было очевидно, что это фарс. Организаторы собрания, сторонники идеи Великой Финляндии, явно не способны были понять политической ситуации, не задумывались над тем, как к этому отнесутся сами карелы. Их к тому времени там было очень мало, а армия Финляндии тогда дошла только до определенной Тартуским мирным договором границы, но вся Восточная Карелия оставалась еще не захваченной. Вдохновило же на столь поспешную организацию собрания успешное в то время наступление немцев, как и наступление финнов в Карелии.
Политические руководители, не испытывая никакой неловкости, дали работникам средств пропаганды задание всеми средствами поддерживать организованное в Вокнаволоке Движение за освобождение Карелии, которое, опираясь на поддержку Маннергейма, претендовало на роль представителя народа Беломорской и Олонецкой Карелии в деле его освобождения и присоединения к Финляндии. В качестве пособия еще ранее была рекомендована книга, составленная АКС, — “Восточная Карелия” и карта Восточной Карелии, а также книга Ээро Кууссаари “Пути финноязычных народов”.
У собрания в Вокнаволоке не было никакого права и полномочий представлять народ Карелии и принимать от его имени обращение о присоединении к Финляндии. Во всем Ухтинском районе, в который входили оккупированные деревни Войница, Вокнаволок, Костомукша и Контокки, к концу 1941 года было лишь 534 жителя, и из них лишь небольшая часть в июле 1941 года была в Вокнаволоке.
Куприянов пишет, что в упомянутых деревнях оставалось не более 150-200 мужчин и женщин и что едва ли было у них право говорить от имени всех карелов.
Чиновники Военного управления были настолько сильно ориентированы на присоединение Карелии к Финляндии и ее финнизацию, что планировали эвакуацию русского населения на захваченные немцами территории и уже вели на эту тему с ними переговоры. Планы эти не осуществились, но из них видно — намерение полного подчинения Карелии Финляндии.
Действия по усилению финского влияния не остались вне поля внимания советских исследователей (финские историки стараются не писать об этом). Куприянов и Морозов отмечали, что оккупанты стремились упрочить свои позиции среди местного населения подачками для карелов. К примеру, выдаваемые карелам пайки были заметно больше тех, что выделялись русским, у карелов была большая свобода передвижения.
Куприянов пишет, что финны заверяли женщин и стариков, будто пришли сюда освобождать родственный им народ — карелов и хотят дать им красивую жизнь. И что именно поэтому, в целях присоединения Карелии к Финляндии, и начата эта война.
С началом военных действий 10 июля 1941 года штаб Карельской Армии издал приказ о развертывании просветительской работы. Предлагалось довести до людей обращение Вокнаволокского собрания и обращение Главнокомандующего к карельскому народу. Также рекомендовалось сообщать о слабости Советских Вооруженных Сил и о том, что финны пришли как освободители.
Пропагандистские мероприятия устраивались довольно часто в форме различных праздников, поводы для которых всегда находились. Во время этих мероприятий разными способами подчеркивалась мысль о единстве карельского и финского народов и об идее родственности. В беседах предлагалось делать упор на различия финноязычных народов и русских. Конечно же, карелы были народ особенный, в то время как национальными чертами русских были отсутствие способностей, необузданность, коварство, жестокость, нечистоплотность.
Просветительская работа ориентирована была на родственные финнам народы, которые хотели присоединения к Финляндии. Все касающееся Великой Финляндии и освободительной роли финнов преподносилось навязчиво и с нажимом, чтобы сильнее воздействовать на население. Просветительскую работу среди ненациональных начали проводить только к концу войны, когда поняли, что расистская политика не дала желаемых результатов и вызвала негативную реакцию не только в Карелии и Советском Союзе, но и среди западных союзников.

Обучение

Школьное обучение, а также учеба на различных курсах были действенными средствами усиления финского влияния. В первые годы оккупации сложилось мнение, что обучать следует только родственные народы. В штабе Военного управления были разработаны временные рекомендации по организации учебной работы в Восточной Карелии. Рекомендовалось воспитывать дух финского гражданства. Другими словами, из национальных детей необходимо было выкорчевать ростки коммунистического влияния. Осень 1941 года для школьного отдела была периодом оживленной работы. Объявили конкурс на учительские должности для Карелии. Желающих оказалось 630 человек, из которых выбрали в начальные школы 49, в старшие классы 79 учителей. В то же время взяли на учет учителей, оставшихся на оккупированной территории. Их оказалось 136, из них национальных 130. Для будущих учителей организовали подготовительные курсы в Хельсинкском университете. На курсах, наряду с различными дисциплинами, изучали историю Восточной Карелии, географию, языковые диалекты и местный быт.
В последнюю неделю ноября 1941 года на оккупированной территории открыли 46 народных школ, в которых обучалось 4823 ученика. В дополнение к этому по инициативе и на средства подполковника Р. Нордстрема направили 13 человек карельской молодежи на обучение в Ловизу и одного в Нурмиярви.
27 октября 1941 года в Сиикасалми, возле Липери в крестьянской школе открылись курсы, на которые было принято 52 молодых карела. В процессе обучения политические убеждения очень некстати всплывали на поверхность, и стало ясно, что коммунистическое воспитание оставило в учениках сильное влияние. В отчете в мягкой форме все же сказано, что у значительной части учеников настроения заметно склоняются к сближению с Финляндией. А также отмечено, что знание языка у учеников недостаточное, а представления о религии — нулевые.
В конце 1941 года в Карелии были 53 финские школы, в которых были 151 учитель и 4540 учеников. По неизвестным причинам количество учеников уменьшилось. Умение читать и писать на финском языке также оказалось слабее ожидаемого. Видимо, преувеличенным было мнение о том, что финский язык сохранился в коммунистической Карелии. К концу того же года советник министерства образования К. Мерикоски срочно подготовил и сдал в печать в качестве учебника “Книгу о Великой Финляндии”.
К концу марта 1942 года в народных школах на финском языке обучалось 5470 учеников, или 63,3 процента от общего числа детей из национальных семей. Весь 1942 год и почти весь следующий обучали только финноязычных детей. Были, правда, на местах какие-то попытки наладить обучение и русских детей, но они не принесли ощутимого результата.
В отчете за 1943 год говорится об открытии русских школ. Это диктовалось создавшейся обстановкой. Одна русская школа была создана в Петрозаводске для находящихся на свободе детей и пять — для детей, находящихся в лагерях.
Обучение началось в лагерях и в Петрозаводске в конце 1943 года. Учителями работали 72 педагога, получивших образование в СССР, учеников было 2395 человек.
Таким образом, только часть русских детей учились при оккупационном режиме.
Последний учебный год в организованных финнами школах закончился 20 мая 1944 года, тогда же завершилась и работа школьного отдела в Восточной Карелии.
Школ для детей русских по окончании учебного периода было 15. Семь из них находились в лагерях. В них было 87 учителей и 3000 учеников.
Осенью 1942 года в лагерях для тысячи неграмотных было организовано 26 классов под руководством русских учителей. Предметами были чтение, письмо, рисование, финский язык, пение и в качестве дополнительного языка — русский язык.
Финский язык преподавался детям в лагере, естественно, с прицелом на будущее. Но местные без особой охоты шли в финские школы.
В сельскохозяйственной школе Сиикасал-ми возле Липери было проведено шесть курсов, последние — в январе-апреле 1944 года. На этих курсах прошли обучение 80 человек. В 1942 году из Восточной Карелии на семинары в Финляндию было отправлено три человека, в торговую школу в Куопио восемь человек и в музыкально-балетную школу в Хельсинки три человека. На основании непонятно кем сделанного выбора 15 молодых людей было отправлено в земледельческую школу в Иломантси. Были организованы также другие курсы как в Финляндии, так и в Карелии. Но они не оказывали заметного идеологического влияния.
В народных школах стремились к панфиннизации, основной упор делали на преподавание истории, географии, финского языка и религии. “Книгу о Великой Финляндии” использовали в качестве учебника истории и географии.
При преподавании истории старались показать, что советская государственная система крайне слаба и что рюсся был и остается вековечным врагом родственных финнам народов, постоянно подчеркивали единство финнов и карелов.
Главная цель преподавания географии всецело укладывалась в два слова — “Великая Финляндия”, которые среди работников штаба военного управления произносились беспрестанно. В самой Финляндии о Великой Финляндии уже перестали говорить, деятелям внешней политики это было просто запрещено. Финны долгое время вели такую игру. На оккупированной территории произносилось взахлеб то, о чем нельзя было говорить в Хельсинки. И в то же самое время финское правительство распространяло по всему миру, что Восточная Карелия принадлежит Финляндии.
Религии финны придавали большое значение, поскольку заявляли, что Финляндия воевала за свой дом, веру и отечество. Богослужения и в армии занимали центральное место. Одной из самых действенных мер антикоммунистического воспитания считалось религиозное. Финские священники, очевидно, хотели отсечь карелов от язычества.
На основании полученных ими инструкций военные попы во время наступления войск торопились окрестить карелов, как это делалось при крестовых походах. Комендант Военного управления в ноябре 1941 года утвердил новые правила крещения. Религиозные общины, как бы соревнуясь между собой, стремились заполучить как можно больше людей в свою веру. К концу ноября 1941 года в лютеранскую веру окрестили 359 человек и в православную — 454 человека.
В национальных школах финский язык преподавался как родной. Вепсам он давался с трудом, так как финский и вепсский языки сильно отличаются.
Тема защиты страны была очень важной в обучении. Особое внимание уделялось тому, что граница по Ладоге — Свири — Белому морю является природной. Защита страны являлась защитой Великой Финляндии.
Точка зрения советских историков на организацию образования финнами на оккупированной территории соответствует действительности. Морозов пишет, что в деле идеологического воспитания оккупированного населения, а особенно карельского и вепсского народов, школам придавалось большое значение. Преследуя свои политические интересы, Военное управление с 1941 года организовало школы для вепсских и карельских детей, а с 1943 года для русских. По мнению Морозова, 70 процентов русских детей остались вне школы.
В марте 1942 года было организовано Управление по воспитанию молодежи, которое в силу трудностей с продовольствием поначалу сосредоточило свое внимание на создании сельскохозяйственных курсов и на воспитание финнов и карелов. Сельскохозяйственные кружки в какой-то мере помогали национальным семьям в улучшении их продовольственного положения. Ненациональные опять были оставлены в стороне.
Воспитание, обучение, финнизация главным образом были направлены на национальное население. Русские на протяжении первых двух лет оккупации остались от всего этого в стороне по вполне определенной причине: они были не нужны финнам. Попытки проявить человечность и внимание к русскому населению и тем самым улучшить его отношение к оккупационным властям остались в большей части нереализованными.

Газеты и радио

В деле информации и пропаганды штаб Военного управления использовал такие общепризнанные и действенные средства, как газеты и радио. Органом Военного управления была газета “Вапаа Карьяла” (“Свободная Карелия”). В редакционную коллегию осенью 1941 года входили прапорщик Вилхо Хеланен, учитель В. Кеунас, редактор Лаури Куутиярви, капитан Эйно Лескинен, капитан Вилхо Тимонен, военный чиновник Юрье Вуориеки и главный редактор У. Пелтониеми.
“Вапаа Карьяла” издавалась раз в неделю на протяжении всей оккупации. Первый номер вышел в августе 1941 года тиражом в 5000 экземпляров. К концу ноября 1941 — тиражом 9300, в декабре — 10 000 и с 1943 года — 11700. Газете надлежало принижать значение и возможности русских и возвеличивать идею Великой Финляндии. На более позднем этапе войны это стало делаться сдержаннее, но само направление газеты не изменилось.
Военное управление с 1942 года раз в неделю выпускало газету “Паатенан виэсти” (“Паданские вести”) тиражом 1400. Газета предназначалась для национальных местных жителей и была в стиле “Вапаа Карьяла”. Издавалась также газета карельских беженцев “Итя-Карьяла” (“Восточная Карелия”), которую предполагалось впоследствии сделать окружной газетой. Штаб Военного управления выделил средства только на первые три номера, но откуда-то средства нашлись, поскольку газета вышла 45 раз тиражом в 10000 экземпляров. Просвещением находящегося на свободе русского населения газеты себя не утруждали. В издававшейся для военнопленных газете “Северное слово” в четырех номерах за 1943 год и в двух за 1944 были приложения для русского населения. В приложениях публиковались лишь те новости, которые финны хотели довести до русских.
Наряду с газетами Военного управления издавались также фронтовые газеты. В 1941 году это были “Карьялан виэсти” (“Карельские вести”) (26 000), “Корвен каику” (“Голос тайги”) (6000) и другие газеты.
В начале войны Военное управление явно не придавало радио большого значения. Военное же командование, напротив, использовало радио для передачи новостей, поздравлений, развлекательных программ, а также для сообщений секретных сведений разведгруппам. Командованию вооруженных сил свое радио было необходимо, поскольку войска удалялись, а слышимость радиостанции в Лахти была ограниченной. Решили открыть для Карельской Армии свою радиостанцию, названную “Аунуксен радио” (“Олонецкое радио”). Военное командование получило также радиовремя для пропаганды местного населения.
Олонецкое радио в октябре 1941 года под руководством прапорщика Пекки Тииликай-нена переехало в Петрозаводск в находящийся там радиоцентр. Пекка Тииликайнен в своем выступлении в ноябре 1941 года особо выделил, что Олонецкое радио будет вести просветительскую работу для местного населения. Подразумевалось — национального.
“Олонецкое радио” — лишь маленькая страница в гигантской работе, которая духовно сближает многострадальный карельский народ с Финляндией. Олонецкое радио на пороге больших дел, поскольку нива, на которую оно ступило, еще не тронутая целина, и изжаждавшаяся, она жадно поглощает влагу цивилизации”, — подчеркнул он.
Во время позиционной войны “Олонецкое радио” подчинили вновь созданной военной единице — Олонецкой группе войск. Ответственным за программы вещания для местного национального населения был лейтенант Аймо Турунен. В начале 1942 года программе передач для гражданского населения отводилось только 15 процентов программного времени. Но постепенно она расширялась и позднее занимала уже примерно половину всего времени вещания. Передачи велись в основном на финском языке. От редких и коротеньких передач на русском языке отказались еще в апреле 1942 года. Временами появлялись небольшие передачи на вепсском и карельском диалектах.
Радио преследовало ту же цель — внушить карелам, что они являются частью финского народа. Для этого использовались разные приемы. Иногда передачи носили остро националистический характер. Исходили они в основном от членов АКС. К примеру, Лаури Хюппенен так обратился к карельской молодежи: “Ваша родина не Россия, а Великая Финляндия — общий дом и единое отечество для финнов”.
В 1942 году стало заметно, что пропаганда идеи родственности с финнами и постоянная ругань в адрес Советского Союза не дали ожидаемых результатов. Передачи, организованные АКС, были с явным перехлестом. Финны также далеко не сразу поняли, что часть местного населения оставалась верной коммунистическим идеалам. И поэтому с 1942 года основной пафос в передачах был направлен уже против партизан.
Военное управление заботилось о том, чтобы у пропагандистских передач было по возможности больше слушателей. В марте 1942 года на оккупированной территории было 84 радиоточки, власти организовали 900 коллективных прослушиваний, в которых приняли участие 16 000 человек. К весне 1944 года в Петрозаводске было более тысячи радиоточек.
В 1943 году вновь изменился характер передач. Вызвано это было изменением военно-политической обстановки. Передачи стали более спокойного и доверительного характера, начала исчезать идея присоединения Карелии к Финляндии. Но до лета 1944 года штаб Военного управления все же продолжал свои воспитательные передачи.
“Олонецкое радио” в период оккупации призвано было в значительной степени формировать общественное мнение. Невозможно сейчас оценить, в какой мере это ему удавалось. В книге “Финская война”, том 6 есть упоминания о работе радио: “Одним из надежных средств информации было радио. Для его прослушивания было организовано достаточно мероприятий. На радио ежедневно велись передачи на олонецком диалекте, а также на русском языке”. Правдивость этих слов весьма сомнительна и не подтверждается документами.

Религиозное воспитание

С точки зрения финнизации населения представители религии стояли на той же позиции, что и АКС. По результатам исследования вся лютеранская часть церковного управления принадлежала АКС. Для церкви целью этой войны была смерть большевизма. Военные попы были ярыми сторонниками захватнической войны. И эта мировая война была крестовым походом, войной священной и праведной. Карелов предстояло обратить в христианскую веру и, по возможности, в лютеранскую.
О деятельной работе попов говорит то, что к концу ноября 1941 года было организовано шесть лютеранских и десять православных школ, которые посещали 715 детей. В то же самое время было проведено 12 лютеранских богослужений (в них участвовало 2230 человек) и 47 православных богослужений, в которых приняло участие 5936 человек.
Лютеранские круги хотели обратить Карелию в свою веру. Все представители АКС и военный епископ были сторонниками лютеранства. Военное управление понимало, что Карелия традиционно православная. И тем не менее православные попы были в худшем положении по сравнению с лютеранскими коллегами. К примеру, в 1943 году лютеранские священники относились по категории оплаты к 28-29 разрядам, в то время как православные — к 25 разряду.
Для того чтобы прекратить это соревнование между священниками. Главнокомандующий 24 апреля 1942 года издал приказ, согласно которому население Карелии имело право выбирать православную или лютеранскую веру.
К концу 1943 года из находящегося на свободе населения к православной вере относились 30 632 человека, к лютеранской — 2208 человек. В религиозных общинах числилось примерно 47 процентов населения. О принадлежности к той или иной общине среди заключенных сведений нет, но на основании исследований полагаю, что почти все они были православными. Цифры также говорят о том, что на протяжении двух лет религиозное воспитание не в силах было перебороть веру в правоту советского строя, как и не смогло подчинить Восточную Карелию финскому влиянию. Традиционная православная вера осталась для карелов определяющей и при советской власти.
Обе ветви религии распространяли большое количество церковной литературы.
К 1944 году церковное управление сделало более или менее равное распределение штатов. Таким образом, оказалось девять православных попов, у которых было девять помощников.
Православный поп в петрозаводских лагерях с весны 1942 года исполнял религиозные обряды и крестил детей. За 1943 год в лагерях было совершено 203 богослужения. В концентрационных, а впоследствии в лагерях для перемещенных лиц преобладала православная вера.
Религиозное воспитание с самого начала оккупации преследовало цель возрастания финского влияния. Но эта работа не дала заметных результатов. Влияние лютеранской веры оказалось ничтожным. Стремление финских религиозных кругов обратить карелов к своей вере обернулось, наоборот, их возвращением к православию.

Топонимика и имена на финский лад

В названиях мест и до начала второй мировой войны было много разночтений. Карта, сделанная АКС в 1934 году, стала основой для картографии более поздних лет. Названия мест на финских картах отличались от названий на русских. На картах, составленных АКС, названия давали близкие по звучанию к народной речи, если такое сходство находилось. В результате карты отличались от ранее выпущенных финских и русских карт.
Во время второй мировой войны выпустили карты с новыми финскими названиями. Можно понять стремление сделать географические названия читаемыми на финском языке, но когда начали переиначивать личные имена, названия улиц, это уже было явным выражением финнизации.
Отдел просвещения Военного управления, ведавший изменением названий, уже в августе 1941 года предложил переименовать Петрозаводск в Ээнйслинна, а Кемь в Виэнанлинна. Обосновывали они это велико-финляндскими мотивами. Кемь в Финляндии уже была, а в государстве два одноименных города ни к чему, Петрозаводск же название слишком русское. Было решено дать новые имена сразу после захвата. Петрозаводск был переименован 1 октября 1941 года. А Кемь так и осталась Кемью, поскольку не была взята.
Олонец назвали Аунуксенлинна отчасти по инициативе Военного управления, а также потому, что на топографической карте уже успели отпечатать это название.
Военное управление осенью 1941 года отправило в оккупированные районы письмо с рекомендуемыми названиями. И тут же был отдан приказ на места выслать свои предложения по переименованию улиц. Медвежь-
егорский территориальный штаб Военного управления первым составил свои предложения. По этому поводу была долгая и обильная служебная переписка.
Новые названия улиц в Петрозаводске утвердили в конце 1942 года. Их оказалось примерно 90. Цель таких перемен была ясна. Вот что писала газета “Вапаа Карьяла” 12 февраля 1943 года: “У каждого карела есть основание радоваться исчезновению следов большевизма, позднее это будет сделано и в других городах Восточной Карелии. Появившиеся в названиях улиц национальные мотивы возвещают, что Восточная Карелия освободилась от оков рюссей”.
Так было в Петрозаводске именно в то время, когда Германия потерпела сокрушительное поражение под Сталинградом. В Главном штабе сознавали изменения в обстановке, и Разведотдел письмом от 8 июля 1943 года предупредил, что следует воздержаться от переименований, что все новые имена являются временными. Но все же через несколько дней отдел утвердил новые названия 28 деревень в Шелтозерском районе.
Улицам давали имена финских руководителей, войсковых подразделений, членов АКС. Маннергейм относился к этому сдержанно, но под сильным давлением согласился на временное переименование. Временность переименований была еще раз подтверждена его приказом.
Личные имена менялись на финские чаще всего по желанию самих жителей. Из регистрации крещений видно, что осенью 1941 года национальным детям давали русские имена. Олонецкий штаб Военного управления разъяснил попам, что такие имена для Финляндии неуместны. Но в связи с низкой рождаемостью этот вопрос остался чисто теоретическим.
Штаб Военного управления попросил Финляндское Общество составить для Карелии справочник финских фамилий и вскоре получил от Общества 500 экземпляров такого справочника. Но лишь очень немногие жители Карелии сменили фамилии на финские. За время оккупации таких оказалось 2263 человека.
Конфискация памятников истории, уничтожение памятных знаков никоим образом не относилось к переименованиям, и тем самым финны нарушили пункт 56 раздела, который запрещает такую деятельность. К примеру, после взятия Петрозаводска финны убрали с площади памятник Ленину и установили на постамент пушку царских времен. Об этом упоминает в своей книге Куприянов.
Финны хотели убрать всю коммунистическую и советскую символику. Напомним, однако, что и Красная Армия во многих случаях поступала именно так.

Родственные подразделения

Для возрождения идеи родственности народов и чтобы подчеркнуть освободительный характер войны, решено было создать родственные воинские подразделения. Идея эта созрела в политических кругах типа АКС. Предполагалось, что такие подразделения будут небесполезны при ведении боевых действий в Карелии, а также будут иметь большое пропагандистское значение. Тогда Маннергейм с полным правом может сказать своим отважным воинам, что наряду с ними освободительную войну ведут собственные батальоны родственных финнам народов.
Приказом от 23 июня 1941 года Маннергейм приказал составить план мобилизации проживающих в Финляндии ингерманландцев, олонецких и беломорских карелов, а также финнов — участников так называемых междоусобных войн, которые вышли из мобилизационного возраста. Так были организованы Беломорский (Виэнан) родственный и Олонецкий (Аунуксен) родственный батальоны. Из этих батальонов сформировали подразделение К под командованием подполковника Э. Кууссаари. Это родственное подразделение поначалу было показательным, оно было обучено, участвовало в народном собрании в Вокнаволоке.
Подразделение К подчинили Э. Рааппана, командиру 14-й дивизии, находившейся на Ругозерском направлении. Тот выдвинул подразделение на линию фронта, придав ему часть своей дивизии. Так на Ребольско-Поросозерском направлении появилась Бригада К, в которую, кроме родственных батальонов, входил еще один батальон и кое-какие подразделения. Бригада К начала наступление на Поросозеро.
Наступление должно было показать, что живущие в Финляндии ингерманландцы и карелы идут освобождать своих братьев. Этим надеялись вдохновить жителей Карелии на борьбу или хотя бы завоевать их расположение. Но нет сведений о том, что был достигнут хотя бы какой-нибудь результат.
Родственные батальоны бригады К состояли из людей немолодых и были маломобильными. Красноармейцы невысоко ценили боевые качества этих батальонов. В дальнейшем они были отодвинуты в тыл на борьбу с партизанами.
В дополнение к этим батальонам, сформированным из жителей Финляндии, были сформированы подразделения из родственных финнам народов, живущих на советской территории.
В июле 1941 года от Верховного командования поступил приказ организовать для военнопленных ингерманландцев и карелов отдельный лагерь. Так был создан в Савонлинна лагерь № 21 для родственных народов, которых в дальнейшем предполагали сделать жителями Восточной Карелии. Штабу Военного управления было вменено в задачу организовать среди них воспитательную работу. К концу 1941 года в лагере было 407 человек.
Эти пленные были в лучшем положении по сравнению с другими. Они получали более высокую продовольственную норму. На рукавах у них была повязка с надписью “хеймокансалайнен” — представитель родственного народа.
В 1942 году в Финляндии возникла идея использовать таких военнопленных на фронте. Автор этой идеи неизвестен, очевидно, она пришла от немцев. (Вспомним хотя бы армию Власова.) Штаб Военного управления возражал против использования родственных пленных в военных действиях. Штаб можно понять. Посылая таких пленных на фронт, из них делали предателей своей родины.
Однако у сторонников этой идеи были влияние и авторитет, поскольку Главнокомандующий 12 ноября 1942 года одобрил их план. И через четыре дня приступили к его исполнению. В батальон подбирались люди на добровольной основе, внушающие доверие, понимающие финский язык, а также физически и по всем другим показателям отвечающие армейским требованиям. Поступивший в батальон освобождался из плена.
В приказе о формировании батальона его численность определялась в 865 человек, но в январе 1943 года в батальоне было уже 990 человек. Батальон получил наименование 3-го родственного батальона. Вторым новым батальоном стал 6-й отдельный батальон, в который принимались ингерманландцы, служившие до этого в германской армии на Восточном фронте. Ингерманландцы стали своеобразным обменным товаром.
По мнению командования, 3-й родственный батальон должен был воевать за свое освобождение. Численность его была по одним данным 1070, по другим 1115 человек, из которых 837 ранее служили в Красной Армии. То есть все они в сущности были предателями, и по советским законам их ждала смертная казнь. Средний возраст бойцов батальона был 26 лет.
Хотя в батальон отбирали людей, заслуживающих доверия, за ними смотрели строго. Их надежность проверялась в особом лагере Ахонлахти, где служба безопасности внедрила в батальон своих людей. Уже там выявили несколько офицеров, которые намеревались перейти на советскую сторону или уйти в партизаны в тылу у финнов. Их отправили обратно в обычные лагеря для военнопленных.
3-й родственный батальон в мае 1943 года был переброшен на Карельский перешеек и через три недели направлен на передовую. Настроение в батальоне было боевое, но проводимая советской стороной целенаправленная пропаганда возымела свое действие. К концу августа 1943 года четыре бойца перебежали к русским, пятеро были задержаны по подозрению в побеге. 1 июня 1944 года, когда батальон входил в состав второй дивизии, раскрылось тайное намерение группы людей перейти на советскую сторону. Задержано было 26 человек, 17 из них отправлены в тюрьму.
На настроение батальона влияли также частые переброски из одного подразделения в другое, с передовой в тыл, с тыла на передовую. Вне сомнения, в батальоне были и хорошие бойцы, но в течение всего времени существования на батальоне лежала печать недоверия. Было немало случаев перебежек, правда, расстреляли только троих.
Лагерь родственных финнам военнопленных закрыли в 1943 году и освободили 949 человек, из которых более 400 были с оккупированной территории.
К родственным формированиям относился также 664-й Восточный батальон из ингерманландцев, которых немцы передали Финляндии и из которых был сформирован 6-й батальон. Батальон использовался на укрепработах на Карельском перешейке. К родственным батальонам можно отнести 200-й пехотный полк, сформированный по приказу Маннергейма от 18.2.1944 года из эстонцев. В августе 1944 года его перебросили в Эстонию воевать вместе с немцами против Красной Армии.
Использование в войне военнопленных из родственных народов тяжким грехом ложится на страну. Финляндия не выполнила данных этим людям обещаний. Часть людей из 3-го и часть из 6-го батальонов после войны передали Советскому Союзу, а часть их успела убежать на Запад, в основном в Швецию.