ОКРЕСТНОСТИ ПЕТЕРБУРГА. Переселение карел в Россию в XVII веке.

КАРЕЛИЯ К НАЧАЛУ XVII ВЕКА И ШВЕДСКАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ 1609-1617 гг.

К началу XVII века население Карелии (северо-западного Приладожья, Лопских и Заонежских погостов) прошло длительный путь исторического развития в союзе и дружбе с великим русским народом. На протяжении многих веков карелы имели тесные связи с русским населением Новгородской земли, и их развитие шло под непосредственным, экономическим, политическим и культурным влиянием Новгорода.
Благодаря экономическому влиянию Новгорода Карелия, прежде всего северо-западное Приладожье, где жила основная масса карельского населения, постепенно превращалась в район развитого земледелия, промыслов и торговли. Новгород оказывал на карел и сильное культурное влияние. Большое значение, в частности, имело распространение среди карельского народа православия; Вместе с православием карелы приняли от русских письменность, обогатили свою культуру элементами русской культуры, что значительно способствовало укреплению связей карельского народа с русским народом.
Примерно с Х века в Карелии начался процесс установления феодального строя. В XIV—XV веках основная масса карельского населения оказалась в зависимости от новгородских феодалов — бояр и монастырей, владевших карельскими землями. К концу XV века Карелия вместе с другими новгородскими владениями вошла в состав единого централизованного Русского государства. Это событие имело огромное значение для карельского народа. Создались более широкие возможности для дальнейшего экономического и культурного развития карел, а равно и для защиты их территории от иноземных захватчиков.
С переходом Карелии под власть московского правительства положение карельского крестьянства значительно изменилось. Боярское землевладение, распространенное в новгородское время, было уничтожено. Все земли крупных новгородских бояр, а также значительная часть монастырских земель перешли в руки государства. В связи с этим изменился и характер крестьянских повинностей. Вместо многочисленных сборов и податей в пользу феодалов были введены единые для всех крестьян оброки и налоги в пользу государства. Крестьяне, хотя и не были освобождены от феодальной зависимости и крепостнического гнета, но из непосредственной зависимости от отдельных помещиков перешли во владение государства.
Экономические и культурные связи карел с русскими, совместная борьба с многочисленными захватчиками укрепляли их боевую дружбу. Уже в XII—XIII веках карелы совместно с новгородцами боролись против общих врагов — шведских феодалов и немецких рыцарей, отстаивая с оружием в руках родную землю.
В середине XIII века над карельскими землями Приладожья нависла опасность порабощения. Укрепив свои позиции в Финляндии, шведские феодалы начинают продвигаться на восток с целью захвата русских и карельских земель. Шведским завоевателям удалось захватить часть западной Карелии и на стратегически важном месте построить в 1293 году крепость Выборг, ставшую в дальнейшем опорным пунктом шведской агрессии на русские и карельские земли. По Ореховецкому мирному договору, заключенному между Новгородом и Швецией в 1323 году, Швеция захватила западную часть Карельского перешейка. Но основная карельская территория с городом Корелой (ныне город Приозерск, Ленинградской области) благодаря упорному сопротивлению русских и карел, боровшихся рука об руку против захватчиков, была сохранена в составе Новгородской земли.
Однако заключение Ореховецкого мирного договора не сняло угрозу новых агрессивных действий со стороны Швеции. В течение трех последующих столетий шведские феодалы неоднократно пытались захватить Карельский перешеек и все карельские земли. Шведы время от времени вторгались на карельскую территорию, грабили и уничтожали деревни и села, а самих карел убивали или уводили в плен. Население Карелии, находившееся под постоянной угрозой порабощения шведами, всегда искало защиты и помощи у русского народа, как у верного союзника в борьбе против ненавистных врагов.
Русское государство в середине XVI века представляло собой крупную политическую силу среди европейских государств. После присоединения Казани и Астрахани первоочередной внешнеполитической задачей правительства Ивана Грозного стала борьба за возвращение отторгнутой от Руси немецкими агрессорами исконной русской земли в Прибалтике, за выход Русского государства к Балтийскому морю. В 1558 году началась Ливонская война. В начале войны русские войска, пользуясь поддержкой со стороны эстонского и латышского населения, страдавшего под гнетом немецких феодалов, одержали ряд побед в Прибалтике и разгромили вооруженные силы Ливонского ордена.
Опасаясь дальнейших успехов Русского государства в борьбе за выход к морю, Литва, Польша, Швеция и Дания открыто выступили против России. Ливонская война приняла затяжной характер. Войска польского короля Стефана Батория начали наступление на русские земли и в 1581 году осадили Псков. Но жители города оказали мужественное сопротивление врагу. В свою очередь, агрессивные круги шведского феодального государства во главе с королем Юханом III, стремясь к безраздельному господству на Балтийском, море и к подчинению всей северной Европы, выработали обширную программу агрессии против Русского государства ¹. В планы правящих кругов Швеции входил прежде всего захват Корельского уезда с городом Корелой, который имел большое стратегическое значение для дальнейшего продвижения шведов на восток. Стремясь лишить Россию выхода к Балтийскому морю, Швеция одновременно мечтала овладеть Ижорской землей с русскими крепостями Ивангородом, Ямом, Копорьем и Орешком. В захватнических планах Швеции большое место отводилось русскому Северу, обладание которым открыло бы ей выход к Ледовитому океану и тем самым преградило бы доступ России в Европу через Белое и Баренцево моря. Таким образом, целью шведов являлись захват почти всей северо-западной части Русского государства — Ижорской земли, Корельского уезда, Лопских погостов, Карельского Поморья и Кольского полуострова, порабощение населения этих территорий.
Осуществление программы агрессии против Русского государства стало одной из главных внешнеполитических задач Швеции в конце XVI и начале XVII веков. Воспользовавшись наступлением польских войск на русские земли, шведы в 1580 году начали активные военные действия, в результате которых в том же году им удалось захватить весь Корельский уезд с городом Корелой. Через два года шведский полководец Понтус Делагарди занял города Ижорской земли — Ям, Копорье и Иван-город. Только окончание Ливонской войны заставило Швецию на время отказаться от дальнейших военных действий.
В ходе войны шведские агрессоры встретили упорное сопротивление со стороны местного русского и карельского населения, которое поднялось на священную борьбу против поработителей. В Корельском уезде уже в 1581 году вспыхнула мощная волна партизанского движения. Руководили этим движением крестьяне Кирилл Рогозин и Лука Рясяйнен. В своей борьбе против захватчиков партизаны опирались на помощь населения неоккупированных врагом территорий Олонецкого и других погостов восточной Карелии. Партизаны совершали смелые нападения на шведские войска и наносили им большой урон. Своими активными действиями в 1581—1583 годах они в известной мере воспрепятствовали вторжению шведов в восточную Карелию и Заонежские погосты. Нежелание покориться иноземному господству выразилось также в уходе значительной части населения с захваченной врагом территории в пределы Русского государства.
В 1583 году между Россией и Швецией было заключено Плюсское перемирие, явившееся результатом неудачной для Русского государства Ливонской войны. По условиям перемирия за Швецией закреплялись Корельский уезд и западная часть Ижорской земли.
Несмотря на Плюсское перемирие, отношения между Россией и Швецией продолжали оставаться напряженными. Русское правительство не могло мириться с потерей своих территорий. С другой стороны, правящие круги Швеции, вынашивавшие далеко идущие планы агрессии против России, лишь временно отказались от дальнейших территориальных захватов. Поэтому оба государства усиленно готовились к новой схватке. В годы перемирия в пограничных районах происходили вооруженные столкновения между русскими и шведскими войсками, а на захваченной врагом территории развертывалась партизанская борьба против шведских оккупантов.
Открытая война между Россией и Швецией началась в 1590 году. Основным театром военных действий стала Ижорская земля, где русскими войсками были одержаны значительные победы, которые привели к освобождению Ивангорода, Копорья и Яма.
Одновременно с военными действиями в Ижорской земле шведы делали попытки завладеть восточной Карелией и Кольским полуостровом. Для этой цели были совершены походы к Белому морю и Ледовитому океану. Однако и здесь, как и в Ижорской земле, шведы потерпели поражение.
В 1595 году между Русским государством и Швецией был заключен Тявзинский мирный договор. По условиям этого договора за Россией оставалась освобожденная в результате войны Ижорская земля; кроме того, шведы должны были возвратить Корельский уезд и город Корелу, которые в 1597 году вновь вошли в состав Русского государства ².
В результате войн конца XVI века население Карелии, как и население Ижорской земли, претерпело много бедствий и страданий. Были уничтожены и разграблены десятки населенных пунктов, убиты или угнаны в плен сотни крестьян. Особенно сильно пострадал Корельский уезд, где в упадок пришло все народное хозяйство.
После освобождения от шведов Корельского уезда были приняты меры по его экономическому восстановлению. Населению уезда предоставлялись на десять лет льготы в платеже податей, разрешалась беспошлинная торговля, а также оказывалась другая помощь. Оказывая карелам помощь, правительство, разумеется, преследовало цель наиболее быстрого восстановления их платежеспособности для включения карел в “государево тягло”, но объективным результатом этого явилось создание условий для мирного развития Корельского уезда. Однако мирное развитие края продолжалось недолго. В начале XVII века оно было прервано новой шведской интервенцией.
Напряженная борьба Русского государства в конце XVI века против Польши и Швеции значительно истощила материальные и людские резервы и привела страну к разорению, охватившему все области экономической жизни. В этих условиях политика правительства, направленная на подъем экономики страны, была прежде всего политикой восстановления феодального хозяйства, укрепления положения дворянства за счет резкого усиления крепостнического гнета, лишения крестьян последних остатков свободы путем оформления законами 80 — 90-х годов XVI века крепостного права в общегосударственном масштабе.
Усиление феодальной эксплуатации вызвало сопротивление крестьянства. Антифеодальная классовая борьба в начале XVII века вылилась в открытую крестьянскую войну под предводительством Ивана Болотникова. Наряду с углублением социального кризиса и открытой борьбой народных масс против феодально-крепостнического гнета обострилась политическая борьба за престол между представителями основных слоев правящего класса — бояр и дворян. Все это, несмотря на некоторое восстановление экономической жизни за счет усиления крепостнической эксплуатации трудящихся масс, значительно ослабляло силы Русского государства.
Правящие круги Польши и Швеции, потерпев неудачу в своих попытках в конце XVI века отторгнуть от Русского государства его территории, продолжали вынашивать планы новой агрессии против России. Воспользовавшись обострением внутренних противоречий в Русском государстве в начале XVII века, Польша и Швеция организовали новую интервенцию с целью захвата русских земель и порабощения русского и других народов России.
Под предлогом поддержки “законных” прав претендента на русский престол авантюриста Лжедмитрия I, являвшегося на деле ставленником польских магнатов, Польша предприняла осенью 1604 года вооруженное вмешательство в русские дела. Лжедмитрий I с отрядами польских шляхтичей и казаков в октябре перешел границу и двинулся вглубь русской территории. 20 июня 1605 года он захватил Москву. Однако антинародная крепостническая политика самозванца вскоре вызвала недовольство народных масс. Кроме того, боярство во главе с Шуйским ставило целью свергнуть Лжедмитрия и захватить власть в свои руки. В результате народного восстания в Москве 17 мая 1606 года Лжедмитрий I был убит. Власть в стране перешла в руки бояр, избравших царем Василия Шуйского.
После провала авантюры первого самозванца польская агрессия против Русского государства не прекратилась. Используя обострение классовых противоречий, вылившихся в крестьянскую войну, и усиление недовольства среди господствующего класса политикой Василия Шуйского, польские правящие круги взяли ставку на нового самозванца — Лжедмитрия II. Опираясь в основном на польские отряды и пользуясь некоторой поддержкой со стороны крестьянских масс, участвовавших в крестьянской войне и слепо веривших в демагогические лозунги самозванца, Лжедмитрий II продвинулся к Москве. Он обосновался в селе Тушине и начал осаду русской столицы.
Обострение политической обстановки и ослабление государственной власти в России, явившееся следствием вмешательства Польши в русские дела, были на руку и правящим кругам Швеции, которые во главе с королем Карлом IX не переставали думать об осуществлении далеко идущей агрессивной программы Юхана III. Однако Швеция, занятая начавшейся в 1600 году войной с Польшей за овладение Ливонией, не могла сразу активно включиться в борьбу против Русского государства. Правительство Швеции свое вмешательство в русские дела первоначально осуществляло под видом оказания военной помощи Василию Шуйскому в борьбе с поляками и их ставленниками. В вознаграждение за такую “помощь” шведы надеялись получить Корельский уезд и западную часть Ижорской земли. Подлинные же замыслы шведского правительства сводились к тому, чтобы под видом оказания помощи Шуйскому ввести свои войска в Россию и оккупировать часть русских территорий.
Несмотря на то, что грабительские нападения на русские города и уезды вскоре вызвали массовое народное движение против поляков и Лжедмитрия II, положение Василия Шуйского продолжало ухудшаться. В среде дворянства усиливалось недовольство политикой боярского царя. В этой обстановке Василий Шуйский, боявшийся опереться в борьбе против польской интервенции на мощное народное движение, решил обратиться к шведам за давно обещанной помощью и тем самым упрочить свое положение.
В феврале 1609 года между шведскими и русскими послами начались переговоры, закончившиеся заключением Выборгского договора. По договору для оказания военной помощи правительству Василия Шуйского Швеция должна была направить в Россию пятитысячное войско. За это русское правительство обязывалось платить жалование шведскому войску, отказывалось от прав на Лифляндию и уступало Швеции в вечное владение Корельский уезд с городом Корелой. Передача города Корелы с уездом должна была произойти через 11 недель после вступления шведского войска в пределы Русского государства.
Население северо-западных пограничных районов России еще до прихода шведских войск разгадало истинное намерение правящих кругов Швеции и правильно расценило готовящийся под видом оказания помощи Василию Шуйскому поход шведов как прямую интервенцию. Заключение Выборгского договора поставило население Корельского уезда, как и население других пограничных районов Русского государства, под угрозу порабощения шведскими феодалами. Передача Корельского уезда Швеции несла опасность разрыва веками сложившихся дружественных взаимоотношений между карелами и русскими. Расценивая переговоры Василия Шуйского со шведами как измену, население пограничных областей открыто высказывало свое недовольство правительством Шуйского и стало готовиться к борьбе с интервентами.
Не успело шведское войско в марте 1609 года перейти русскую границу, как правительство Швеции потребовало немедленной передачи города Корелы и Корельского уезда, хотя срок передачи, установленный в договоре, еще не наступил. Однако население города и уезда, отказавшееся признать Выборгский договор, решительно воспротивилось передаче родной земли шведам. Ввиду стойкого сопротивления жителей Корелы царским послам приходилось искать всевозможные отговорки с целью отсрочить передачу города.
Приход шведского вспомогательного войска под командованием Якова Делагарди на помощь Василию Шуйскому несколько облегчил положение последнего в борьбе с тушинцами. Весной 1609 года талантливый полководец Скопин-Шуйский с помощью шведского отряда начал успешные военные действия против Лжедмитрия II и освободил значительную часть территории России. Но шведская помощь по существу была незначительной. Основной причиной успехов в борьбе с тушинцами было массовое народное движение против польских интервентов. К тому же шведское войско не долго выступало на стороне Василия Шуйского ³.
Неудачи тушинцев и их бессилие взять русскую столицу стали тревожить польские правящие круги и заставили польского короля Сигизмунда III начать открытую интервенцию против Русского государства. В сентябре 1609 года польские войска перешли русскую границу и осадили Смоленск. Открытая польская интервенция окончательно ухудшила положение Василия Шуйского. В июне 1610 года основные силы русских под командованием Дмитрия Шуйского, направленные на помощь осажденному Смоленску, в сражении под Клушином потерпели поражение из-за измены шведского войска.
Путь на Москву польским войскам был открыт. В этих условиях 17 июня дворяне во главе с Захаром Ляпуновым при активной поддержке посадских людей совершили государственный переворот и свергли с престола Василия Шуйского. Воспользовавшись результатами переворота, боярские круги вскоре подписали договор с поляками о признании русским царем польского королевича Владислава и в ночь с 20 на 21 сентября 1610 года тайком от народа впустили польские войска в русскую столицу. Формально правление страной перешло в руки бояр (“семибоярщина”), осуществлявших на деле волю хозяйничавших в Москве польских интервентов. Фактически страна оказалась без государственной власти.
Изменение политической обстановки в России позволило правящим кругам Швеции приступить к завоеванию северо-западных русских земель. Началась открытая шведская интервенция, ухудшившая и. без того тяжелое положение русского народа.
Учитывая, что Корельский уезд с городом Корелой имел важное стратегическое значение в качестве плацдарма для захвата русских земель, шведы прежде всего решили овладеть этой территорией. Они двинули сюда не только войско Якова Делагарди, но и части, расположенные в Финляндии.
С появлением летом 1610 года шведских войск в Корельском уезде карельское и русское население уезда сразу же поднялось на борьбу с интервентами. По некоторым сведениям общая численность карельских партизан летом 1610 года достигла двух-трех тысяч человек. Помощь партизанам оказывал присланный из Корелы хорошо вооруженный отряд стрельцов. 4 июля 1610 года между объединенными силами русских стрельцов и партизан и войском Делагарди произошло сражение, в котором шведское войско вынуждено было испытать грозную силу народных мстителей, защищавших родную землю. Однако силы были неравные, и партизанам пришлось отступить, а затем уйти в леса и оттуда продолжать борьбу; стрельцы вынуждены были отойти за крепостные стены города Корелы, где нашла укрытие от шведов и часть населения из окрестностей города ⁴. Вскоре после сражения 4 июля шведские войска подошли к Кореле и в сентябре 1610 года приступили к ее осаде.
Город Корела, расположенный на обоих берегах реки Вуоксы и на двух островах, являлся сильной крепостью. Незащищенными от врагов были только посады на берегах реки. Небольшой остров, расположенный почти на середине реки, служил городской цитаделью. Его укрепления состояли из обложенного камнями земляного вала и каменной воротной башни с казематами. Второй остров — Спасский, значительный по размерам и являвшийся центром города, был также окружен высоким земляным валом. Поверх опускавшихся почти отвесно в воду валов шли бревенчатые стены. Взятие этих укреплений затруднялось быстрым течением реки Вуоксы, а со стороны Федоровской реки (то есть с северной стороны крепости) подступы к Спасскому острову охраняли скрытые под водой колья, мешавшие продвижению лодок. Река Вуокса облегчала оборону крепости и зимой, так как она, благодаря своему быстрому течению, никогда не замерзала настолько, чтобы лед мог выдержать вооруженных людей.
К началу осады в Кореле насчитывалось около двух-трех тысяч человек, в том числе гарнизон составлял 400—500 человек. Участники обороны, карелы и русские, под руководством воеводы Ивана Михайловича Пушкина и карельского епископа Сильвестра не только мужественно оборонялись, но и устраивали ежедневные смелые вылазки в лагерь противника, нанося ему чувствительные удары. Вследствие упорного сопротивления защитников крепости осада приняла затяжной характер.
Активные военные действия велись и в тылу шведских войск. Карельские крестьяне, несмотря на то, что уезд был захвачен шведскими интервентами, продолжали партизанскую войну. О патриотизме карел свидетельствуют многие факты. В качестве примера можно указать на следующий эпизод. Яков Делагарди отправил из-под Корелы отряд в 200 человек в подкрепление шведскому гарнизону захваченной русской крепости Ладоги. Карел-проводник заблаговременно сообщил в русскую крепость Копорье о продвижении шведского отряда и привел шведов прямо к засаде, организованной русскими воинами. В результате почти весь шведский отряд был уничтожен ⁵.
Карельские крестьяне предпринимали неоднократные попытки оказать помощь осажденным защитникам города Корелы и доставить в крепость продовольствие. На одном из островов Ладожского озера крестьянами были собраны для отправки в Корелу значительные хлебные запасы. Однако доставить к месту назначения этот хлеб им не удалось, так как на караван, состоявший из 28 судов, напали шведы и не подпустили его к крепости.
Положение осажденной Корелы с каждым днем ухудшалось. В городе не хватало продовольствия. На почве голода вспыхнула эпидемия цынги, уносившая немало жизней. Силы героических защитников таяли. Достаточно сказать, что после пяти месяцев обороны, к февралю 1611 года, в крепости осталось в живых не более ста человек. Дальнейшее сопротивление стало невозможным. Были начаты переговоры о капитуляции, в результате которых защитники Корелы добились права свободного выхода на русскую сторону. 2 марта 1611 года город Корела капитулировал. В тот же день началась эвакуация в пределы Русского государства оставшихся в живых жителей города. Желавших остаться под властью оккупантов в городе не оказалось.
Сохранение города Корелы и уезда в составе Русского государства в 1609 — 1610 годах, а также героическая шестимесячная оборона города его мужественными защитниками, русскими и карелами, явились важным моментом испытания нерушимой дружбы русского и карельского народов, совместно боровшихся за свободу и независимость родной земли. Стремясь овладеть Корелой, шведы вынуждены были держать под городом значительные силы. Это более чем на полгода задержало распространение шведской интервенции на другие русские земли и тем самым содействовало собиранию сил русского народа для борьбы против польской агрессии.
С падением Корелы шведы получили возможность прочно укрепиться в Корельском уезде и приступить к завоеванию северо-западных русских областей. В июле 1611 года Яков Делагарди захватил Новгород и заключил с новгородскими боярами договор, по которому на русский престол выдвигалась кандидатура одного из шведских принцев. К середине 1612 года, несмотря на упорное сопротивление местного населения, шведами была захвачена, почти вся территория Новгородской земли (кроме Пскова), в том числе русское побережье Финского залива и бассейна реки Невы.
Во, время русско-шведских переговоров в Выборге шведы добивались в качестве платы за военную “помощь” правительству Василия Шуйского уступки им, наряду с Корельским уездом, также Кольского полуострова и северной Карелии. Провал попыток отторгнуть названные выше территории от Русского государства дипломатическим путем привел шведского короля Карла IX к решению пойти на прямую агрессию. При этом захватнические походы шведов должны были осуществляться под видом оказания помощи правительству Шуйского. В феврале 1609 года шведский король приказал Улеаборгскому губернатору Исааку Бему и губернатору Вестерботнии Бальтазару Беку предпринять наступление на Колу и в Поморье для захвата Сумского острога. Однако попытка Бека мобилизовать для участия в походе финских крестьян, и без того изнуренных тяжелыми военными поборами, провалилась. Идти в поход только со своими незначительными силами, набранными в Швеции, Бек не решился.
С началом открытой интервенции и обострением в 1610 — 1611 годах борьбы за Корельский уезд шведы активизировали свои действия и на Севере. Шведские войска начали наступление из Вестерботнии на Колу и из Улеаборга на Суму и Соловки.
В конце зимы 1611 года Бальтазар Бек, собрав значительное войско, совершил поход на Колу. Однако, благодаря мужественному сопротивлению гарнизона и жителей Колы, ему не удалось овладеть русской крепостью. Неоднократные нападения шведов на крепость были отбиты, и они должны были отступить ⁶. На обратном пути шведские войска уничтожили и разграбили много населенных пунктов. “Немецкие люди.., — говорится в летописи, — порубежныя волости повоевали, и деревни пожгли, и людей секли, а иных в полон взяли ⁷”.
Одновременно с наступлением на Колу шведы предприняли в середине марта поход к Белому морю. На этот раз операция подготовлялась особенно тщательно под наблюдением самого короля. Командовать войском назначен Андерс Стюарт. Ему удалось продвинуться вглубь Карелии и дойти до селения Сопасалма, находящегося на реке Кеми, примерно в 150 километрах от устья. По пути шведские войска “повоевали” одиннадцать населенных пунктов — Реболу, Ровкулу, Лендеры, Кимасозеро, Юшкозеро и др. Дальше Сопасалмы они продвинуться не смогли и повернули обратно.
Основной причиной неудачи этого похода шведов к Белому морю было патриотическое поведение карельского населения. Карельские крестьяне, как только им стало известно о продвижении шведского войска, снимались с места и уходили в лес. Туда же они увозили свои продовольственные запасы, угоняли скот, ничего не оставляя врагу. В результате расчеты шведского командования добыть провиант для войска и фураж для лошадей на месте путем грабежа населения не оправдались. Дальнейшее продвижение шведов, оказавшихся под угрозой голода, вглубь карельской территории стало немыслимым. “Как яз увидел, что нам не можно туды проехать для голоду, коли все ваши мужики прочь побежали и нам за деньги не можно ничего добыть, — писал Стюарт к соловецкому игумену Антонию после окончания похода, —так яз назад с моем войском воротился в нашу зелю ⁸...”. В сложившейся обстановке шведскому войску не только нельзя было продвинуться дальше вглубь карельской земли, но и немыслимо было ждать в Карелии весны и прибытия подкрепления с тем, чтобы потом в летних условиях продолжить осуществление захватнических планов правящих кругов Швеции.
Вернувшись на свою территорию, шведы отправили русским властям в Соловки и Сумский острог угрожающее письмо, в котором требовали немедленной передачи Швеции за “помощь” Шуйскому всей северной Карелии и восстановления придуманной авторами письма границы “по старому рубежу, по Дубу и по Золотцу”. В письме говорилось, что в случае отказа король “придет с войною и возьмет все свои посуленные городы и... Сумский острог ⁹”.
Летом 1611 года шведский отряд проник на лодках в Белое море; однако и на этот раз шведы не решились напасть ни на Соловки, ни на Сумский острог. Постояв некоторое время у островов Кузова, они повернули обратно, разорив по пути ряд населенных пунктов в Лопских погостах. Другой шведский отряд во второй половине лета 1611 года совершил нападение на Заонежские погосты и разорил Толвуйскую волость. Но местное население вместе с отрядом русских войск, присланным на помощь из Сумского острога, заставили шведов отступить. Командовавший шведскими войсками Стюарт вынужден был признать, что население северной Карелии не только оказывало сопротивление интервентам, но и совершало ответные нападения на шведские владения, нанося им серьезный ущерб. Таким образом, план захвата Кольского полуострова и северной Карелии провалился.
Однако, несмотря на провал интервенции в северной Карелии, Швеция не отказалась от мысли завоевать русский Север. В начале 1613 года Делагарди выдвинул новый план, который предусматривал захват Холмогор. По мнению Делагарди, только после овладения Холмогорами можно было надеяться на легкую победу во всей северной Карелии. Но в условиях развертывавшейся в Новгородской земле народной борьбы против интервентов, приведшей вскоре к освобождению города Тихвина, шведы не могли осуществить этот план собственными силами и решили предпринять поход к Белому морю и Холмогорам силами поступивших на службу к Делагарди польско-литовских отрядов Баришпольца и Сидора. Основную часть этих отрядов составляли так называемые “черкасы” — участники польской интервенции, деклассированные элементы казачества с южных владений Польско-Литовского государства, авантюристы, жаждавшие легкой наживы.
Осенью 1613 года польско-литовские отряды, заняв несколько населенных пунктов в южной части Заонежских погостов, начали поход к Белому морю. После серьезного поражения под Андомским острожком они двинулись к Холмогорам, где встретили мужественное сопротивление гарнизона и местного населения. Узнав о приближении польско-литовских отрядов, холмогорцы вышли навстречу им и в бою под Ямецким станом “многих воров побили” и отняли три знамени ¹⁰. В то же время из Архангельска в подкрепление гарнизону Холмогор была послана сотня стрельцов с пушками. После неудачной шестидневной осады Холмогор “черкасы”, обойдя Архангельск, разорили Никольско-Корельский монастырь, а затем по зимней дороге через Онежский залив пришли к Сумскому острогу. По дороге они разграбили и уничтожили ряд рыбацких селений Поморья.
Попытка польско-литовских отрядов захватить Сумский острог окончилась также полным провалом, так как посланные сюда из центра страны еще в 1611 году значительные силы русских войск дали вместе с населением достойный отпор врагу. От Сумского острога польско-литовские отряды возвратились в Заонежские погосты.
Население Заонежья, узнав о приближении врага, стало деятельно готовиться к обороне. Кроме того, в Заонежье из Андомского и других погостов прибыли со своими отрядами воевода Богдан Чулков и атаман Томило Анатольев, а со шведской границы с казаками и ратными людьми из местных жителей пришел казачий атаман Ермолай Поскочин. Были приняты срочные меры по укреплению отдельных населенных пунктов, в частности, сооружены деревянные остроги в Толвуйском и Шунгском погостах; по дорогам устраивались “засеки”¹¹.
2 января 1614 года польско-литовские отряды напали на Шунгский острог. Через неделю они попытались взять Толвуйский острог. Осада обоих острогов длилась около трех недель, но все усилия врага были напрасны. Защитники Шунгского и Толвуйского острогов не только мужественно оборонялись, но и делали частые вылазки в лагерь противника, причиняя ему большой урон. В результате упорного сопротивления населения польско-литовские отряды вынуждены были снять осаду и уйти под Олонец, чтобы совместно со шведскими войсками участвовать в захвате Олонецкого погоста.
Объединенные силы шведов и “черкас” в количестве: 800 человек в конце января 1614 года подошли к Олонцу. Здесь они были встречены охранявшими Олонец ратными людьми во главе с Захаром Страховым. Несмотря на, то, что во время боя русские нанесли врагу чувствительный удар, остановить шведов не удалось, так как к Олонцу стали подходить новые отряды шведских и польских интервентов. Врагу удалось захватить Олонец.
Олонецкий погост являлся важным стратегическим пунктом. Через него шел один из удобных путей в Швецию и обладание Олонцом обеспечивало интервентам ближайшую связь с основными коммуникациями, находившимися в Финляндии. Поэтому быстрейшее освобождение Олонца приобретало для русского народа первостепенное значение в борьбе со шведскими захватчиками.
На берегах рек Свири, Паши и Сермаксы для подготовки к нанесению решающего удара по врагу стали сосредоточиваться русские военные силы, ряды которых пополнялись за счет местного русского и карельского населения. Вскоре из Москвы тихвинским стрельцам, атаманам Михаилу Титову и Михаилу Речину была прислана грамота с предписанием начать наступление “на черкас и на немецких людей” (шведов)¹².
Решительное сражение между основными силами русских, с одной стороны, и шведскими и польско-литовскими отрядами, с другой, произошло в первых числах марта под Олонцом на реке Сермаксе. В этом сражении русские нанесли интервентам сокрушительный удар и “черкас вконец побили”. Отряд авантюриста Баришпольца был совершенно уничтожен, а в отряде Сидора осталось не более 500 человек, пытавшихся спастись бегством в Корельский уезд. Однако путь на запад для них был закрыт отрядами карельских крестьян, занявших все дороги. Тогда отряд Сидора двинулся в Заонежье и занялся грабежом населения. Польско-литовские отряды, несмотря на помощь шведов, предпринявших летом 1614 года самостоятельный поход в Заонежские погосты, к началу 1615 года были окончательно разгромлены русскими войсками при содействии местного населения ¹³.
Война против шведских интервентов в восточной Карелии, таким образом, окончилась победой русских и карел. Совместная борьба русских и карел против общего врага еще больше укрепила и закалила боевую дружбу русского и карельского народов.
Одновременно с интервенцией на территории восточной Карелии шведы стали активизировать свои военные действия в Новгородской земле. В сентябре 1614 года им удалось вторично захватить освобожденный в 1613 году русскими войсками город Гдов. В июле 1615 года войска шведского короля Густава-Адольфа осадили Псков, но взять город не смогли.
Героическая оборона Пскова и изменение к концу 1615 года соотношения сил в пользу России стали тревожить шведов. Шведское правительство понимало, что у него нет сил для продолжения интервенции в России и что шведские войска не могут удержать в своих руках всей захваченной Новгородской области, население которой по примеру героических защитников Пскова продолжало активную борьбу за свое освобождение. Под влиянием этих обстоятельств, а также из-за осложнения внутренней обстановки в самой Швеции в связи с истощением сил в результате постоянных войн шведы вынуждены были начать переговоры о мире. При этом они надеялись за счет уступки Новгородской области сохранить за собой такие важные территории, как Корельский уезд и Ижорскую землю.
Русское государство, в свою очередь, тоже нуждалось в мире, так как еще продолжалась борьба с Польшей, а воевать с двумя государствами одновременно оно не могло.
Мирные переговоры между Россией и Швецией начались в октябре 1616 года. Первоначально шведы потребовали не только оставить за ними захваченные земли (Корельский уезд, Ижорскую землю и Новгородскую область), но и передать им почти всю восточную Карелию и Кольский полуостров. Русские послы, разумеется, не могли пойти на удовлетворение этих требований, и началась упорная дипломатическая борьба, в ходе которой Россия вынуждена была согласиться с фактом захвата шведскими войсками Корельского уезда, ибо трудно было добиться возврата территории, уже ранее уступленной шведам по Выборгскому договору 1609 года. 23 февраля 1617 года переговоры между Швецией и Россией завершились подписанием в деревне Столбово, близ Тихвина, мирного договора.
По Столбовскому мирному договору Швеция захватила Ижорскую землю с городами Ивангородом, Ямом, Копорьем и Орешком. Во владение Швеции переходил и Корельский уезд с городом Корелой. Следовательно, Россия потеряла весьма важную в политическом, экономическом и стратегическом отношениях территорию и лишилась выхода к Балтийскому морю, связывавшему ее основными европейскими государствами ¹⁴.
С переходом Корельского уезда к Швеции завершился захват ею западной Карелии. Столбовский мир явился переломным моментом в истории карельского народа. На целые сто лет Корельский уезд попал под власть Швеции. Однако и после заключения Столбовского мирного договора старые, веками сложившиеся экономические и культурные связи населения Корельского уезда с Русским государством окончательно не были прекращены. На русскую сторону, больше всего в восточную Карелию, Новгород, Тихвин и другие северные города, постоянно приезжали карельские торговые люди, рыбаки и др. Карельские ремесленники, в особенности плотники, участвовали на стройках Москвы и других городов ¹⁵.

КОРЕЛЬСКИЙ УЕЗД ПОД ВЛАСТЬЮ ШВЕДОВ

Шведская интервенция начала XVII века принесла населению Корельского уезда страшные бедствия. В результате военных действий территория уезда была опустошена, десятки селений подверглись уничтожению. Вся хозяйственная жизнь края пришла в упадок. На население со всей тяжестью обрушились национальный и экономический гнет шведского государства, насилия и угнетение со стороны отдельных шведских феодалов, преследования за принадлежность к православной религии.
Шведское правительство, рассматривавшее захваченные земли как свои колонии, стремилось в первую очередь к извлечению из этих областей наибольших экономических выгод, как в пользу государства в целом, так и в пользу отдельных представителей шведского дворянства. Для достижения этих целей шведы начали проводить политику полного подчинения местного карельского населения путем введения нового административного устройства на оккупированной территории, увеличения налогового гнета, организации выгодной для себя торговли, попыток насаждения среди карел протестантской (лютеранской) религии и т. д.
Еще до заключения мира на захваченных шведами землях были образованы две губернии — Кексгольмский и Нарвский лены, во главе которых стояли шведские наместники или штатгальтеры ¹⁶. В 1629 году в управлении этими ленами произошли новые изменения. Кексгольмский уезд, Ингерманландия и Ливония были объединены в одно генерал-губернаторство во главе с генерал-губернатором, в обязанность которого входил общий контроль над деятельностью наместников ленов. В 1634 году лены были превращены в наместничества, входившие по-прежнему в состав генерал-губернаторства.
В руках высших чиновников — наместников, генерал-губернаторов — находилась не только гражданская, но и военная, и духовная власть. Управление захваченными территориями осуществлялось исключительно при помощи военной силы. В административном отношении Кексгольмский лен разделялся на две части: северную и южную половины. Обе половины разделялись на приходы, которые как территориально, так и по своему назначению соответствовали русским погостам Корельского уезда; приходы, в свою очередь, разделялись на кварталы. Во главе управления обеими половинами уезда стояли правительственные чиновники — фогты. Приходские правления возглавлялись старостами. Помощниками старост были десятские или квартальные.
В первые годы после захвата Корельского уезда все должностные лица приходского правления в основном назначались наместником. Во время правления шведской королевы Христины было восстановлено право выбора старост, но для избрания того или иного жителя старостой требовалось согласие наместника. Приходские писари и целовальники, как показывают источники, являлись выборными уже в начале 20-х годов XVII века.
Шведские власти мало доверяли карельскому населению и поэтому весьма осторожно относились к назначению или выбору местных чиновников. На должности старост, десятских, квартальных и т. д. обычно назначались зажиточные крестьяне, стремившиеся воспользоваться служебной должностью для дальнейшего обогащения. Были случаи, когда шведским властям приходилось назначать на должности местных чиновников лиц, специально привозимых в Корельский уезд из Финляндии и отличавшихся неслыханными злоупотреблениями и насилиями по отношению к местному карельскому населению ¹⁷.
В области судебной деятельности шведское правительство исходило из тезиса о том, что “одинаковость правовой организации и ее использование является одним из способов объединения (фактически—подчинений — А. Ж.) народов”¹⁸. Поэтому судебные органы Кексгольмского уезда в значительно большей мере, чем какие-либо другие, создавались по шведскому образцу. Для рассмотрения гражданских, уголовных и прочих дел были введены шведские законы. Вполне естественно, что суд, стоявший на службе шведского феодального государства, охранял интересы феодалов и представителей администрации. Он жестоко карал “нарушителей порядка”, представителей местного карельского населения, активно выступавших против своих угнетателей.
Постоянные войны, которые вела Швеция, требовали чрезвычайно больших расходов. Поэтому шведское правительство вынуждено было изыскивать все новые и новые источники увеличения доходов государства. В этих условиях, естественно, главное внимание шведского правительства в Корельском уезде было обращено на организацию сбора государственных податей. При этом король Густав-Адольф и его правительство исходили из того, что “лишь в чрезмерных податях, собираемых с населения, нужно рассматривать основной доход государства ¹⁹”. Но прежде чем приступить к ограблению завоеванных земель, шведам нужно было как-то примирить местное население с фактом печального для него исхода мирных переговоров, приведших к заключению Столбовского мирного договора, юридически закрепившего Корельский уезд за Швецией. В этих целях в начале 1618 года шведское правительство издало воззвание, которое предоставляло ограниченную амнистию по случаю заключения мира и освобождало население, возвращавшееся на пустые земли, от государственных поборов сроком до пяти лет. Однако освобождение карельского населения от поборов было вынужденным и временным актом. Вскоре шведы начали вводить во все более увеличивающихся размерах многочисленные прямые и косвенные налоги и всевозможные сборы с населения.
Для учета доходов и платежеспособности населения в завоеванные области направлялись специальные правительственные комиссии, которые вносили податное население в писцовые, переписные и прочие книги. Описание некоторых из этих книг дано И. Горчаковым ²⁰.
Основные подати брались от всего крестьянского хозяйства. При этом учитывались его стоимость и годовой доход. Хозяйство и доходы крестьян оценивались так называемыми арвио-рублями и эурами (сто эуров составляли один арвио-рубль). Расценки имущества и доходов крестьянского двора дает для 1680 года В. Крохин, пользовавшийся финскими источниками. Из этих расценок, например, видно, что доходы крестьянина, имевшего хорошую лошадь, оценивались 3 рублями, корову — 1 рублем, телку — 50 эурами, лук охотничий — 60 эурами, лодку — 30 эурами, бочку зерна с поля — 1 рублем 20 эурами, 100 снопов ржи с пожоги — 40 эурами, воз сена — 10 эурами и т. д. С каждого арвио-рубля взималось по 1 1/3 талера серебром и 24 каппы хлеба в год ²¹.
Сразу же после захвата Корельского уезда шведское правительство перевело подати на натуральный оброк, что было шагом назад, так как в Карелии уже в XVI веке существовал денежный оброк. Подати с крестьян взимались пшеницей, рожью, ячменем, овсом, сеном, горохом, свиньями, лососями, сигами, курами, овцами, соленой и сушеной рыбой, коноплей, полотном и пряжей. Лишь значительно позднее натуральные подати вновь постепенно стали переводиться на денежные сборы. Кроме основной государственной подати, крестьяне платили церковную десятину в пользу лютеранской церкви, судейскую подать, подать на содержание войска и др.
Усиление налогового бремени не замедлило сказаться на положении карельского крестьянства. Начинаются массовые жалобы крестьян на невыносимую тяжесть налогового гнета. Так, в одной из жалоб, поданной в 1643 году, говорилось, что “подати по сравнению с прежним мирным временем значительны..; десять податных крестьян вместе раньше платили меньше, чем теперь в это неспокойное время требуют с одного бедного крестьянина ²²”.
Тяжесть налогового бремени, лежавшего на карельских крестьянах, вынуждены были признать и шведские чиновники. Например, в 1627 году камрер ²³ Эрик Трана писал: “подати в этих провинциях весьма огромны, увеличение же их способствовало бы только усилению ухода населения в Россию ²⁴”.
Шведское правительство считало, что своевременный и полный сбор государственных налогов с населения завоеванных территорий будет обеспечен лишь в том случае, если все земли будут отданы под контроль, а прямые и чрезвычайные налоги и сборы на откуп отдельным дворянам, способным вносить в казну сразу всю сумму налогов или большую ее часть. Откупщики при этом могли собирать с крестьян налоги в неограниченных размерах, чем они очень широко пользовались.
Раздача и продажа земель Корельского уезда и Ижорской земли в ленное владение дворянству начались почти сразу же после заключения Столбовского мирного договора. Уже в 1618 году Корельский и Ореховецкий уезды получил в ленное владение Яков Делагарди, который, как известно, в предшествующие годы был руководителем шведской интервенции против России. Во владении Делагарди Корельский уезд находился в течение десяти лет. В последующие годы раздача земель в ленное владение приняла огромные размеры. Земли раздавались не только высшим чинам шведского государства, но и среднему и даже низшему слою шведского и иностранного (главным образом немецкого) дворянства. Раздача земель еще более увеличилась во время правления королевы Христины. В течение первой половины XVII века почти все земли Корельского уезда были розданы в ленное владение. В уезде было создано несколько графств и баронств, не считая мелких ленных владений и поместий.
Первоначально крупные земельные участки предоставлялись дворянам на определенные сроки, но уже вскоре ленные владения стали превращаться в наследственные или так называемые “аллодиальные” владения. Большую роль в этом сыграла продажа земельных участков, вызванная острой нуждой Швеции в денежных средствах для военных расходов.
Благодаря системе ленного владения карельское крестьянское население, обложенное значительными повинностями и поборами, попало в тяжелую феодальную зависимость. Почти во всех имениях крестьяне были переведены на барщину. Кроме уплаты чрезмерных налогов, крестьянам приходилось отрабатывать в пользу владельцев ленов по несколько дней в неделю. Барщина существовала и до раздачи земель в ленное владение. Она состояла в том, что крестьяне обязаны были работать на укреплении крепости Кексгольма и других королевских имений. Эти обязанности сохранились и в дальнейшем, но к ним прибавились работы по благоустройству дворянских поместий. Барщинные работы наносили большой ущерб крестьянскому хозяйству, и крестьяне в своих жалобах неоднократно просили правительство более точно определить права владельцев ленов и уточнить количество барщинных дней, число которых доходило до трех и более в неделю.
Шведские дворяне-помещики жестоко относились к крестьянам: О графе Стэне Лейонхвуде, например, ходила молва, что “он свирепствовал как тиран и мучил своих крестьян, держа их в заключении в башне замка”. Карельские крестьяне неоднократно жаловались на дворянина Габриэля Оксеншерна и просили у правительства освободить их от его власти, так как он замучил и разорил крестьян непосильными повинностями ²⁵.
Жестокое обращение с крестьянами было присуще не отдельным дворянам, а всем без исключения феодалам, являвшимся полновластными хозяевами в своих владениях. Особенно большими жестокостями отличались немецкие дворяне, привыкшие еще в Германии, где уже давно существовало крепостничество, к жестокому обращению с крестьянами.
Бесчинства и жестокости дворян сочетались с злоупотреблениями и насилиями местных властей — старост, судей и т. п. В целях личной наживы представители местной администрации прикрывали злоупотребления дворян, не обращали внимания на жалобы крестьян и сами занимались беззастенчивым грабежом населения путем самовольного увеличения крестьянских податей и с помощью разного рода других махинаций.
Все это вместе взятое делало положение карельского крестьянства совершенно невыносимым. В упомянутой уже крестьянской жалобе 1643 года говорилось: “...несмотря на то, что мы большими платежами налогов ежегодно выкупаем наше хозяйство, многие безжалостные люди приобретают наши участки и дома... и, получив нас от государства покупкой или иными способами в свое владение, совершенно не удовлетворяются тем, сколько должно получать от нас государство, а мучают и изнуряют нас сбором подарков и повседневной поденщиной и всякими другими насилиями, вследствие чего мы вынуждены покидать свои насиженные места и отцовское наследство ²⁶”.
Посланный в 1648 году для обследования положения дел в Корельском уезде шведский чиновник Самуэль Кроэлл вынужден был признать: “Бывал я и в других областях, но нигде не встретил такого безобразного положения, как здесь. В этом районе несправедливость и насилия сборщиков податей так сильны, что даже турки и татары так не обращались бы с крестьянами и подчиненными”.
Неоднократно карельское население, оставшееся под властью шведов, обращалось к русскому правительству с просьбами освободить его из-под власти шведов, от насилий, творимых шведскими феодалами и властями. Во всех этих жалобах население говорит о тяжелом гнете. Один документ конца XVII века так характеризует положение населения: “...им (жителям Корельского уезда. — А. Ж.) от свейских людей чинятся великие тягости и разорения и емлют с них они, свеяне, великие поборы по три рубли и болши з дыму на год; и собрали они, свеяне, с них многую себе казну; и в правеже тех поборов многих крестьян замучили до смерти, и жен овдовили, и детей осиротили, и младенцев голодною смертию поморили...²⁷”
Даже король Густав-Адольф вынужден был признать тяжелое положение новых своих подданных под игом шведских феодалов ²⁸. Однако правительство Густава-Адольфа, защищавшее интересы феодалов-эксплуататоров, ничего, разумеется, не предпринимало для ограничения своеволия дворян и чиновников.
Большой ущерб экономическому положению карельского населения, в первую очередь ремесленникам и занимавшимся ремеслом и торговлей крестьянам, наносила торговая политика шведского правительства. Правительство Швеции в целях увеличения доходов государства сразу же после заключения Столбовского мирного договора приступило к организации выгодной для себя торговли в Корельском уезде, нисколько не считаясь с интересами карельского населения.
Как известно, население Корельского уезда издавна занималось торговлей. В уезде существовали древние торговые центры — город Корела и Волок Сванский (Тайпале), имевшие оживленные связи не только с окрестными погостами, но и с внутренними областями России и другими государствами. Ремесленная и торговая деятельность карельского населения не прекратилась и после захвата Корельского уезда шведами. Однако шведское правительство относилось враждебно к сельской торговле на местных рынках уезда, так как она велась почти всем населением и вследствие этого плохо контролировалась со стороны властей и не приносила государству выгод в виде торговых пошлин. Для того, чтобы подчинить своему контролю всю торговлю Корельского уезда, шведы решили сосредоточить ее в определенных пунктах и объявили решительную борьбу местной торговле. Правительство Швеции считало недостаточным существование лишь двух, хотя и крупных, торговых центров уезда — Кексгольма и Тайпале и начало создавать новые города.
Уже в 1633 году решено было создать новые города на Ладожском озере: Сортавала (бывший Сердобольский погост) и Салми (бывший Соломенский погост). Для того, чтобы вновь создаваемые города приобрели торговое значение, туда приказано было переселиться более крупным сельским купцам и торговцам-скупщикам, которых переводили в категорию мещан. Эти торговцы, за небольшим исключением, связанные с сельским хозяйством, не имели желания добровольно переселяться в новые города, будущность которых никому пока не была известна, и основание городов Сортавалы и Салми приостановилось до 1642 года, когда шведское правительство с помощью насильственных мер принудило торговцев переселяться в Сортавалу и Салми. Началась борьба против сельской торговли. Крестьянам, сельским ремесленникам, представителям духовенства и мелким чиновникам в категорической форме запрещалось производить торг на месте. Торговля разрешалась только в четырех пунктах — в Кексгольме, Тайпале, Сортавале и Салми, куда население должно было привозить свои товары само или через посредников-торговцев этих городов.
Запрещение местной сельской торговли нанесло тяжелый удар массе крестьянского населения Корельского уезда. Крестьяне лишались возможности продавать свои изделия и часть сельскохозяйственных продуктов на месте и, не имея ни средств, ни времени для поездок со своими товарами в город, должны были сбывать их на невыгодных условиях через купцов-посредников, приезжавших из города, попадая, таким образом, в зависимость не только от феодалов, но и от крупных торговцев-ростовщиков.
Часть сельских торговцев, переехавших во вновь созданные города, быстро захватила всю сельскую торговлю в свои руки и, благодаря предоставленным со стороны государства привилегиям, со временем превратилась в крупных купцов, контролировавших торговлю всего Корельского уезда. Эти купцы вели торговлю далеко за пределами уезда — в Финляндии, Швеции, а также в России.
В одном из документов за 1656 год упоминается О пяти сортавальских купцах, ездивших в Стокгольм с большим количеством товаров. Они везли мясо сушеное, сало, масло, кожи, пушнину, лен и пр. У каждого имелось много сукна и полотна: у Семена Егорова — 2100 локтей полотна и 30 локтей сукна, у Михаила Иванова — 2300 локтей полотна и 50 локтей сукна, у Кондратия Васильева — 4000 локтей, у Ивана Иванова — 1500 локтей и у Ивана Яковлева — 1400 локтей различных сортов полотна ²⁹.
Следовательно, сосредоточение торговли в определенных пунктах было выгодно не только шведскому правительству, получившему возможность контролировать всю торговлю и собирать значительный доход в виде торговых пошлин, но и отдельным местным купцам, наживавшим на торговле огромные барыши. Эта часть купечества верой и правдой служила шведам и помогала шведскому государству держать в кабале население Корельского уезда.
Финляндская буржуазная историография всеми способами стремилась доказать, что присоединение Корельского (Кексгольмского) уезда и его населения к Финляндии, то есть к шведскому государству, было положительным явлением и якобы защитило национальные и культурные интересы карел. Карелам якобы была предоставлена возможность объединиться со своими соплеменниками — финнами и под “защитой” шведского государства оградить себя и свою культуру от русского влияния. Однако подобного рода утверждения не соответствуют действительности. На самом деле политика шведского правительства была направлена против национальных интересов карел. Об этом говорит уже одно то, что Корельский уезд после захвата его шведами не являлся равноправной частью шведского государства и что карельскому населению не были предоставлены одинаковые права с другими подданными Швеции и, в частности, не было предоставлено право участвовать в работе шведского сейма.
Шведские феодалы всегда с ненавистью относились к карельскому народу, который рука об руку с русским народом упорно боролся против шведских захватчиков. Они пытались искусственно разжечь вражду между финнами и карелами. Однако эти попытки шведов не имели большого успеха. Несмотря на то, что финны и карелы развивались разными путями и в составе разных государств, между ними всегда существовали дружественные взаимоотношения. Известны многочисленные случаи, когда во время войн Швеции с Россией, а также во время шведской интервенции начала XVII века финские крестьяне отказывались участвовать в шведских походах ³⁰. Во время господства шведов в Корельском уезде финские крестьяне, спасаясь от наборов в шведские войска и от гнета шведских феодалов, часто находили убежище у карел, вместе с которыми они уходили на Русь.
Национальное угнетение карельского народа шведскими феодалами особенно сильно проявлялось в преследовании карел за их принадлежность к православной религии. Шведское правительство, понимая, что православная религия была для карел одним из звеньев, связывавших их с русским народом и Русским государством, всеми способами стремилось к уничтожению православия путем обращения карел в протестантскую (лютеранскую) веру. Однако стремление Шведов уничтожить православие в Корельском уезде ни к чему не привело. Карельское население в сохранении православия видело в тех условиях единственное средство сохранить связи с Россией. Поэтому борьба карел во время шведской интервенции и оккупации за сохранение православия приобрела значение политической борьбы ³¹.
Еще в период интервенции шведы начали религиозные преследования карельского населения. Они грабили и уничтожали православные церкви и монастыри, избивали и убивали священников и монахов, силой заставляли крестьян переходить в протестантскую веру. Шведские захватчики уничтожили десятки церквей; крупнейшие в уезде православные монастыри — Коневский и Валаамский — они превратили в развалины.
Религиозные преследования православного населения еще более усилились после заключения Столбовского мирного договора. Уже в апреле 1618 года правительство Швеции послало наместникам Ореховецкого и Кексгольмского уездов распоряжение, предписывавшее зорко следить за тем, чтобы священники их уездов посвящались в духовный сан не новгородским митрополитом, а шведским суперинтендантом в Ингерманландии ³². В том же году восточная Финляндия, Корельский уезд и Ижорская земля были объединены в одну лютеранскую епархию с резиденцией в городе Выборге.
В 1625 году в Стокгольм был приглашен из Германии опытный печатник Петр ван Зелов, и под его руководством была открыта специальная типография для печатания церковных лютеранских книг. Так как карелы в составе Русского государства пользовались русской письменностью, то для них церковные книги печатались на финском языке церковнославянским алфавитом. В течение нескольких лет типография издала ряд книг на финском и даже на русском языках. В частности, в 1628 году в переводе на эти языки был издан “Малый катехизис” Лютера ³³.
В православные приходы наряду с православными священниками стали назначаться лютеранские пасторы. Православным священникам предписывалось проводить богослужение только на финском языке. Вскоре приказано было на место умерших православных священников назначать лютеранских пасторов. Однако шведские нововведения в области церковной политики не давали больших результатов. Население по-прежнему стойко придерживалось православной религии. Наместник Кексгольмского уезда Генрих Споре в письме королю от 8 августа 1624 года жаловался на то, что религиозная политика правительства в уезде не имеет успеха, что население не желает переходить в лютеранство ³⁴. Генерал-губернатор Морнер в 1650 году заявил о бессилии шведов обратить карельское население в лютеранство и о том, что “все усердие, искусство и различные способы, примененные для обращения русских (то есть карел — А. Ж.) пропали даром”. Спустя некоторое время (в 1684 году) епископ Ю. Гецелиус Младший, который применял самые энергичные меры для искоренения православия и благодаря этому дал повод многим историкам думать, что только он, Гецелиус, усилил нажим на православие в Корельском уезде, признавался, что в деле насаждения лютеранства “результат наших больших усилий и расходов был почти ничтожным ³⁵”.
Таким образом, карельское население, попавшее под власть Швеции, испытывало на себе гнет шведского феодального государства и отдельных шведских феодалов, а также национальное и религиозно-культурное порабощение, что и явилось основной причиной переселения карел на территорию Русского государства. Это переселение началось сразу после заключения Столбовского мирного договора и особенно усилилось к 50-м годам XVII века. Переселяясь в Россию, карелы демонстрировали свою верность дружбе с русским народом.

ПЕРВЫЙ ЭТАП ПЕРЕСЕЛЕНИЯ КАРЕЛ В РОССИЮ (1617—1655 гг.)

Систематическое переселение карел из Приладожья вглубь русских земель началось еще с XIII века. Причиной этого явилась опасность политического и экономического закрепощения карельского крестьянства шведским государством. Но значительные размеры переселение карел приняло только в начале 80-х годов XVI века, в период временного захвата Корельского уезда Швецией. О масштабе переселения свидетельствуют следующие данные. В 1583 году в Сердобольском погосте насчитывалось 699 опустевших дворов (дымов), а жилых — всего лишь 114; в Соломенском же погосте не осталось ни одного жилого двора, так как все жители ушли в Россию ³⁶. Только после Тявзинского мира, когда Корельский уезд снова был включен в состав Русского государства, значительная часть переселенцев вернулась на старые места ³⁷.
После заключения Столбовского мирного договора Корельский уезд вновь оказался под властью шведов. В борьбе за освобождение своей территории от иноземного порабощения карелы пока не могли рассчитывать на русскую помощь, ибо Россия, ослабленная в результате польско-шведской интервенции, была не в силах вести войну за возврат русских земель, захваченных шведами. В такой обстановке для карельского народа единственным средством избавления от шведского ига оставался уход на территорию Русского государства. Переселение карел на Русь началось сразу же после заключения мирного договора и продолжалось весьма интенсивно в течение всей первой половины и в середине XVII века.
Зная подлинное настроение карел, их стремление уйти на русскую сторону, шведские власти вынуждены были официально допустить частичное переселение в Россию людей определенных категорий. Так, по Выборгскому договору 1609 года Россия получила право вывозить на свою территорию русских и карел. В 1611 году, как указывалось выше, свободного выхода на русскую территорию добились защитники Корелы. Большая часть русского населения уже тогда ушла из Корельского уезда. По Столбовскому мирному договору было разрешено в двухнедельный срок переселиться в Россию оставшимся в уезде русским монахам, дворянам, детям боярским и посадским людям. Это право не распространялось на крестьянство, составлявшее основную массу населения завоеванных областей ³⁸.
Мысль о необходимости ухода в Россию возникла в среде самого карельского народа. Правда, имели место случаи призыва к переселению со стороны отдельных лиц и, в частности, со стороны духовенства и монастырей, но одни эти призывы не могли оказать решающего влияния, если бы не было объективных причин, заставлявших большие массы народа сниматься с веками насиженных мест и искать убежища далеко за пределами родной земли. Причины эти заключались в неимоверно тяжелом гнете со стороны шведского государства и отдельных феодалов, в национальном и религиозно-культурном порабощении карельского населения.
Гнет шведских феодалов так долго сохранялся в памяти людей, что даже много лет спустя, в 1701 году, крестьянин деревни - Кудомозерской Нивольско-Корельского монастыря Сенька Зотиков, “корелянин”, вспоминая выход своего отца из Корельского уезда, говорил, что “отец ево, сенкин, как выехал с свийские земли и жил на Руси, тому ныне лет пятьдесят и больши.., а выехал отец ево в русскую землю от тесноты свейский немец ³⁹”.
Шведы сами признавали, что население уходило вследствие тяжелого положения: “Бежали де в царского величества сторону многие русские люди для трех причин: первое — для веры, другое — для языка и своей природы, третье — от больших податях тягости, а из Ижорские и из финские земли тож от большово отяхченья в податях и от тово, что их имали насилу в салдаты ⁴⁰”.
Наиболее яркую картину переселения в первой половине XVII века дает переписная книга карел по Бежецкому Верху, составленная в 1650 году. В ней учтены 954 семьи, поселившиеся в Бежецком Верхе на частновладельческих землях. Ценность книги состоит в том, что в ней указывается, когда и откуда прибыли переселенцы, какое имущество они привезли с собой и где они поселились в России. Из записей в книге видно, что переселение шло из всех погостов Корельского уезда — Соломенского, Иломанского, Сердобольского, Кирьяжского, Городенского, Равдужского и др. Все перечисленные в книге семьи вышли на русскую сторону в разное время, главным образом, начиная с 1617 года, а в некоторых случаях и раньше, еще до окончания войны.
В первые годы после заключения Столбовского мира переселение карел, как видно из переписной книги, не приняло еще широкого размаха. Значительно, хотя и неравномерно, увеличивается количество переселенцев с 1625 года и особенно в 30-х годах XVII века. Такое явление вполне закономерно, оно находится в связи с общим положением дел в Корельском уезде. Захватив Корельский уезд, шведы в целях демагогии торжественно обещали местному населению разного рода льготы. Поэтому в первые годы шведского господства переселение не приобрело еще большого размаха. Однако с усилением феодального и национально-религиозного гнета процесс переселения пошел более интенсивно.
На первом этапе в переселении не было организованности. Карельские крестьяне уходили на русскую сторону в одиночку или небольшими группами по несколько семей. Однако известны и такие случаи, когда самим населением по собственной инициативе делались попытки организовать более массовый переход в Россию уже в первые годы шведского господства. В 1620 году приходил к новгородскому митрополиту ходок из Сердобольского погоста, который от имени всех жителей погоста просил разрешения перейти на русскую сторону ⁴¹. Известны случаи, когда шведский рубеж одновременно переходило множество людей. Так, летом 1641 года из Корельского уезда ушло на Русь 125 семей ⁴². В 1651 году сообщалось с заставы Волховского устья о выходе из-за рубежа более двухсот человек с женами и детьми, которые прошли мимо Тихвина ⁴³.
Несмотря на имевшиеся случаи массового ухода карел, на первом своем этапе переселение не могло охватить всех слоев населения уезда. В переселении прежде всего были заинтересованы наиболее бедные и средние слои карельского крестьянства, на плечи которых ложился основной гнет шведского господства.
Наряду с переселением на “вечные” времена наблюдался и временный уход карел в различные города России на поиски сезонной работы: Обычно эти сезонные работники снова возвращались домой, где оставались их семьи ⁴⁴. Но не все уходившие на промыслы возвращались на старые места. Часть из них после долгих странствований по русским городам и уездам навсегда оставалась на Руси. В той же переписной книге назван целый ряд людей, вышедших на русскую сторону на поиски временной работы в Поморье, в Холмогоры, в Москву и другие места, а затем так и оставшихся в пределах Русского государства. Так, например, в 1640 году Петрушка Олексеев из Шуезерского погоста пришел в Москву; проработав там год, он ушел в Бежецкий Верх, затем — в Старую Руссу, оттуда — снова в Бежецкий Верх. Игнашка Иванов после прихода из-за рубежа работал в Холмогорах сапожником, потом переходил с места на место — в Олонец, Вологду и после долгих скитаний остановился в Бежецком Верхе ⁴⁵.
Вместе с карелами на территорию Русского государства переселялась часть финского населения, жившего в Корельском уезде и в ближайших от шведско-русской границы финляндских провинциях. Переселенцы-финны в русских источниках называются обычно, “латышами”, то есть людьми “латинской веры” (лютеране), или “латышами свейской и финской земли”. (Соответственно карел, обращенных шведами в лютеранство, называли “латышами корельской земли”, строго отличая их от православных карел.) Финны-лютеране, переходя на русскую территорию, должны были, прежде всего, принять православную веру, после чего получали одинаковые права с карельскими переселенцами. В документах имеется много указаний на переселение финских крестьян, хотя и невозможно точно определить количество переселившихся.
Факт переселения в Россию так называемых “латышей финской земли” наглядно показывает, что финское крестьянское население не было враждебно к Русскому государству, что оно дружественно относилось не только к карельскому народу, как родственному, но и к русскому народу. Это еще раз опровергает лженаучные утверждения финляндских реакционных буржуазных авторов о якобы исконной враждебности финнов к русскому народу и к Русскому государству ⁴⁶.
Переселение карел на территорию Русского государства в первой половине XVII века приняло значительные размеры. По данным шведских источников, с 1627 по 1635 год только из одного Сердобольского погоста на русскую сторону перешло 189 семей ⁴⁷, а из всего Корельского уезда — 1524 семьи ⁴⁸. В русских документах указывается, что к 1636 году из Корельекого уезда переселилось более двух тысяч семей ⁴⁹. Если за среднюю численность одной семьи принять 5 человек, то следует считать, что количество переселившихся к 1636 году достигло приблизительно 10 тысяч человек.
Мы не имеем точных сведений о количестве карельских переселенцев в Россию за всю первую половину XVII века, то есть с 1617 по 1650 год. Однако приблизительные данные можно иметь на основании указаний некоторых источников. Так, в царской грамоте 1650 года псковичам указывается, что из-за шведского рубежа на русскую сторону перебежало до 50 тысяч душ ⁵⁰. Здесь дается общее количество переселенцев как карел, так и русских людей, переселившихся из Корельского уезда и Ижорской земли. Опираясь на данные о переселении карел к 1636 году, можно предположить, что к 1650 году, при равном соотношении перебежчиков из Корельского уезда и Ижорской земли, число карел, перешедших на русскую сторону, составляло не менее 25 тысяч человек.
Все увеличивавшийся уход населения грозил опустошением Корельского уезда. Поэтому с первых же дней установлений своей власти в уезде правительство Швеции принимает меры к недопущению переселения карел в Россию. Шведские начальники завоеванных русских городов составляли списки переселившихся карел и требовали от русских властей возвращения переселенцев на родину. Наряду с этими дипломатическими мерами шведское правительство вынуждено было искать и другие, более действенные меры для прекращения переселения и возвращения обратно крестьян, ремесленников, торговцев и иных людей, бежавших в Россию.
В 1622 году была введена смертная казнь для возвращенных перебежчиков-лютеран (то есть финнов, которые, переходя на Русь, принимали православие). В 1628 году король Густав-Адольф приказал начальникам Кексгольма и других бывших русских городов казнить всех тех, кто будет схвачен на пути в Россию, а также лиц, имевших, по сведениям доносчиков, намерение уйти из-под власти шведов за русский рубеж ⁵¹. Этот указ сохранялся в силе в течение всего времени шведского господства в Корельском уезде. Однако запугать карельское население не удалось. Переселение не только не остановилось” но, наоборот, с течением времени еще больше усилилось. Ничего не дала и дипломатическая переписка шведского правительства с русским по поводу возвращения перебежчиков, так как русская сторона совсем не была заинтересована в возвращении карельских и иных “свейских выходцев” под власть Швеции.
Политику русского правительства в отношении переселения карела самого начала можно считать более или менее последовательной. Она целиком и полностью вытекала из внутреннего экономического состояния Русского государства в первой половине XVII века и выражалась в стремлении привлечь карельских переселенцев на русскую территорию.
Польско-шведская интервенция привела в полное расстройство хозяйственную жизнь Русского государства. Дозорные и иные переписные книги, составленные после интервенции с целью уяснения экономического положения в стране, отмечают упадок основных сельскохозяйственных районов к северу от Москвы и всего юго-запада России. Всюду имелись “пустоши, что были деревни”, “пашни лесом поросшие, дворы пусты”. Крестьянское население, больше всего пострадавшее от интервенции, вследствие разорения и нищеты снималось с насиженных мест и массами уходило на юг (главным образом на Дон), за Волгу и в другие места. Опустевшие деревни составляли около половины общего числа населенных мест. В переписных книгах указано, что люди “сбежали”, “сошли в мир”, “кормятся христовым именем”, “скитаются по городам и меж двор” и т. д. Очень сильно пострадали Тверской, Бежецкий, Углицкий и другие уезды, куда впоследствии и направляется основная масса карельских переселенцев; например, Кесемская волость Углицкого уезда к 20-м годам оказалась совершенно опустевшей ⁵².
От шведской интервенции в значительной мере пострадала и восточная Карелия. Здесь, как и в центральных областях России, многие деревни полностью опустели, а в сохранившихся деревнях оказалось большое число пустых дворов. О судьбе населения переписные книги сообщают: “дворы сожгли и крестьян побили немцы (то есть шведы. — А. Ж.) в разоренье”, “крестьяне от войны сошли безвестно” и т. д.
Разорение больших пространств Русского государства поставило перед правительством задачу восстановления экономической жизни страны и платежеспособности населения. Для того, чтобы выполнить эту задачу, нужно было в первую очередь заселить все опустевшие земли крестьянами. Вот почему русское правительство охотно принимало карельских переселенцев и оказывало им свое покровительство. Карельские переселенцы в некоторой мере облегчали задачу заселения опустевших земель.
Однако при всей своей последовательности политика русского правительства по вопросу о перебежчиках в условиях первой половины XVII века не могла не быть в известной степени двойственной. С одной стороны, правительство всячески поощряло переселение, будучи заинтересовано в нем, а с другой, с целью сохранения более или менее нормальных отношений со Швецией вынуждено было делать вид, что пытается разыскивать и возвращать переселенцев обратно за рубеж.
Русская сторона сразу после заключения Столбовского мирного договора стремилась к нормализации отношений со шведами, ибо вплоть до 1621 года оставались нерешенными два важных вопроса — о русско-шведской границе в Карелии и о возвращении России города Гдова, захваченного шведами во время интервенции. Открытое же поощрение переселения карел могло помешать выгодному для России решению этих вопросов. Поэтому русское правительство официально запретило принимать до поры до времени карельских и иных переселенцев и даже давало местным властям указания возвращать назад уже переселившихся людей. Так, например, в марте 1620 года русское правительство одобрило отказ новгородских воевод принять крестьян Сердобольского погоста: “И вы то учинили делом добре, что Сердоболского погоста крестьяном о выходе ныне до времени в нашу сторону отказали... и вы б и вперед зарубежных мест крестьяном, которые будет вперед учнут из-за рубежа выходити в Новгород или приказывать к вам, что они хотят вытти на нашу сторону, потому ж отказывали, чтоб они до тех мест, покаместа наше межевалное дело минетца, и Гдов в нашу сторону отдадут, из-за рубежа в нашу сторону не выходили и тем бы меж нас ссоры и нелюбья не делали, а приказывали б есте им о том тайно ⁵³”. Однако отсюда видно, что русское правительство, запрещая принимать переселенцев, рассматривало этот запрет как временную меру, вызванную дипломатическими соображениями.
Еще в грамоте от 15 ноября 1622 года под страхом строгих наказаний запрещалось принимать зарубежных выходцев без явочных или проездных грамот. Но уже в том же году начинается некоторый поворот в русской политике по отношению к карельским переселенцам. В частности, правительство стало отказываться от одностороннего возвращения перебежчиков. Оно требовало от шведов, чтобы обмен перебежчиками носил обоюдный характер, то есть, чтобы шведские власти также разыскивали и возвращали русских людей, перебежавших за границу ⁵⁴. Для разрешения вопроса о перебежчиках на основе этих требований в июле 1622 года в Швецию был послан переводчик Елисей Павлов ⁵⁵.
Через год при усилившемся переселении русское правительство переходит на путь прямого укрывательства переселившихся карел от шведских властей, хотя по-прежнему еще не разрешает открыто принимать перебежчиков. Весьма характерна в этом отношении царская грамота от 15 августа 1624 года новгородскому воеводе, являвшаяся ответом на воеводскую отписку по поводу требования шведов о возвращении за рубеж перешедшего на русскую сторону духовенства. Грамота предписывает не отдавать назад перебежчиков, а в случае повторного требования сообщить шведам, что они пока не разысканы. С целью скрыть перебежчиков от шведских властей им запрещалось жить в пограничных уездах, а воеводе поручалось отсылать их к Москве, на Белоозеро, на Вологду и в другие отдаленные от границы места ⁵⁶.
Содержание этой грамоты свидетельствует о прямой заинтересованности русского правительства в переселении людей из-за шведского рубежа. Правда, в ней речь идет лишь о духовенстве, но то же самое делалось и по отношению к переселенцам из крестьян. Что это было именно так, ясно показывает другая царская грамота — от 10 сентября 1625 года, являвшаяся как бы тайной правительственной инструкцией об отношении к переселению.
Из грамоты видно, что правительство не отказывалось от розыска переселенцев и от передачи их шведам. Однако розыск этот был ограничен. Ссылаясь на то, что шведская сторона, требуя возвращения карельских переселенцев, в то же время не желала возвращать перебежчиков из России, царь рекомендовал разыскивать и обменивать перебежчиков только по спискам, составляемым шведскими властями. При этом обмен должен был производиться на равное количество людей с обеих сторон. Всех переселенцев, не попавших в шведские списки, новгородский воевода обязан был устраивать на жительство в отдаленных от границы волостях, предоставив им некоторые льготы для устройства на новых местах ⁵⁷. В этой же грамоте перечислялось несколько категорий выходцев в Россию, включенных в шведские списки, но не подлежащих, по мнению русского правительства, возврату шведам.
Несмотря на явно сочувственное отношение к карельским переселенцам, русское правительство, дорожа мирными отношениями со Швецией, все же вынуждено было иногда давать распоряжения о выполнении шведских требований, касавшихся переселенцев. Так, в 1628 году ввиду того что шведские власти постоянно писали о бегстве многих шведских подданных на русскую землю и требовали их возвращения, новгородскому воеводе князю Одоевскому приказано было направлять в Новгородский уезд, на Олонец, в Заонежские и Лопские погосты сыщиков для розыска выходцев из Швеции. Сыщикам предписывалось также “чинити наказанье жестокое” лицам, принимавшим перебежчиков, “чтоб им и иным, на них смотря, вперед неповадно было воровать, свейских перебещиков в государеву сторону приимать”, а также на будущее “всяким людем заказ учинити крепкой под смертною казнью, чтобы они свейских перебещиков... не приимали и тем меж государя... и свейского короля ссоры не делали ⁵⁸”. Чтобы ослабить приток беженцев, на большей части русско-шведской границы создавались преграды и заставы ⁵⁹.
Однако запрещение принимать беженцев, создание “крепких” застав и розыски не могли остановить все усиливавшуюся волну переселения. Переселенцы находили укрытие и защиту от сыщиков у местного русского и карельского населения, в результате чего розыски имели лишь незначительный успех. Особенный отпор получали сыщики в восточной Карелии. Например, сыщик Богдан Воломский был встречен в Лопских погостах весьма недружелюбно. Крестьяне Лендерской четверти, Ребольского погоста, пришли к нему “с кольи, и з бердыши, и с топоры, и с ослопы”, царского указа и наказа не слушали и, обругав сыщика, освободили всех перебежчиков. Не дали Богдану Воломскому переселенцев и крестьяне Кемозерской волости. Только крестьяне деревни Топозера, Керецкой волости, очевидно после сопротивления, по царской грамоте от 18 июля 1628 года должны были отослать переселенцев за рубеж и за самовольный их прием заплатить пени “по рублю на выть ⁶⁰”.
Но карельское население, не желавшее оставаться под властью шведов, несмотря на все преграды, уходило в Россию. При переправе через границу переселенцы находили такие пути и тропы, на которых не могло быть никаких застав и стражи. Так, например, в 1630 году Петр Обольянов с заставы Волховского устья сообщал, что ему стало известно о приходе на Русь трех семей перебежчиков с женами и детьми, которые проехали мимо заставы к Тихвину, и что многие перебежчики, главным образом из Корельского уезда, приходят на Белоозеро и в Тихвин через Олонецкий погост, так как на Олонце нет застав ⁶¹.
Не в силах остановить переселение, новгородские воеводы жаловались на то, что старосты самовольно принимают перебежчиков, и даже официальный представитель правительства в Заонежских погостах Иван Лутонин, несмотря на все распоряжения воевод, отказался разыскивать перебежчиков ⁶².
В 1634 году в Россию приехал специальный уполномоченный шведского правительства Филипп Шельдинг, цель которого состояла в том, чтобы добиться соглашения с русскими о возвращении переселенцев. Русская сторона, очевидно не без дипломатического нажима и угроз cj стороны Шельдинга, в 1636 году вынуждена была пойти на уступки и согласиться на более широкий розыск и выдачу перебежчиков, так как, по словам шведов, королева Христина намеревалась “за своих перебежчиков стояти не токмо что за крестьянина, но и за младенца ⁶³”.Россия же в это время вела воину с Польшей и стремилась к поддержанию хороших отношений со Швецией. Ценою уступок в вопросе о перебежчиках русское правительство хотело получить со стороны шведского правительства некоторую помощь в войне. На русско-шведской границе было создано три специальных передаточных пункта: “ругодивским (перебежчикам. — А. Ж.) — меж Новгорода и Ивангорода на Осиновой горке, а орешковским — на реке Лавуе, а корельским — меж Олонецкого и Соломенского погоста ⁶⁴”. В определенное время, по договоренности, обеими сторонами в эти пункты должны были доставляться перебежчики для обмена.
Русская сторона начала усиленный розыск переселенцев. Указом от 31 октября 1635 года новгородским воеводам предлагалось послать в Новгородский уезд специально подобранных людей для розыска в дворцовых селах, в митрополичьих, монастырских и дворянских вотчинах переселенцев, которые ушли из Швеции в 1617—1635 годах ⁶⁵. На этот раз указ выполнялся неукоснительно. Во все места направлялись сыщики, которые переписывали переселенцев и отправляли их в Новгород, где были созданы специальные “перебежчицкие дворы” для размещения перебежчиков до отсылки их за границу. На этих дворах скапливалось большое количество людей с семьями и имуществом. До апреля 1636 года в Новгород было доставлено более 700 карел-переселенцев ⁶⁶. После сверки перебежчиков со шведскими списками тех, кто подлежал передаче (а таких оказалось не так много), отправляли под охраной на границу на обменный пункт. Всего на этом пункте шведским властям было передано 316 человек ⁶⁷, а остальные отданы на поруки прежним владельцам. Такой же обмен происходил и на Осиновой горке, где передаче подлежали уже не карелы, а русские люди Ижорской земли. Здесь шведам было передано 122 семьи в составе 442 человек ⁶⁸. Возврата переселенцев на реке Лавуе в 1636 году, очевидно, не было; во всяком случае, в источниках об этом ничего не говорится. Таким образом, даже в период наиболее активных розысков переселенцев русское правительство возвращало шведам далеко не всех бежавших в Россию. Само правительство, а тем более владельцы вотчин были крайне заинтересованы в сохранении за собой переселенцев в качестве рабочей силы и тяглецов.
Массовый розыск перебежчиков и передача их шведам не остановили дальнейшее переселение карел в Россию. Они не боялись того, что в случае перехода в пределы Русского государства их могут вернуть обратно в Швецию. Стремление карельского населения избавиться от гнета шведских феодалов было так велико, что шведские власти не могли удержать у себя даже тех, кто однажды уже был возвращен из России. Эти люди, едва успев прибыть в Швецию, снова уходили на Русь. При вторичном выходе перебежчики обычно говорили в оправдание, что у них на русской стороне остались имущество, посевы, а иногда и семьи ⁶⁹.
Под влиянием усилившегося переселения карел и в связи с нежеланием шведских властей производить взаимный обмен перебежчиками русское правительство после 1636 года вновь становится на путь укрывательства карел-переселенцев, хотя официально продолжает давать распоряжения о сыске перебежчиков. Это видно хотя бы из того, что в документах совершенно нет сведений о возвращении в Швецию переселенцев ни в массовом порядке, ни в одиночку. Если бы русское правительство действительно имело намерение не принимать переселенцев и возвращать их шведам, то, очевидно, карельское переселение могло вовсе прекратиться или же в значительной мере ослабеть. Но этого не случилось; карелы, зная о настоящем намерении русских властей, продолжали уходить из-под власти шведов.
Шведское правительство было сильно встревожено таким явлением. Оно все чаще и чаще требует от русских властей прекратить прием переселенцев и возвращать их назад. B 1647 году в Москву прибыло шведское посольство во главе с Эриком Гюлленшерном, чтобы договориться с русским правительством о возвращении перебежчиков в Швецию. Однако ничего, кроме формального обещания возвращать переселенцев, шведские послы от русского правительства не добились.
Насколько это обещание не соответствовало действительной политике русского правительства в вопросе о переселенцах показывает следующий факт. Еще во время пребывания шведских послов в Москве в Новгород посланы были тайные инструкции о том, чтобы принять меры для сокрытия карел-переселенцев от посольства, а перед отъездом послов в Новгород туда же направляется представитель русского правительства для выполнения этого распоряжения.
В результате переговоров Гюлленшерна в Москве вопрос о перебежчиках окончательно не был разрешен. В 1649 году в Швецию отправляется во главе с окольничьим Борисом Ивановичем Пушкиным специальное русское посольство, перед которым стояла задача окончательно урегулировать вопрос о переселенцах. Пушкин добивался того, чтобы все карелы, перешедшие на русскую территорию после Столбовского мирного договора, остались в пределах Русского государства и превратились в “вечных подданных” русского царя. Переговоры окончились заключением договора 19 октября 1649 года.
По договору перебежчики, перешедшие на Русь из Швеции с 1617 года по 1 сентября 1647 года, были оставлены за Россией. В возмещение “убытков”, связанных с переселением, русское правительство обязалось уплатить шведам 190 тысяч рублей ⁷⁰. Что касается перебежчиков с обеих сторон, перешедших на территорию другого государства с 1 сентября 1647 года по 1649 год, а также тех, которые перейдут на другую сторону после этого срока, то они должны быть возвращены на старые места. Лица, тайно принимающие перебежчиков, должны “безо всякие милости” подвергаться наказанию.
Таким образом, русское правительство в переговорах в Стокгольме добилось значительного успеха. Несмотря на то, что переговоры не привели к признанию за Россией права беспрепятственного приема перебежчиков на будущее время, Русское государство закрепило за собой, хотя и за выкуп, всех переселенцев, прибывших за тридцать лет на его территорию.
Договор 1649 года, однако, до конца не разрешал вопрос о переселенцах. Карельское население, оставшееся под властью Швеции, по-прежнему испытывало тяжелый гнет со стороны шведских феодалов. Поэтому, естественно, переселение карел на территорию Русского государства после 1649 года не только не прекратилось, но еще больше усилилось. В одной из “росписей” перебежчикам, составленной шведскими властями в 1653 году, указано, что с 1648 по 1652 год из разных погостов на русскую сторону вышло 300 семей карельских переселенцев ⁷¹.
После заключения договора 1649 года русское правительство продолжало в основном свою прежнюю политику по отношению к переселенцам. Вынужденное под нажимом со стороны шведов производить если не полный, то частичный розыск новых перебежчиков, оно в то же время под разными предлогами стремилось удержать их на своей территории. Принимая у шведов росписи на перебежчиков, порубежные русские власти заявляли, что в этих росписях “написаны многие перебещики живут на Москве и в городах и в уездах, а иные написаны пошли к Мурманскому морю, а на Москве и в городах в каких чинах, а в уездах за кем имяны и прозвищи живут и того... ненаписаны”, что “таких неимянных перебещиков сыскивать невозможно ⁷²”. Всего к 1652 году было разыскано новых перебежчиков: “в Новгородском уезде в Деревской пятине — четыре двора, а людей в них 12 человек; в Обонежской пятине — 8 дворов, а людей в них 38 человек; в Ладожском уезде — 1 человек; в Вотцкой пятине — 3 двора, людей в них 15 человек ⁷³”. В Белозерском же уезде было разыскано всего лишь 3 человека, а в Бежецком Верхе — “5 дворов, людей в них 19 человек”. Да и из разысканных не всех перебежчиков посылали для передачи шведам; некоторых отдавали “до времени” на поруки ⁷⁴.
В связи с. тем, что шведы ввиду отсутствия на их стороне русских перебежчиков не могли производить взаимный обмен, русское правительство время от времени отзывало с границы своих представителей, а перебежчиков возвращало на старые места, “где кто жил”. В 1653 и 1654 годах еще продолжались формальные розыски новых перебежчиков, но шведам их не возвращали ⁷⁵.
Таким образом, переселение карел в Россию со времени заключения Столбовского мирного договора до середины 50-х годов XVII века приняло широкий размах. Однако на этом первом этапе переселение не могло охватить всех жителей Корельского уезда. Большая часть карел продолжала пока оставаться под властью шведов. Только с середины 50-х годов XVII века в связи с изменением политики России по отношению к Швеции карелы получили возможность усилить борьбу против шведского гнета и затем окончательно освободиться от него путем организованного переселения в пределы Русского государства.

ВТОРОЙ ЭТАП ПЕРЕСЕЛЕНИЯ КАРЕЛ В РОССИЮ (ВО ВРЕМЯ РУССКО-ШВЕДСКОЙ ВОЙНЫ 1656-1658 гг.)

Ко второй половине XVII века международное положение Русского государства значительно упрочилось. Россия превращалась в одно из сильнейших европейских государств, важнейшей внешне-политической задачей которого была борьба за воссоединение белорусских и украинских земель и за выход к Балтийскому морю, за возвращение исконных русских владений — Ижорской земли и Корельского уезда.
В 1648—1654 годах украинский народ под руководством выдающегося государственного деятеля и полководца Богдана Хмельницкого вел героическую борьбу за свое освобождение от гнета польской шляхты, за воссоединение Украины с Россией, В 1654 году историческая Переяславская рада торжественно провозгласила воссоединение Украины с Русским государством. Но украинские земли полностью еще не были освобождены и для их освобождения России пришлось вести войну против Польши.
В ходе войны русские войска разгромили основные силы противника ив 1655 году достигли границ Польши. Воспользовавшись ослаблением Польши, Швеция начала против нее войну. Шведы заняли Варшаву и большую часть польской территории. Однако окончательное ослабление Польши и чрезмерное усиление Швеции не соответствовали политическим планам России. В связи с этим русское правительство объявило войну Швеции. Военные действия начались весной 1656 года.
Стотысячная русская армия под командованием царя Алексея Михайловича вступила в Ливонию. Были взяты города Динабург, Кукенойс, Нейгаузен, Мариенбург и Дерпт. В августе русские войска приступили к осаде Риги — крупнейшего города Ливонии. Однако из-за отсутствия у русских флота осада этого сильно укрепленного города не увенчалась успехом. С наступлением осени русские войска в Ливонии попали в крайне тяжелое положение, вследствие чего они вынуждены были снять осаду Риги.
Еще до войны начался крутой поворот в русской политике в отношении переселенцев из Швеции. Русское правительство стало открыто призывать жителей Корельского уезда и Ижорской земли переходить на русскую сторону, обещая им всяческую помощь. Из Олонца и других пограничных городов в Швецию посылались для “проведывания всяких вестей” специально подобранные люди. Им же поручалось призывать карел переселяться в Россию, чтобы они “шли из-за рубежа безо всякого опасения ⁷⁶”.
Карельское население давно ждало такого момента, когда можно будет свободно переходить в пределы Русского государства, не опасаясь обратной выдачи шведам. Поэтому переселение на Русь карел, а также финнов, проживавших среди карельского населения, сразу же значительно усилилось. Олонецкий воевода Петр Пушкин доносил царю, что только в течение мая 1656 года на Олонец пришли 121 карел и 20 “некрещеных латышей”, то есть финнов. Далее он сообщал: “кореляне сказывают, что... идут за ними из-за рубежа в твою государеву сторону многие кореляне ⁷⁷”. Несколько позднее, когда на карельской земле развернулись военные действия, переселение карел становится всеобщим.
В июне 1656 года начались военные действия в Карелии и Ижорской земле. Наступление основных русских сил на Корельский уезд шло из Олонца в обход Ладожского озера и было согласовано с движением войск, действовавших в Ореховецком и других прибалтийских уездах. Во главе Олонецкой группы войск находился воевода Петр Пушкин.
Еще до начала войны в Карелии русское правительство провело целый ряд военных мероприятий, рассчитанных на укрепление русско-шведской границы. Главным из этих мероприятий явилась постройка города-крепости Олонца и нескольких порубежных острожков. Большое значение имело также введение в Карелии с 1648 года института “пашенных солдат”. Все мужское население было записано в солдаты, в обязанность которых входило несение военной службы по охране рубежа. Одновременно “пашенные солдаты” вели свое крестьянское хозяйство. В случае войны они обязаны были участвовать в военных походах. Во время русско-шведской войны карельские “пашенные солдаты”, наряду с драгунами, составляли основную массу войска, находившегося под начальством Петра Пушкина.
В русском войске, наступавшем из Олонца на Корельский уезд, были и карелы, вышедшие из-за рубежа. Русское правительство, отдавая распоряжение воеводам порубежных областей призывать на Русь карел, предлагало записывать их, при желании, на военную службу. Основная масса карельских переселенцев не могла нести военную службу ввиду своей бедности, так как в те времена государство солдат ничем не снабжало ⁷⁸. Однако часть переселенцев все же записывалась в солдаты и драгуны и несла военную службу на Олонце и в других местах. Из этих людей составлялись отряды так называемых “выборных корелян ⁷⁹”. Они оказали большую услугу русским войскам во время войны в Корельском уезде. Хорошо зная свой край, карелы являлись прекрасными проводниками и разведчиками.
К началу военных действий в войске Петра Пушкина имелось около тысячи солдат и до двухсот стрельцов, присланных из Новгорода ⁸⁰. Располагая в Карелии такими небольшими войсками, русские не могли рассчитывать освободить своими силами огромную территорию Корельского уезда и взять сильно укрепленный город Корелу без поддержки со стороны местного населения. Поэтому воеводам порубежных городов и начальникам войск предписывалось использовать в борьбе со шведами местных жителей, привлекая их в русскую армию и содействуя им в организации партизанской борьбы. Местные жители должны были оказать русским войскам при их вступлении на шведскую территорию большую помощь в собирании сведений о силах и движении противника, в доставке провианта и т. д. В ходе военных действий население Ижорской земли и Корельского уезда оправдало надежды русских, организовав борьбу против шведов.
Русское наступление на Корельский уезд и Ижорскую землю первоначальна проходило весьма успешно. Войскам олонецкой группы удалось продвинуться вглубь территории Корельского уезда. Отряды Енаклыча Челищева после боя с гарнизоном противника захватили Соломенский острог (город Салми), взяв в плен 12 человек, в том числе начальника гарнизона Эрика Бланкенхагена. Им также удалось захватить шведский порубежный острожок Имбалакша (Импилахти)⁸¹. Основные силы под командованием Петра Пушкина двигались на город Корелу. По пути они заняли Сердоболь, где было захвачено пять судов, нагруженных хлебом и другими товарами. Часть войск двигалась по направлению к Суйстамо ⁸².
Успешно проходила операция и в Ижорской земле. После перехода границы русские войска, блокировав сильно укрепленную крепость Орехов, двинулись к устью Невы, 6 июня заняли Ниеншанц и разрушили его. Основные силы русских под командованием Петра Потемкина осадили Орехов. Часть войск была послана в Копорский уезд, а часть — в Ореховецкий и Корельский уезды на помощь войскам Петра Пушкина. Взяв Тайпале (Волок Сванский), русские отряды продвинулись к Кореле.
В это время русские войска имели превосходство сил и на побережье Ладожского озера, где 10 июня они разбили шведский отряд и захватили в плен коменданта Кексгольмской крепости Роберта Ярна ⁸³. В ночь на 3 июля русские высадили десант у Корелы и начали осаду города. Осадой руководил прибывший сюда со своим войском Петр Пушкин.
Карельское население повсеместно встречало русские войска как своих освободителей, всячески помогало им в борьбе против шведов. Большая часть населения, преимущественно бедные и средние слои крестьянства, без колебания переходила на сторону русских. В царской грамоте от 12 марта 1657 года в ответ на челобитную карел указывалось: “как воевода Енаклыч Челищев да Сергей Зеленой с нашими ратными людьми пришли в Корельский уезд, и они де, кореляне, тех наших ратных людей встречали и крест нам великому государю целовали ⁸⁴”, то есть присягали на верность русским.
На русскую сторону переходило не только население тех мест, где шли военные действия; на верность России присягали и жители отдаленных погостов, куда русские войска не заходили. Кондратий Кухнов, крестьянин из Сердобольского погоста, в челобитной царю в конце 1656 года писал, что во время похода Петра Пушкина под Корелу “мы, сироты твои, твоих государевых ратных людей пришествию возрадовались радостию великою, а чаяли себе избытия от свейской работы поели сорока пяти годов, и твоих государевых людей... [послали встретить] в Сердобольской погост за восмидесят верст с поклонными грамотами и с челобитьем, а в Кирьяшском погосте тебе, великому государю, крест целовали всею землею ⁸⁵”.
Как видно из этого и других документов, переход карел в русское подданство являлся добровольным актом и носил организованный характер. Иногда целые погосты, как, например, Кирьяжский, по своей инициативе присягали на верность России еще до прихода русских войск.
В русское подданство переходили не только карелы, но и финны, проживавшие вместе с карельским населением. Свой переход под власть Русского государства они закрепляли принятием православной веры. В царской грамоте от 12 марта 1657 года сообщалось, что “латыши (то есть финны-лютеране. — Л. Ж.) крестились в православную веру христианскую”. Крещение финнов было таким массовым явлением, что, как указывал Челищев, из-за отсутствия в Корельском уезде достаточного количества православных священников, русские не успевали крестить всех желающих ⁸⁶. Переход финского населения, жившего среди карел, под “высокую руку” Москвы является свидетельством дружбы трудового финского населения с карельским и русским народами.
После вступления русских войск на карельскую территорию местное население включилось в активную борьбу против шведов. Карельские крестьяне брались за оружие и нападали на имения и усадьбы шведских феодалов. Уже 15 июня 1656 года в одном из донесений шведскому правительству сообщалось, что “православное население Ингерманландии и Кексгольмского уезда присоединяется к русским и ведет себя весьма жестоко, сжигает дворянские имения, церкви, усадьбы, церковные помещения и убивает тех, кто не желает креститься заново и не присягает великому государю ⁸⁷”. Карельское население боролось прежде всего против шведских феодалов, а также против лютеранской церкви, в которой оно справедливо видело могущественную опору шведского феодализма. Таким образом, выступления карельских крестьян во время русско-шведской войны носили не только антишведский, но и антифеодальный характер.
Карелы всем, чем только могли, помогали русским войскам: “запасы всякие нашим ратным людем давали, и помогали, и даточных конных с оружьем давали, и хлеб нашим ратным людем на кормы давали, лошадем их сена косили”, — указывалось в царской грамоте от 12 марта 1657 года ⁸⁸. Интересно отметить, что помощь в деле снабжения русских войск провиантом оказывалась совершенно добровольно. Петр Пушкин, придя в Корельский уезд, очевидно, с целью наладить хорошие отношения с местными жителями, не производил с них никаких принудительных сборов. Основным источником провианта для русского войска служили захваченные у шведов продовольственные запасы. Пушкин доносил, что “ратных людей прокормил немецким хлебом, который хлеб остался по погостам после их немецкого побегу”, “...с корелян... никаких хлебных запасов... нисколько не збирано ⁸⁹”.
Большую помощь русским вооруженным силам карелы оказывали своим непосредственным участием в русском войске, сражаясь плечом к плечу с русскими против шведов. Карельские “даточные конные люди” принимали активное участие в осаде города Корелы, а после снятия осады прикрывали отход русских ⁹⁰. Немаловажную роль в русско-шведской войне 1656—1658 годов сыграли карельские партизаны. В многолетней и упорной борьбе против шведов карельское население хорошо научилось методам партизанской войны. Карельские партизанские отряды совершали смелые нападения не только на имения шведских дворян, но и на регулярные войска шведов. Одним из организаторов партизанской борьбы был уроженец Корельского уезда крестьянин Семен Чахкей ⁹¹.
Партизаны действовали не только в Корельском уезде. Они совершали глубокие рейды в тыл противника, иногда доходя до провинции Саво. Русские войска под командованием Петра Пушкина, наряду с успешными операциями в Корельском уезде, летом 1656 года предприняли несколько походов вглубь Финляндии. В этих походах, судя по указаниям шведских источников, основную силу составляли карельские партизаны, которые вместе с отрядами русских войск доходили до города Савонлинна (Нишлот). Отдельные отряды партизан совершали нападения в направлении Пиелисьярви и доходили до города Брахе. Православное население этих мест при появлении русских войск и карельских партизан присоединялось к ним ⁹².
Между тем, военная обстановка в Корельском уезде складывалась неудачно для русских войск. Шведы, обеспокоенные первыми успехами русских, в июле 1656 года начали стягивать в Карелию и Ижорскую землю основные силы своих войск из Ливонии и Финляндии.
Петр Пушкин из-за малочисленности своей армии не решился на открытый бой с превосходящими силами противника, снял осаду Корелы и начал отход. Большое мужество при этом проявили карельские “ратные конные люди”, прикрывавшие отход русских войск. Вскоре русские войска должны были отойти и из Сердобольского, Кирьяжского и других погостов ⁹³.
Под впечатлением военных успехов, достигнутых русскими войсками в самом начале войны, карельское население надеялось на окончательное освобождение их родной земли из-под шведского ига. Поэтому после прихода русских в Корельский уезд переселение карел почти полностью прекратилось. Но вынужденный отход русских войск вновь поставил, перед местным населением вопрос о переселении. Не желая дальше терпеть ярмо иноземного порабощения, массы карел уходят в пределы Русского государства. Переселение приняло невиданные до того размеры.
Однако здесь необходимо отметить, что и на этот раз переселялись преимущественно бедные и средние слои карельского населения. Что же касается зажиточных крестьян, то многие из них не желали уходить на Русь и ждали возвращения шведов, с которыми у них были хорошие отношения. Петр Пушкин, говоря о переселении карел в это время, доносил царю: “которые, государь, кореляне небогатые люди, и те в твою государеву сторону идут беспрестанно, а которые, государь, кореляне богатые люди и заводные домами своими, и те в твою государеву сторону итти не хотят ⁹⁴”.
Во время русского отступления во второй половине 1656 года в Россию переселилась значительная часть находившегося еще под властью шведов карельского населения. Мы не располагаем точными данными о количестве карел, переселившихся на русскую сторону в 1656 году. Но известное представление о масштабах переселения дает донесение генерал-губернатора Ингерманландии и Кексгольмского уезда Густава Горна от 23 октября 1657 года, в котором он сообщал правительству Швеции, что за два года (1656—1657) в Россию из Корельского уезда переселилось 4107 семей ⁹⁵. Поскольку 1656 год ввиду отступления русских войск был для карел самым критическим и, вместе с тем, наиболее удобным для переселения, можно полагать, что большая часть из указанного Горном количества переселившихся перешла на Русь именно в 1656 году. Переселение карел продолжалось в 1657 году и в последующие годы, но, как показывают источники, уже не в таких больших размерах.
Петр Пушкин, обеспечив организованный переход карел на русскую сторону и тем самым выполнив задачу освобождения значительной части населения Корельского уезда, осенью 1656 года оставил Соломенский погост и, перейдя рубеж, 20 октября вернулся в Олонец ⁹⁶.
Значительное число карел-переселенцев устраивалось на жительство в восточной Карелии; часть их была отослана в Новгородский уезд, на Белоозеро, в Бежецкий Верх и другие места. Карелы, перешедшие на русскую территорию, не переставали мечтать о возвращении своего родного края в состав Русского государства и были полны решимости продолжать борьбу против шведов. Переселенцы просили русское правительство “велеть им жить в Новгородском уезде, поблизку Корелской земли”, чтобы в случае нового похода русских войск на Корельский уезд принять в нем активное участие.
Отступление Петра Пушкина из Корельского уезда дало возможность шведам сконцентрировать к концу 1656 года значительные силы и совершить поход вглубь русской территории. 6 января 1657 года сильный шведский отряд напал на пограничную деревню Кондуши, где располагался небольшой русский гарнизон. Не имея возможности оказать сопротивление, русские отошли к Олонцу. После взятия Кондуш шведы значительными силами предприняли наступление на Олонец, однако взять его не смогли и повернули назад. На обратном пути они варварски уничтожали населенные пункты и убивали местных жителей. Во время олонецкого похода шведы совершили также набег на деревню Туломозеро и сожгли ее. Вся пограничная территория вдоль берега Ладожского озера, начиная от Олонца, была опустошена шведскими войсками. Командовавший войском шведов Крузе в письме из Сердоболя сообщал своему правительству, что им сожжено 11 церквей, 24 больших и малых судна, не считая лодок. Заканчивая свое донесение, Крузе цинично заявлял, что “на той территории остался такой беспорядок, которого даже нельзя описать”.
Нападение шведов на русскую территорию в районе Олонца заставило русское правительство предпринять ответные меры. Зимой 1657 года на Олонец было послано значительное подкрепление, что дало возможность русским войскам летом 1657 года совершить новое наступление на Корельский уезд.
Во главе русских войск стоял олонецкий воевода Василий Чеглоков, сменивший 13 апреля 1657 года Петра Пушкина. 18 августа войска Чеглокова подошли к Кореле и начали осаду. Под Корелой Чеглоков пробыл до конца августа; оттуда он двинулся на Кирьяжский погост, затем на судах — в Сердобольский погост и осенью вернулся в Олонец. В дальнейшем военные действия на всех участках шли с переменным успехом, а весной 1658 года и вовсе прекратились.
И Россия и Швеция нуждались в мире. Еще продолжалась тяжелая война с Польшей за Украину и Белоруссию, а вести одновременно борьбу против двух могущественных держав Русское государство не было в состоянии и поэтому искало путей для прекращения войны со Швецией. Швеция, со своей стороны, обессиленная многолетними войнами, тоже нуждалась в мире.
Длительные переговоры в Валиесаари между Россией и Швецией закончились 20 декабря 1658 года подписанием соглашения о перемирии на три года. Валиесаарское перемирие оставило за обеими сторонами те земли, которые ими были захвачены к моменту переговоров. Часть Лифляндии (“лифляндских 30 городов”) переходила к России; Ижорская земля и Корельский уезд оставались по-прежнему в руках шведов. О карельских и иных выходцах определенного соглашения достигнуто не было, хотя русское правительство считало, что “о перебещиках договорились на обе стороны переходить вольно ⁹⁷”.
Несмотря на прекращение военных действий и установление перемирия между Россией и Швецией карельское население продолжало борьбу против шведов. В 1659 году Василий Чеглоков доносил в Москву, что в прошлом году “июля ж в 20 день писал ко мне холопу твоему на Олонец из-за рубежа из Выбору енерал Эрик Крус (Крузе. — А. Ж.) и прислал лист; а в том, государь, листу его написано, будто де, государь, с Ладожского озера с Валама острова приходят к ним за рубеж на королевскую сторону шиши воровские люди по-часту и, приходя, грабят и воруют и великую налогу чинят, и уходят назад...⁹⁸” По словам Чеглокова, в сентябре 1659 года Крузе снова писал на Олонец, что “приходила де станица 60 человек с твоей великого государя стороны к нам за рубеж ⁹⁹”. По всей вероятности, здесь мы имеем дело или с карельскими партизанами, скрывавшимися на островах Ладожского озера и в других местах и совершавшими время от времени набеги на различные погосты, или с карельскими выходцами, которые часто переходили границу и мстили шведам. Чеглоков, между прочим, тут же сообщал, что “Ладожским, государь, озером изо многих городов ездят кореляне за рубеж мимо заставы в розные корелские погосты для своих поклажев; и уберечь, государь, их на заставе некоторыми делы от проезду не мочно ¹⁰⁰”.
В связи с истечением срока действия Валиесаарского перемирия 21 июня 1661 года был заключен “вечный” Кардисский мирный договор. По этому договору Россия возвращала Швеции все земли, перешедшие к последней после Столбовского мира, а также те ливонские города, которые были оставлены за Россией по Валиесаарскому. соглашению. Русско-шведская граница устанавливалась вновь по той же линии, по которой она проходила до начала войны 1656—1658 годов.
Во время переговоров России удалось добиться некоторых успехов в вопросе о населении уступленных шведам земель. Швеция отказывалась от требования возвратить людей, вышедших в Русское государство за период между Столбовским и Кардисским мирными договорами, она не должна была требовать выдачи пленных, принявших православие, а также обещала не преследовать тех, кто во время войны помогал русским и не смог по каким-либо причинам перейти на русскую территорию. Однако договор запрещал принимать перебежчиков, вышедших в пределы Русского государства после 1661 года, и обязывал возвращать их на старые места ¹⁰¹.
В результате русско-шведской войны 1656—1658 годов Россия не добилась осуществления основной своей задачи — завоевать выход к Балтийскому морю и возвратить Ижорскую землю и Корельский уезд. Но русским войскам удалось освободить, если не полностью, то по крайней мере большую часть населения этих областей из-под власти шведов. В годы войны карелы и русские, населявшие Корельский уезд и Ижорскую землю, получили возможность организованно переселиться на территорию Русского государства.
В Корельском уезде после заключения Кардисского мирного договора осталось очень небольшое количество карельского населения, которое на протяжении всего XVII века продолжало сохранять связи с русскими и не переставало бороться против гнета шведских феодалов и национально-религиозных притеснений.

РАССЕЛЕНИЕ КАРЕЛ В РОССИИ

Большое количество карел, переходивших на русскую сторону в первой половине XVII века, оседало на землях монастырей, являвшихся крупнейшими феодалами северной части Русского государства. Монастыри весьма охотно прибегали к использованию в своих хозяйствах труда карельских выходцев, закабаляя их всевозможными феодальными повинностями.
Уже в самом начале переселения карелы встречаются во владениях Тихвинского монастыря. Мимо Тихвина пролегал путь, по которому шел поток переселенцев, направлявшихся вглубь русской территории. Монастырские власти не пропускали случая и перетягивали к себе значительную часть переселенцев.
Много карельских переселенцев обосновалось на землях Александро-Свирского монастыря, находившегося поблизости от Олонца. Этот монастырь имел большие возможности привлекать к себе карел, приходивших на Олонец. Затруднение заключалось лишь в необходимости скрывать переселенцев, так как селить их вблизи границы было запрещено. Но монастырь, по всей вероятности, успешно справлялся с этой задачей. Во всяком случае, как видно из документов, переселенцы-карелы на землях монастыря безвыездно жили десятки лет ¹⁰².
Значительное число карел в середине XVII века жило на землях Иверского монастыря, расположенного недалеко от Валдая, и на землях зависимых от него более мелких монастырей. Здесь появились даже целые карельские деревни. Известно, например, что в июле 1656 года несколько семей переселенцев порядилось на жительство в пустоши Рятвня, Городенского погоста. В том же году порядились карелы на поселение в деревне Чегорихе, села Щучья, Осташковского уезда, и в деревне Опалево, села Щапова, Клинского уезда. Много карел жило в 1659 году в Воскресенском погосте, Старорусского уезда, на землях, принадлежащих Иверскому монастырю, — в деревнях Лосытино, Зубакино, Сущево, Першино и других. В Валдайском округе имелось много деревень, населенных исключительно карельскими переселенцами. В поручной записи карел от 1 апреля 1661 года названы 22 карельские деревни: Станки, Сельцо, Заболотня, Борисово, Увсоя, Фалево, Загорье, Пестово, Ермина гора, Борцово, Глыбольца, Ельги, Дубровичи, Содерониха, Мироноги, Новинчище, Горка, Лисицыно, Бор, Гагрино, Середня и Угриво ¹⁰³. Карельские выходцы устраивались на монастырских землях не только Новгородской области; они встречаются также и во владениях монастырей центральных и северных областей России.
Большое количество карел поселилось в разные годы в Тверском уезде на землях Троицкого монастыря. Из грамоты 1670 года, закрепившей переселенцев за этим монастырем, видно, в какое время они вышли из-за рубежа и когда и в каких деревнях поселились ¹⁰⁴.

Деревни	Кол. дворов	Числ. людей	Годы выхода	Годы поселения
Сидорово	20	70	1644	1649
Поповка	10	29	1657	1659
Высокое	13	44	1625	1649
Попово	5	21	1649	1655
Татаркино	12	37	1647	1657
Мошнино	1	5	1646	1654

Карелы селились также в монастырских владениях Белозерского края и Двинского уезда. Уже в 20-х годах XVII века они встречаются во владениях Соловецкого монастыря в Каргопольском уезде ¹⁰⁵. Значительное количество переселенцев жило в отдаленном северном Антониево-Сийском монастыре и на его землях по Северной Двине.
Интересно отметить своеобразный путь передвижения карел в сторону Северной Двины. Выходя из-за шведского рубежа на Олонец и севернее его — на Реболы и другие пункты, карелы в поисках пристанища двигались по средней и северной части Карелии на Поморье, оттуда на реку Онегу и далее до Северной Двины ¹⁰⁶.
Большое число карельских переселенцев имелось на монастырских землях Бежецкого Верха.
Часть карел, переселившихся на русскую территорию попадала под власть помещиков, которые, обладая крупными земельными владениями, но не имея достаточного количества рабочей силы, всеми способами пытались привлечь к себе карел-переселенцев. В середине XVII века во владениях помещиков в северной части Русского государства карелы встречаются повсеместно. Уже в 1646 году в переписной книге Ивана Колычева и Якова Федорова по Бежецкому Верху указывалось на наличие значительного числа карел, живших у феодалов ¹⁰⁷, а по переписной книге карел 1650 года значится, что в разных станах этого района 24 помещика владели 78 карельскими деревнями, в которых насчитывалось 333 двора.
Чтобы привлечь карельских переселенцев, монастыри и помещики предоставляли им ряд льгот, благодаря чему положение переселенцев первое время было значительно лучше, чем положение коренного крестьянского населения. Так, например, из многочисленных порядных записей карел, поселившихся во владениях Тихвинского монастыря, видно, что они получали от монастыря ссуды для устройства на новом месте. Как правило, на семью переселенца выдавалось “на лошадь, и на корову, и на дворовое строение денег десять рублей” и “хлеба всякого: ржи, и пшеницы, и ячмени, и овса десять четвертей”. Переселенцы освобождались также на два года от поборов. Однако по истечении льготных лет карелы все больше и больше попадали в феодальную зависимость от своих хозяев. Они обязаны были “государево тягло тянути и монастырское всякое зделье делати и страда монастырская всякая со крестьяны страдати, что игумен... прикажет ¹⁰⁸”, “...денежные и оброчные деньги и всякие платежи платить”, а также “всякое зделье делать с иными крестьянами в ряд ¹⁰⁹”. Аналогичное положение было и в помещичьих вотчинах.
В период льготных лет положение карельских выходцев, устроившихся на землях частных феодалов, мало отличалось от положения карел, поселившихся на дворцовых и государственных землях. Однако в частных владениях льготы предоставлялись на значительно более короткий срок, а в ряде случаев и в льготные годы феодалы заставляли крестьян нести различного рода повинности.
Иногда помещики и монастыри, нуждавшиеся в рабочих руках, прибегали к насильственному закрепощению переселенцев. Характерна в этом отношении одна челобитная, в которой крестьяне писали, что “в Новгородском уезде дворяне и дети боярские их, корелян, записывают за себя, и бьют, и грабят, жен и детей у них отнимают и отсылают по своим поместьям ¹¹⁰”.
Поскольку льготы носили временный характер и по истечении их срока положение карел на частновладельческих землях сильно ухудшалось, переселенцы не оставались долгое время на одном месте, а часто переходили от одних владельцев к другим. Так, например, многие из карел, обосновавшихся на землях Александро-Свирского монастыря, не сразу порядились за монастырь, а жили до того в других землях — в Кеми, Кандалакше, Соловецком монастыре, около Тихвина и т. д ¹¹¹. Из карельских выходцев, устроившихся к 1650 году в Бежецком Верхе на землях частных владельцев, значительная часть, до того как придти сюда, в течение длительного времени странствовала по северным уездам. Вот несколько примеров из переписной книги карел 1660 года.
Вдова Дарьица Ивановская жена вышла из-за рубежа с мужем и жила на Олонце 2 года, затем перешла в Новгородский уезд и порядилась за помещика Козляинова, у которого пробыла 11 лет; после этого она перешла в Бежецкий Верх и жила год в селе Кощево, принадлежавшем Алексеевскому монастырю; оттуда перешла в поместье Якова Ивановича Нелединского в деревню Могочи, где жила 9 лет ¹¹².
Софронка Петров после выхода на русскую территорию жил в Шуйском погосте на земле Крутицкого монастыря 13 лет, оттуда с братом своим перешел в Бежецкий Верх и порядился в вотчину Алексеевского монастыря ¹¹³.
К началу 60-х годов XVII века широкие размеры принял переход карел, которые ранее поселились в имениях частных владельцев, на дворцовые земли. Так, в мае 1659 года власти Иверского монастыря в своей челобитной просили возвращать из деревни Станков и из других карельских деревень беглых крестьян, которые “побежали в Новгород записываться в государевы дворцовые волости ¹¹⁴”. В 1660 году монастырскими властями был составлен список карел Старорусского уезда, ушедших в дворцовые села Осечинской волости и записавшихся там в “нововыходцы”. Всего в списке указано 18 человек ¹¹⁵.
На все челобитные монастыря о возвращении назад перебежчиков было отвечено, что беглые карелы являлись нововыходцами, жили за Иверским монастырем добровольно и порядных записей на себя никаких не давали. Крестьяне возвращались феодалам лишь в тех случаях, если феодалы имели на них порядные записи ¹¹⁶.
Интересно отметить, что столь частые переходы с места на место совершали те карелы-переселенцы, которые с самого начала попадали во владения помещиков или монастырей. Во всяком случае, из указанной переписной книги не видно, чтобы на новые места уходили карелы, поселившиеся в “государевых дворцовых селах”.
Особенно много карельских переселенцев оседало на частновладельческих землях до середины XVII века, пока переселение носило стихийный характер и официально русскими властями не поддерживалось. Картина меняется с середины XVII века, когда русское правительство стало не только открыто призывать карел к переселению, но и оказывать им содействие в этом.
Уже в самом начале русско-шведской войны 1656—1658 годов русские власти принимают меры к устройству карел во внутренних областях России, преимущественно на опустевших дворцовых землях. Указом 1656 года на этих землях разрешалось селиться дворцовым крестьянам и зарубежным выходцам. Было также решено отбирать у помещиков те земли, которые они захватили самовольно (“насильством без дачи”), и отдавать эти земли “дворцовым крестьянам и зарубежным выходцам-корелянам в селитьбу или на денежной оброк, как бы великому государю было прибыльнее, а крестьяном не в тягость ¹¹⁷”.
Чтобы привлечь карел к переселению на государственные земли, русское правительство предоставляло переселенцам ряд льгот. Карелы, поселившиеся на дворцовых землях, получали денежную и хлебную ссуды, на несколько лет освобождались от государственных поборов, получали в свое пользование земельные участки и т. д. Так, например, в 1660 году было дано “из пуста в жило на льготу” выходцам из Кирьяжского погоста, Корельского уезда, Давыдке Алексееву, Ваське Андрееву в Егорьевском погосте, Бежецкого Верха, в пустоши Треплове полчети выти, Ефимке Самуйлову — в пустоши Селище на пол-полчети выти, Микифорке Меркульеву, Юрке Тимофееву, Ивашке Микитину, Петрушке Семенову и Афоньке Кононову — в пустоши Кирите четь и пол-полчети выти. Эти льготы были предоставлены “для дворового поставления и земельные роспашки” сроком на десять лет и, кроме того, “государева денежного жалования против государеву указу восемь рублев дано, на семью по рублю, да государева хлебного жалования велено им из государевых из дворцовых житниц вместо ржи восмь четверти ячменя, на семью по чети ¹¹⁸”. Такие же льготы предоставлялись карелам, поселившимся на государственных землях и в других погостах. По истечении льготных лет переселенцы обязаны были нести “государево тягло” наравне с другими государственными крестьянами.
Всех карел селили в отдельных деревнях и пустошах. Заранее определялись места, на которые решено было переселять карел, с указанием, сколько имеется там земельных угодий, сколько семей можно поселить, и если нельзя поселить, то почему. Писец Аксаков в 1664 году так, например, определял земельные участки в Верховском стане: “Пустошь Спирина Новинка на ручью, пашни на селище десятина, леса пашенного 2 десятины, да непашенного леса и болота 6 десятин, сена нет, селиться на той пустоше не мочно — водяна; пустошь Оксенцово на речке Болоненке, пашни пахотной и перелогу десятина, леса пашенного 6 десятин, сена 5 копен, 1 двор поселится” и т. д ¹¹⁹. Частным владельцам земельные участки отводились лишь в тех случаях, если они никому не были отданы или проданы и к “дворцовым селам, деревням не подошли и под корельскую селитьбу не годятся”. В тех случаях, когда карелы-переселенцы, поселившиеся среди русских крестьян, оказывались в условиях земельной тесноты, их переводили на новые места ¹²⁰.
Бывали, однако, случаи, когда местные власти не выполняли полностью правительственные распоряжения о создании более благоприятных условий для переселенцев. В царской грамоте 1665 года указывалось, что карелам “дано по рублю денег, да по четверти хлеба немногим людям, а иным не дано; а которые поселились на пустые деревенские участки и на пустые лесы, тем льготы на год и на два, а немногим на пять лет (вместо десяти лет. — А. Ж.), а которые наимовали убитых солдат деревенские участки, а иные поженились на женах и на дочерях их, убитых солдат, деревенские участки взяты до их солдатского приходу, и тем льготы не дано нисколько, а многие де скитаются меж дворами”. Тут же говорится, что с некоторых карел, которым даны по указу пустые участки, “правят... оброчные деньги и хлеб и всякие доходы, городскую поделку” наравне с другими крестьянами. Грамота 1665 года требовала от местных властей выполнения прежних царских распоряжений об устройстве карельских переселенцев ¹²¹.
Благодаря такому отношению со стороны правительства к карельским переселенцам, они охотно селились на государственных землях, и положение их здесь было значительно лучше, нежели положение карел, поселившихся на частновладельческих землях.
Разрешение поселяться на опустевших государственных землях, на землях частных владельцев, а также частые переходы переселенцев от одного владельца к другому способствовали тому, что карелы расселились на большом пространстве северной части Русского государства.
Из имеющихся в нашем распоряжении источников можно в основном выяснить, где и каким образом устраивались карелы, выходившие из-за шведского рубежа во время войны 1656—1658 годов. Довольно подробно сообщают о поселении карел селитьбенные книги по Бежецкому Верху за 1659—1662 годы. За это время здесь в дворцовых селах было поселено более 1600 семей, в том числе в Осечинской волости — 1340 семей, в Егорьевском погосте — 122 семьи, в Никольском погосте — 107 семей и т. д.
В 1661 году Федором Аксаковым была произведена первая перепись карел по Бежецкому Верху. В 1663 году перепись проводил Микифор Поленов, а в 1668 году — Осип Лихарев. По книгам этих писцов на дворцовых землях в Бежецком, Новоторжском, Ярославском и Углицком уездах числилось 273 деревни с 1605 дворами карельских переселенцев. В 1669 году Даниил Тютчев производил пересмотр книг и дополнительную перепись. Он, в частности, выявил, что в Бежецком уезде имелось 152 деревни с 900 дворами карельских переселенцев, в Новоторжском уезде — 32 деревни с 241 двором, в Ярославском уезде — 69 деревень с 393 дворами и в Углицком уезде — 7 деревень с 37 дворами. Тютчев установил также, что в этих же уездах на землях помещиков, вотчинников и монастырей живут “государя записные кореляне” — всего 525 семей. Кроме того, карельские старосты указывали ему, что “записные” карелы живут в Тверском и Новоторжском уездах на “поросших землях” — 51 семья, а также за 13 помещиками Бежецкого и Новоторжского уездов — 184 семьи ¹²².
Именно здесь, в Бежецком Верхе, особенно в Бежецком, Новоторжском, Тверском, а отчасти в Ярославском и Углицком уездах, то есть на значительной части территории современной Калининской области к концу 60-х годов XVII века наблюдается наибольшая концентрация карел. Как известно, эти уезды во время польско-шведской интервенции подверглись особенно сильному разорению, и здесь больше чем где-либо имелось пустовавших государственных земель. Карелы-переселенцы расселились по берегам рек Мологи, Медведицы, Цны и их притоков, то есть на землях наиболее пригодных для ведения сельского хозяйства. Приблизительная граница сплошного карельского населения проходила через следующие пункты: Торжок — Вышний Волочек — Весьегонск — Кашин — Тверь ¹²³. Жившие на этой территории карелы впоследствии получили название тверских карел.
Значительная часть карельских переселенцев поселилась на Новгородской земле, главным образом в окрестностях самого Новгорода, по реке Мсте, в Валдайском округе, у Старой Руссы. Много карел осело на землях Тихвинского монастыря в окрестностях Тихвина, по течениям рек Сяси, Паши и Свири. В середине XVII века карельские переселенцы встречаются, хотя и в меньшем количестве, около Белоозера (на землях Кирилло-Белозерского монастыря), в Вологодском и Двинском уездах.
Большое число карел, переселившихся в Россию, обосновалось на территории восточной Карелии. Д. В. Бубрих в работе “Происхождение карельского народа”, опираясь на языковые данные, указывал, что “уже в середине XIII в. группы корелы появились в восточном направлении” — на Олонецком перешейке среди веси ¹²⁴. После заключения Ореховецкого мира 1323 года переселение карел с Карельского перешейка в среднюю и северную Карелию усилилось. Однако до середины XVII века переселение было небольшим по размерам и не могло привести к образованию в этом районе сплошного карельского населения ¹²⁵. Собственно карельское население появилось здесь, по всей вероятности, в результате массового переселения карел на территорию Русского государства в ХVII веке.
Как известно, основная масса карельских переселенцев переходила шведско-русскую границу на Олонецком перешейке и через Олонец направлялась вглубь русской территории. Известен также путь карел из северных погостов Корельского уезда, проходивший по древним водным путям в среднюю и северную Карелию и далее в Поморье. Нет сомнения в том, что много переселенцев оставалось здесь навсегда или на более или менее продолжительное время. Это подтверждает, в частности, переписная книга карел 1650 года.
K началу XVII века в восточной Карелии имелось еще много незаселенных или малозаселенных пространств, главным образом в западных районах средней и северной Карелии, где обитали лишь немногочисленная лопь (саами) и незначительное число карел. К тому же, когда-то густонаселенный Олонецкий перешеек и часть Заонежских погостов в результате шведской интервенции начала XVII века оказались основательно разоренными.
Чтобы восстановить здесь хозяйственную жизнь, нужна была рабочая сила. Такой рабочей силой, способной в какой-то мере поднять хозяйство, явились карельские переселенцы.
Р. Б. Мюллер в своем исследовании “Очерки по истории Карелии”, касаясь вопроса об экономическом положении Карелии в XVII веке, приходит к выводу, что восстановление экономической жизни в крае происходило весьма интенсивно; быстро шел процесс заселения и разработки опустевших земель. Он “выразился не только в том, что сократилось количество пустошей, переложной и лесом поросшей земли, но и в освоении новых, прежде не обрабатывающихся земель ¹²⁶”. Коренное крестьянское население, хотя и возвращалось на свои старые участки, но не было в силах так быстро восстановить разрушенное. Столь быстрый процесс заселения и разработки опустевших земель мог происходить в значительной мере за счет карел, переселявшихся сюда из Корельского уезда.
К сожалению, в письменных источниках процесс переселения карел в восточную Карелию отражен очень слабо. Причину этого следует искать в том, что, поселяясь среди восточных карел, переселенцы сливались с ними в единое целое, так как у тех и других были почти один и тот же язык, одни и те же обычаи, одна и та же религия и т. д. При переписи, а также в любом другом случае карелам-переселенцам не было необходимости говорить о своей национальной принадлежности. Коренное карельское население, со своей стороны, всячески старалось скрыть новопоселенцев от правительственных сыщиков и писцов, будучи заинтересовано в дополнительных налогоплательщиках — тяглецах. Эта заинтересованность в дополнительных тяглецах объясняется тем, что обычно прямые налоги определялись на основе писцовых книг. Сумма налога, причитавшаяся с каждого погоста, раскладывалась среди отдельных плательщиков. Следовательно, чем больше плательщиков в погосте или волости, тем меньше сумма сбора с каждого тяглеца.
О наличии на Олонецком перешейке, в Заонежских и Лопских погостах большого количества карел-переселенцев свидетельствуют также лингвистические данные.
“Эта третья волна корелы (имеется в виду переселение карел в XVII веке. — А. Ж.) в средней и северной Карелии хорошо выделяется по диалектологическим признакам. Ныне она диалектологически отмечается в Ребольском районе и севернее, а также в Ругозерском и Тунгудском районах, имея кое-какие отражения и в Кемском районе, где, однако, сильно чувствуется вторая волна. Замечательно, что речь корелы третьей волны в средней и северной Карелии до сих пор сохраняет исключительно близкое сходство с речью корелы в Калининской области. Современный карел, скажем, из с. Ругозера в средней Карелии при встрече с современным карелом, скажем, из с. Толмачи, Калининской области, почти не ощущает различия в речи. Это — свидетельство недавней даты “расставания”¹²⁷.
Сходство речи карел Калининской области и карел средней и северной Карелии является дополнительным свидетельством того, что в восточную Карелию переселилось из Корельского уезда довольно большое количество карел, явившихся, по Д. В. Бубриху, “третьей волной корелы”.
Переселение карел из Корельского уезда на территорию восточной Карелии привело к значительному увеличению здесь численности карельского населения.
Героическая борьба карельского народа вместе с русским народом против шведской интервенции в первой половине XVII века и переселение карел из захваченного шведами Корельского уезда на территорию Русского государства явились знаменательными событиями в истории Карелии и карельского народа. В этих событиях наиболее ярко проявилась многовековая дружба русского и карельского народов.
Русские и карелы плечом к плечу боролись против шведских захватчиков, отстаивая свою родную землю. Несмотря на то, что Швеции удалось захватить Корельский уезд с городом Корелой, героическая оборона Корелы надолго задержала продвижение шведских захватчиков на русские земли и способствовала окончательному провалу шведской интервенции.
После захвата шведами Корельского уезда карельское население, не желая оставаться под все усиливавшимся шведским гнетом, решило уйти в пределы Русского государства. В результате переселения основная масса карел навсегда покинула насиженные места и тем самым спасла свою многовековую связь с Россией, дружбу с великим русским народом.
Переселение карел в Россию в первой половине и середине XVII века сыграло прогрессивную роль в дальнейшем развитии карельского народа. Вместе с русским и всеми другими народами России карелы вели борьбу против многочисленных внешних врагов, против общих угнетателей — помещиков и буржуазии, против царизма и капиталистического рабства. Для дальнейшей судьбы всех народов России, в том числе и карельского народа, решающее значение имело появление на исторической арене самого революционного в мире российского пролетариата и его боевого авангарда — Коммунистической партии.
Под руководством Коммунистической партии, сплоченные вокруг русского пролетариата, народы России пришли к Великой Октябрьской социалистической революции и освободились от эксплуатации и национального гнета. Октябрьская революция обеспечила карельскому народу, как и другим народам нашей страны, условия национального возрождения на основе социалистического развития в семье братских советских народов.
Ныне карелы вместе со всеми народами Советского Союза под руководством славной Коммунистической партии уверенно идут по пути коммунистического строительства. С каждым днем крепнет и закаляется историческая дружба карел с великим русским народом. Все народы нашей Родины, в том числе и карельский народ, видят в русском народе своего старшего брата и друга, стоящего в авангарде победоносного шествия Советского Союза к вершинам коммунизма.

1 Очерки истории СССР. Период феодализма, конец XV в. — начало XVII в. М., 1955, стр. 638; И. Шаскольский. Шведская интервенция в Карелии в начале XVII в. Петрозаводск, - 1950, стр. 35. Назад
2 И. Шаскольскии. Указ. соч., стр. 39. Назад
3 Очерки истории СССР. Период феодализма, конец XV в. — начало XVII в, стр. 534—538. Назад
4 И. Шаскольский. Указ. соч., стр. 68. Назад
5 И. Шаскольский. Указ. соч., стр. 74—75. Назад
6 Очерки истории СССР. Период феодализма, конец XV в. — начало XVII в., стр. 571—572. Назад
7 Г. А. Замятин. Походы шведов в Поморье в начале XVII века. “Ученые записки Молотовского государственного педагогического института”, вып. 2. Молотов, 1951, стр. 63. Назад
8 Г. А. Замятин. Указ. соч., стр. 64. Назад
9 Г. А. Замятин. Указ. соч., стр. 65. Назад
10 В. Пегов. Польско-шведская интервенция в Карелии в начале XVII века. Петрозаводск, 1939, стр. 26. Назад
11 Там же, стр. 28. Назад
12 В. Пегов. Указ. соч., стр. 29. Назад
13 И. Шаскольский. Указ. соч., стр. 113. Назад
14 Очерки истории СССР. Период феодализма, конец XV в. — начало XVII в., стр. 602. Назад
15 “Акты археографической экспедиции” (в дальнейшем — ААЭ), т. III, № 127, стр. 180. Назад
16 А. И. Гиппинг. Нева и Ниеншанц, ч. II. СПБ, 1909, стр. 135. Назад
17 Kuvallinen Suomen historia, IV. Jyväskylässä, 1922, s. 17. Назад
18 Jaakko Forsmаn. Suomen lainsäädännön historia. Edellinen osa. Helsinki, 1896, s. 287. Назад
19 К. R. Melander. Suomenynnä Käikisalmen läänien ja Inkerin veroista vuosilta 1617—1634. “Historiallinen arkisto”, XIV. Helsinki, 1896, s. 628. Назад
20 И. Горчаков. Новгородские и шведские писцовые книги как материал для выяснения экономического положения Петербургского края в XV—XVII столетиях. “Труды Вольного экономического общества”, 1885, т. III, вып. I. Назад
21 В. Крохин. История карел. “Русская старина”, 1908, июль, стр. 592—593. Назад
22 “Historiallinen arkisto”, XXI (5). Helsinki, 1909, s..7. Назад
23 Камрер — высшее должностное лицо в завоеванных шведами провинциях, наблюдавшее за финансовыми делами и в первую очередь за сбором государственных налогов. Назад
24 К. R. Melander. Kuvaus Suomen oloisfa vuosina 1617— 1634, I. Helsinki, 1887, s. 217. Назад
25 Kuvallinen Suomen historia, s. 54, 346—347. Назад
26 “Historiallinen arkisto”, XXI (5), s. 12. Назад
27 А. И. Андреев. К истории Ингрии и Карелии в конце XVII в. “Доклады Академии наук”. В. 1927, стр. 179—180. Назад
28 Kuvallinen Suomen historia, s. 54. Назад
29 U. Karttunen. Sortavalan kaupungin historia. Sortavala, 1932, s. 27. Назад
30 И. Шаскольский. Указ. соч., стр. 86, 91. Назад
31 Интересно отметить, что аналогичное явление имело место в XVII веке на Украине и в Белоруссии, где религиозные и национальные притеснения со стороны польской шляхты встречали отпор во стороны украинского и белорусского населения. Борьба за сохранение православия была одной из форм борьбы украинцев и белорусов за сохранение связей с Россией. Назад
32 К. R. Melander. Указ. соч., стр. 201. Назад
33 Там же, стр. 83. Назад
34 Einar W. Juvelins. Suomen kansan alkakirjat, III, 1617—1680. Helslinki, 1931, s. 385. Назад
35 Einar W. Juveilns. Указ. соч., стр. 385. Назад
36 U. Каrttunen. Указ. соч., стр. 11. Назад
37 И. Шаскольский. Указ. соч., стр. 36—39. Назад
38 Н. П. Лыжин. Столбовский договор и переговоры ему предшествовавшие. СПБ, 1857, приложение .№ II. Назад
39 “Труды Архангельского статистического комитета”. 1865, кн. I, стр. 69. Назад
40 Центральный государственный архив древних актов (в дальнейшем — ЦГАДА), Шведские дела, 1649 г., № 2, лл. 340—341. Назад
41 Конст. Якубов. Россия и Швеция в первой половине XVII века. М, 1897, стр. 268. Назад
42 Карелия в XVII веке. Сборник документов. Петрозаводск, 1948, стр. 45. Назад
43 Ленинградский отдел Института истории Академии наук СССР (в дальнейшем — ЛОИИ), ф. Тихвинского монастыря, картон 3, № 585. Назад
44 ААЭ, т. III, № 127, стр. 180. Назад
45 Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина (в дальнейшем — ГПБ), рукописный отдел, Q—IV, № 366, лл. 255, 453, 454. Назад
46 Интересно в этой связи отметить, что в конце XVI века после освобождения Корельского уезда от временной шведской оккупации русское правительство предоставило льготы для восстановления разрушенного хозяйства не только карелам, но и финским крестьянам, жившим в уезде или переселившимся туда. (“Дополнения к актам историческим”, т. I, № 143.) Назад
47 U. Karttunen. Указ. соч., стр. 16. Назад
48 Karjalan kirja. Toimittanut Iivo Harkonen. Toinen painos, Helsinki, 1932, s. 211, 212. Назад
49 ЦГАДА, Шведские дела, 1636 г., № 2, л. 189; 1647 г., №5, л. 289. Назад
50 Конcт. Якубов. Указ. соч., стр. 331—332. Назад
51 К. R. Ме1ander. Указ. соч., стр. 27, 29, 30. Назад
52 Ю. В. Готье. Замосковный край в XVII веке. М., 1906, стр. 299. Назад
53 Конст. Якубов. Указ. соч., стр. 269. Назад
54 ЦГАДА, Шведские дела, 1622 г., № 2, лл. 27—28. Назад
55 Там же. Назад
56 ААЭ, т. III, № 155, стр. 221. Назад
57 ААЭ, т. III, № 165, стр. 233—240. Назад
58 “Русская историческая библиотека”, т. 38, стр. 335—336. Назад
59 Конст. Якубов. Указ. соч., стр. 287. Назад
60 Там же, стр. 282—287. Назад
61 Там же, стр. 287—289. Назад
62 Конст. Якубов. Указ. соч., сто. 287. Назад
63 ЦГАДА, Шведские дела, 1636 г., № 2, л. 190. Назад
64 Там же, л. 181; 1647 г., № 5, лл. 208—209. Назад
65 Там же, 1647 г., № 9, л. 25. Назад
66 ЦГАДА, Шведские дела, 1636 г., № 2, л. 136. Назад
67 Там же, л. 190. Назад
68 Там же, л. 138. Назад
69 Там же, л. 260. Назад
70 ЦГАДА, Шведские дела, 1649 г., № 2, лл. 353—355. Назад
71 ЦГАДА, Шведские дела, 1652 г., № 3, лл. 313—328. Назад
72 Там же, лл. 313—315. Назад
73 ЦГАДА, Шведские дела, 1652 г., № 32, лл. 48—49. Назад
74 Там же. Назад
75 Там же, 1654 г., № 2, лл. 10—14, 69—72. Назад
76 ЦГАДА, Приказные дела новой разборки, № 1135, л. 36. Назад
77 Там же. Назад
78 ЦГАДА, Приказные дела новой разборки, № 1135, л. 36. Назад
79 ЦГАДА, Разрядные столбцы новгородского стола, № 118, л. 90. Назад
80 С. С. Гадзяцкий. Карелия и южное Приладожье в русско-шведской войне 1656—1658 гг. “Исторические записки”, т. 11, стр. 253. Назад
81 “Акты Московского государства” (в дальнейшем — АМГ), II, № 270. Назад
82 U. Karttunen. Указ. соч., стр. 29. Назад
83 C. Гадзяцкий. Борьба русских людей Ижорской земли в XVII в. против иноземного владычества. “Исторические записки”, т. 16, стр. 24. Назад
84 ААЭ, т. IV, № 94, стр. 133. Назад
85 С. С. Гадзяцкий. Карелия и южное Приладожье в русско-шведской войне 1656—1658 гг., стр. 251. Назад
86 ААЭ, т. IV, № 94, стр. 133; АМГ, II, № 270. Назад
87 U. Karttunen. Указ, соч., стр. 19. Назад
88 ААЭ, т. IV, № 94, стр. 133. Назад
89 С. С. Гадзяцкий. Карелия и южное Приладожье в русско-шведской войне 1656—1658 гг., стр. 253. Назад
90 ААЭ, т. IV, № 94, стр. 133. Назад
91 С. С. Гадзяцкий. Карелия и южное Приладожье в русско-шведской войне 1656—1658 гг., стр. 254. Назад
92 Kuvallinen Suomen historia, s. 368—369. Назад
93 ЦГАДА, Приказные дела новой разборки, № 1135, л. 45. Назад
94 С. С. Гадзяцкий. Карелия и южное Приладожье в русско-шведской войне 1656—1658 гг., стр. 258. Назад
95 F. F. Carlson. Geschichte Schwedens. В. 4. Gotha, 1855, S. 166. Назад
96 С. С. Гадзяцкий. Карелия и южное Приладожье в русско-шведской войне 1656—1658 гг., стр. 259. Назад
97 Полное собрание законов Российской империи (в дальнейшем— ПСЗ), т. I, № 241. Назад
98 Карелия в XVII веке. Сборник документов, стр. 137. Назад
99 Там же. Назад
100 Там же, стр. 137—138. Назад
101 ПСЗ, т. II, стр. 524—525. Назад
102 ЛОИИ, ф. Александро-Свирского монастыря, № 171, лл. 2—4. Назад
103 ЛОИИ, ф. Иверского монастыря, картоны 3, 4, 5, 7, 11. Назад
104 Сергей Шумаков. Тверские акты, вып. II. Тверь, 1897, стр. 53—54. Назад
105 А. А. Савич. Соловецкая вотчина XV—XVII вв. Пермь, 1927, стр. 195. Назад
106 ГПБ, рукописный отдел, собрание грамот, № 864, став. 38. Назад
107 ЦГАДА, Поместный приказ, переписная книга № 25. Назад
108 ЛОИИ, ф. Тихвинского монастыря, №№ 90, 93, 133, 134, 181 и др. Назад
109 Там же, ф. Иверского монастыря, картон 9. Назад
110 ААЭ, т. IV, № 94, стр. 133. Назад
111 ЛОИИ, ф. Александро-Свирского монастыря, № 71, лл. 3, 4. Назад
112 ГПБ, рукописный отдел, Q—IV, 366, л. 26 об. Назад
113 Там же, лл. 60 об—61. Назад
114 ЛОИИ, ф. Иверского монастыря, картон 8. Назад
115 Там же, картон 9. Назад
116 Строитель Лисья монастыря в 1661 году жаловался в Иверский монастырь на карел-переселенцев деревни Заполье, что они монастырских повинностей не исполняют и во всем “чинятся сильны”, заявляя при этом: “ты, строитель, тем не грози, что де живем на вашей монастырской земле... Указ же... изготовлено, где жить; взяли де мы из государевы казны подмогу по рублю денег да по четверти хлеба; порядились де мы жить в посад, а крепостей де на вас за ваш монастырь во крестьянство нет и работать де ты нас, и тягла тянуть, и пятины давать сильно не заставишь”. (ЛОИИ, ф. Иверского монастыря, картон 9.) Назад
117 ПСЗ, т. I, № 196, стр. 398. Назад
118 ЦГАДА, Новгородская приказная изба (палата), д.51,л.35об. Назад
119 Цит. по книге Р. Б. Мюллер. Очерки по истории Карелии XVI—XVII вв. Петрозаводск, 1947, стр. 142. Назад
120 ЦГАДА, Новгородская приказная изба (палата), д. 51, л, 56. Назад
121 Льготная грамота корелянам 1665 года. “Олонецкие губернские ведомости”, 1865, № 17. Назад
122 ЦГАДА, ф. Оружейной палаты, д. 3551, лл. 35—36. Назад
123 Список населенных мест Российской империи. Тверская губерния. 1862, т. 48, стр. XXVII. Назад
124 Д. В. Бубрих. Происхождение карельского народа. Петрозаводск, 1947, стр. 37. Назад
125 Там же, стр. 38. Назад
126 Р. Б. Мюллер. Указ. соч., стр. 101—105. Назад
127 Д. В. Бубрих. Указ. соч., стр. 43. Назад