ОКРЕСТНОСТИ ПЕТЕРБУРГА. Забытое прошлое.

Мыза Елисаветино, село Анненское, Кокошкино тож. - Древняя гробница жены Иоанна Грозного; Красные сосны. - Предания о них.-Понтий Делагарди. - Памятник Петру 1.-Преображенская гора. - Могила завоевателей крепости. - Кладбищенская церковь, ее строители. - Скопческий Иоанн Предтеча; рассказ его о погребении Иоанна Антоновича, братоубийца, - Екатерининский остров. - Ситцевая фабрика Битепажа. - Истории основания Шлиссельбургской крепости. - Древний городок Орешек.. - Башни крепости. - Подземный ход и пещеры. - Шесть узников. - Иоанн Антонович. - Инструкции о нем. - Донесение тюремщиков. - Наружность принца. - Посещение его Петром III. - Указ императрицы Екатерины II. - Заговор Мировича. - Смерть Иоанна Антоновича. - Где погребен он. - Толки о смерти принца. - Рассказы иностранцев о кончине его. - Необитаемый дом в крепости. - Ежегодное празднование в Шлиссельбурге. - Чудотворный образ. - Климат. - Феноменальная высота воды в Ладожском озере.

       БОЛЬШАЯ часть земли, лежавшая по берегам Невы, начиная от Петербурга и до Шлиссельбурга, некогда принадлежала князю Потемкину. Здесь, устраивая свою усадьбу на Островках, он раздавал места тем, кого хотел иметь своими соседями. Так, Петрушино он отдал Нарышкину, Тосну - Вадковскому и т. д., близь Островков было также имение герцогини Кингстон, пожалованное ей императрицею Екатериною II.
       Первой мызой теперь уже несколько лет владеют гг. Голохвастовы, недалеко от последней лежит красивая дача, бывшая Дубянского, и затем село Елисаветино, некогда принадлежавшее князю Ал. И. Чернышеву, теперь князю Лобанову-Ростовскому. В имении Дубянского, сохранившиеся посейчас складенные на кирпичном фундаменте садовые дорожки свидетельствуют о роскошном большом парке имения. Во времена Чернышева, в Елисаветине жили очень весело, по всему берегу Невы были понастроены различный сельские увеселения, как-то: качели, карусели, горн и т. д., затем у князя Чернышева были роскошные плодовые оранжереи; в Лобанове еще целы вековые заповедные леса..

       За этою дачею лежит село Анненское, с церковью Тихвинской Божией Матери. Село Анненское основано в 1800 году камергером Н. П. Рязановым, оно названо по имени жены его Анны. В народе оно слывет Рязановским, и по ближайшей реке еще "Мойка". В церкви этого села замечательны священные сосуды из фарфора с украшением из золота. Анненское более пятидесяти лет принадлежит роду гг. Кокошкиных.
       Против этого села, на другом берегу, деревня Пески, бывшая казенная. В одном из окрестных помещичьих имений, на той стороне, где село Анненское, в 1815 году была открыта древняя гробница, вросшая в землю. По мнению археологов, гробница признана принадлежащею царственному лицу. Надгробный камень сохранил несколько слов из надписи.
       В Румянцевском музее есть снимок с этого редкого надгробного памятника. Новгородские летописи утверждают, что Иоанн Грозный сослал одну из жен своих, взятую из дома Нагих, в пустыни Корельские на заключение; полагают, что, быть может, гробница принадлежала этой царице, скончавшейся в Вотской пятине. Думают также, что на месте погребены ее была построена церковь: признаком этому служила крыша, цело сохранившаяся в земле, на которой росли огромные деревья. Считаем небезъинтересным поместить здесь весьма драгоценную заметку Н. Е. Бранденбурга, помещенную им в "Новом Времени", после нашего описании старой гробницы. Вот что говорить автор:

       "При объезде года три-четыре тому назад южно-ладожского побережья, нам довелось побывать в деревне Кирсино, лежащей верстах в 20 южнее сказанного села Анненского. Около нее, верстах в двух, находится любопытное урочище, носящее название Царицыной горы, или, иначе, - Каменной пустоши, и по близости деревни Староселье. Местное предание указывает на это урочище, как на место погребения третьей жены Ивана Грозного Марьи Собакиной, хотя, впрочем, известно, что гроб последней находится в Москве, в Вознесенском девичьем монастыре.
       "Урочище представляет несомненные следы бывшей здесь когда-то культуры; здесь виден бывший пруд и колодезь; встречаются одичавшие яблони и много орешника; по дороге к пустоши лежит большой валун, на котором две глубоких борозды образуют крест, и, наконец, правильно расположенные груды заросшего травой мусора обозначают бывшие здесь стены какой-то постройки, в которой предание утверждает древний монастырь или церковь; говорят, что еще не так давно здесь существовали остатки стен и видны были даже места окон, но теперь уже ничего нет, все поросло быльем. У восточной стороны этой бывшей постройки указывают место могилы, на которой якобы лежала плита с надписью, свидетельствовавшей о погребенном здесь прахе Собакиной, плита огромных размеров, совершенно особого характера, о которой передают целую историю, именно, что лет 40 тому назад тогдашний владелец упоминаемой местности перевез эту плиту к себе в усадьбу, но, тревожимый затем будто бы совестью за снятие надгробного памятника, приказал перевезти последнюю обратно; дорогой плиту разбили и тогда была сделана новая, хотя с прежней, которую и положили на могилу. Сопровождавши меня местный крестьянин (из Кирсина) Федот Петров,-называю его по имени, так как он оказался личностью далеко недюжинною и даже знакомою с многими фактами из русской истории, показание которого может иметь, следовательно, некоторую достоверность.-уверял, что еще года за три до моего посещения, он видел остатки обеих плит, видел, что на новой было изображено Всевидящее Око и читал под ним надпись о погребенном здесь теле Собакиной - из новгородских дворян"!
       "Нам удалось найти нисколько обломков от обеих плит, валявшихся разбросанными около места указываемой могилы, но от древней плиты не нашлось ни одного куска с надписью; немногие найденные обломки имели, впрочем до 4 верш. в толщину и на двух-трех уцелели древнего характера орнаменты; плита эта была высечена из белого пачкающегося известняка. Что касается другой, новой плиты (якобы копии с прежней), то из собранных нескольких кусков удалось составить кое-что и прочесть действительно слово: Собакин... но и только.
       "Остается еще прибавить, что существует снимок с упомянутой древней плиты, снятый, к сожалению, лишь от руки и притом в давнее время; сделан он был местным священником, передавшим его П. И. Савваитову, но оказался столько неясен, что не поддается чтению.
       "К имени Собакиной, упоминаемому на новой плите, можно, однако, присоединить и ту догадку, что если во времена Петра Великого много земель по Неве было роздано разным лицам, то в числе владельцев явились, быть может, и Голицыны; а так как последние в XVIII в. состояли в родстве с Собакиными, то возможно, что в этом и скрывается ключ к объяснению надписи на надгробной плите в упомянутом урочище. Впрочем, повторяем, это не более как догадка.
       "Не знаем, именно ли указываемую местность "Царицыну гору" имел в виду автор "Забытого прошлого окрестностей Петербурга", говоря о древней гробнице Марии Нагой, но во всяком случае весьма любопытно совпадение двух преданий об эпохе Ивана IV, приурочивающихся к близким окрестностям нашего прозаического Петербурга".

       В верстах двенадцати от Шлиссельбурга находится одно из урочищ, известное по пребыванию здесь великого преобразователя России. Стоить оно невдалеке от Неве; на лужайке, посреди некогда густого соснового леса, название ему "Красные сосны". Здесь останавливался Великий Петр на походе из Шлиссельбурга к Ниеншанцу; самые сосны, составлявши круга, были посажены тогда солдатами на расчищенном месте для палатки Петра.
       О Красных Соснах есть и древнейшие предания и даже одно легендарное, относящееся ко временам язычества. Древние финны совершали жертвоприношение своим богам Перкелю и Юмале в священных рощах. Под Красными Соснами, на высоком берегу Невы, и была такая священная роща; где чинится суд старшин; собиралось народное вече и приносились жертвы.

       За несколько десятков лет тому назад Красные Сосны были обнесены забором и одна из них росла посреди луга. Одинокую сосну тамошние жители признавали священным деревом. Кем была посажена эта сосна, предмет обожания ? - редание не отвечает. Существует еще и другое предание, что на месте Красных Сосен, по водворении в земле финнов христанства, был сооружен храм - это подтверждает Павел, абовский епископ, который писал; что близь дороги в Нотебург, в лесу, находился монастырь.
       Вот и существующая у финнов легенда о здешней местности. Когда, несколько сот лет назад, между Швецией и Россией происходила кровавая война, русские постоянно побеждали; неожиданно к шведам прибыль новый полководец Понтий Делагарди. Это был человек необыкновенный и находился в тайной связи с духами, при участии которых и сталь побуждать русских. Делагарди проходил леса, горы и болота, с неимоверного быстротою. Одно имя его приводило в ужас ;неприятелей. Однажды после побоища Делагарди расположился на отдых, избрав место у Красных Сосен. Когда вождь заснул, у него мгновенно выросло на шее огромное дерево. Сильная тяжесть заставила Делагарди проснуться. Хотя ему трудно было сдвинуть с себя чудное дерево, однако он успел сделать это при помощи злого Перкеля. Это происшествие Делагарди приписал божескому гневу. Собрав свое войско, он немедленно отправился в дорогу и исчез. С тех пор его никто не видал.

       На месте, где отдыхал Петр-путиловские крестьяне, братья Спиридоновы, ремеслом каменотесы, соорудили памятник Петру I; он имеет вид конуса, оканчивающегося черным гранитным шаром. Памятник весь из путиловской плиты, вышиною в две сажени с полуаршином. На мраморной доске передней стороны базы надпись золотыми врезными буквами: "Петру Великому, отцу отечества. В незабвенную признательность по усердию соорудили братья Спиридоновы". Младшие два брата Спиридоновы устроили около Красных Сосен каменную ограду из цокольной плиты и проложили из плит тротуар, со спуском до самой Невы, и вывели широкую лестницу с пристанью и ступенями из путиловских плит. Вся эта постройка Спиридоновым обошлась в десять тысяч рублей.

       Следуя к Шлиссельбургу, привлекает взоры на высоком берегу Невы кладбищенская церковь Преображения Господня; церковь сооружена на том месте, где погребены солдаты Преображенского полка, погибшие в большом числе при взятии Петром Шлиссельбурга.
       Но надо полагать, что здесь было селение еще во времена владычества шведов - при рытии на кладбище могил, нередко церковные сторожа тут находят шведские серебряные монеты. Существующая теперь церковь построена петербургскими менялами-купцами: Гр. Борисовым и Мих. Солодовниковым в 1819 году. Под иконою Спасителя в этом храме имеется надпись, в которой сказано, что "церковь Преображения распространена и к ней пристроена в 1839 году новая каменная колокольня, в память воинов, убитых при взятии Петром I в 1702 г. Шлиссельбургской крепости, погребенных на месте построения св. храма; также в воспоминание избавления России от нашествия французов, при Александре в 1812 году".
       При подошве Преображенской горы, близь берега Невы, в сторону, была могила скопческого Иоанна Предтечи, Алек. Ив. Шилова, которого скопцы называли то графом Чсрнышевым, то князем Дашковым, заключенным будто бы в темницу по повелению императрицы Екатерины. Шилов был крестьянин тульской губернии, Алексинского уезда, деревни Масловой, публично наказанный в Туле и потом сосланный в Динаминдскую крепость.

       Скопцы с благоговением и таинственностью рассказывают про Шилова. Император Павел, по вступлении на престол. отдал повеление прислать Шилова в Петербург, Шилова привезли и он в продолжении полутора меяца содержался у Обольянинова, в угловом доме; выходившем на набережную Невы из Мошкова переулка; затем Шилова, вместе с другими шестью скопцами, жившими в Петербурге, отправили в Шлиссельбург.
       В январе 1799 года, рано утром. приехал в Шлиссельбург камергер для освобождения Шилова с другими скопцами. Но посланный не застал Шилова в живых: он умерь в то самое утро, как камергер приехал. Это поставило камергера в недоумение. Он не знал, везти ли ему других скопцов, которых предписано было ему представить вместе с умершим. По совещании с комендантом; он решился пока оставить их в крепости, а Шилова не предавать земле до разрешения императора Павла.
       Через двенадцать дней последовало повеление Павла предать тело Шилова земле со всеми христианскими обрядами и допустить проститься с его телом заключенных с ним скопцов. Шилов был первый, как говорить один из этих скопцов, Савельев, которого разрешено было вывезти для погребены из крепости; обыкновенно же до него умиравших шлиссельбургских арестантов хоронили на том же месте, где они содержались, и даже Иван Антонович был похоронен таким же образом.
       К этому Савельев присовокуплял, что император Александр I, но вступлении на престол, два раза приезжал в Шлиссельбург и приказывал отыскать тело Иоанна Антоновича; поэтому перерыли все под мусором и другим хламом, но ничего не нашли.
       Савельев утверждал, что тело Шилова чрез десятки лет после погребения не только не было испорчено, по и не имело дурного запаха. Это он видел тогда, когда гроб Шилова был вырыт из земли и тело перенесено выше на той же горе, туда; где оно и теперь находится.
       Мертвого Шилова, по словам другого скопца Трусова, причесали, потом положили в гроб, над могилой устроили сперва обширную деревянную часовню, потом уже каменную. Могила скопческого предтечи у хлыстов и скопцов считается предметом обожания. Она постоянно бывает посещаема скопцами, которые берут с нее землю, доставая последнюю со дна могилы железными щупами.

       Лет сорок тому назад, в ограде этого Преображенского кладбища совершилось ужасное убийство. Два крестьянина, крестовые братья, с детства дружные, жили здесь в сторожке. Как-то вдруг они поссорились и сделались врагами. Вражда живущих вместе всегда ожесточенные живущих порознь. Можно себе представить, до чего дошла взаимная ненависть этих людей, обязанных жить неразлучно в маленькой сторожит. В одну бурную и дождливую ночь, как сообщали в то время газеты, враги-сторожа, при обходе церкви, случайно сошлись на одной тропинке у церкви на могилах и не хотели уступить друг другу дорогу.
       Спорь дошел до драки и один ударом дубины по голове порешил другого наповал. Убийца вскоре испугался своего преступления; вражда мгновенно потухла; под страхом будущего он бросился в церковь, храм оказался запертым. Предавшись отчаянью, он кинулся на колокольню, чтоб броситься с нее, но вдруг ему пришла мысль о спасении и он начал звонить тревогу во все колокола. Народ кинулся в церковь; первые прибежали рыбаки. Ворота в ограду оказались заперты. На оклик рыбаков, убийца, переставь звонить, объявил, что воры приходили ограбить церковь, что он и его товарищ защищали ее, но когда товарищ упал под ударами воров, он не нашел другого средства, как кинуться на колокольню, запереться в ней и звоном дать знать об опасности храма Божия.
       Труп убитого похоронили с почестью, убийцу тоже приветствовали похвалами. Но совесть не спала в сердце несчастного и вскоре на следствии он сознался в преступлении; его посадили в тюрьму, и здесь убийца, томимый ужасным преступлением, нашел возможность повеситься на крепком шнурке от своего креста.

       При истоке Невы лежит островок в 16-ть десятин земли, названный Петром "Екатериненским". Здесь стоял дворец Екатерины I; в нем провела нисколько дней Екатерина II. Дворец этот давно сломан за ветхостью и на место его выстроено небольшое здание, в котором хранится бюст Екатерины II, перенесенный из прежнего дворца. На этом острове. в 1763 году, иностранцы Сириниус и Лиман устроили ситцевую фабрику. Впоследствии приобрел у них ее Битепаж за 200,000 р. Ситцы последнего долгое время у нас славились своею добротою.
       Другой остров в этой местности - это Шлиссельбургская крепость, основанная в 1323 году новгородцами во время похода их против шведов Невою в Ладожское озеро. В старину носила она имя "Орешек". Впоследствии девяносто лет крепостью владели шведы. В 1702 году, 21 октября, взял ее уже в вечное владение император Петр. Как трофеи, в крепости были найдены: модная русская пушка, отлитая при царе Иване Васильевиче, и 138 мортир и пушек шведских, большой запас бомб, ядер, пороха и 172 пары лат.
       В старину, по рассказам, стены, сложенные из камня; были чрезвычайной высоты, до девяти сажен с зубцами; семь башен в 12 сажен высоты высились по углам стен. В 1750, 1800 и 1802 гг., при перестройках, в крепости стены понизили, зубцы и башни сравняли со стонами.

       Первая башня, "Государева", составляла главный вход. На ней вырезана была надпись: "Аnnо 1649, dni 18 May less". Следующая башня "Головина". К стороне озера-"Флажная", на ней флаг крепости.
       Существует предание, что в подвале этой башни есть подводный ход из этого подземелья на 12 верст, в липовую береговую рощу, и что в этой роще видны остатки древних пещер. Народное предание относит устройство этого хода к временам новгородцев.
       В крепости были еще башни: "Королевская", на которой при шведах был маяк, затем "Великокняжеская" или "Светличная" и еще "Колокольная".
       В числе обычаев, соблюдаемых в крепости, существует один, завещанный Петром: каждый день здесь, в 12 часов, совершается трезвон на кoлoкoльне крепостного собора в память взятия крепости в этот именно час.

       Шлиссельбургская крепость видела шесть исторических узников. Первая здесь узница была царица Евдокии Феодоровна. урожденная Лопухина, первая супруга царя Петра, вторая узница, скончавшаяся здесь, была царевна Мария Алексеевна. Третий узник был князь Дмитрий Михаилович Голицын, заточенный сюда при императрице Анне Иоанновне. Четвертым узником здесь был сподвижник Петра, фельдмаршал князь Владимир Владимирович Долгорукий. Пятый, недолговременный, узник в Шлиссельбурге был страшный Бирон и шестой, самый долговременный узник, был Иоанн Антонович.
       В начале 1756 года он был переведен из Холмогор в Шлиссельбург, надзор за ним был поручень гвардии капитану Шубину. Вот инструкции, которая была дана Алексеем Ивановичем Шуваловым последнему: "Быть у оного арестанта вам самому и Ингерманландского пехотного полка прапорщику Власьеву, а когда за нужное найдете, то быть и сержанту Чекину в той казарме дозволяется, а кромеж вас и прапорщика в ту казарму никому ни для чего не входить, чтоб арестанта видеть никто не мог. Когда же для убирания в казарме всякой нечистоты кто впущен будет, тогда арестанту быть за ширмами, чтоб его видеть не могли..."
       Далее в инструкции сказано, чтоб в крепость "хотя-б генерал приехал - не впускать"; присовокуплялось также "хотя-б и фельдмаршал и подобный им, никого не впущать и комнаты его императорского высочества великого князя Петра Феодоровича камердинера Карновича в крепость не впускать и объявить ему, что без указу тайной канцелярии пускать не ведено". "В каком месте арестант содержится и далеко-ль от Петербурга или от Москвы - не сказывать. Каков арестант, немец или русский, или иностранец, под смертною казнею подтвердить, чтоб не рассказывали".
       Арестанту пища определена была в обед по пяти и в ужин по пяти блюд, на каждый день вина по одной полпива по шести бутылок, квасу потребное число. За болезнью Шубина отправлен был капитан Овцын.
       Вот интересные донесения последнего, в мае 1759 года о вверенном ему арестанте: "Об арестанте доношу, что он здоров и хотя в нем болезни никакой не видно, только в уме нисколько помешался, что его портят шептаньем, дутьем, пусканием изо рта огня и дыма; кто в постели лежа повернется или ногу переложить, за то сердится, сказывает шепчут и тем его портят; приходил раз к подпоручику, чтоб его бить, и мне говорил, чтоб его унять и ежели не уйму, то он станет бить; когда я стану разговаривать (разубеждать), то и меня таким же еретиком называет..."
       В июле доносил Овцын, что арестант был неспокоен, за столом, например во время обеда, всегда кривляет рот, головою и ложкою на меня, также и на прочих взмахивает и многие другие проказы делает... 14-го числа говорить опять о порче... "Я сказал, пожалуй, оставь, я этой пустоты более слушать не хочу и потом пошел от него прочь. Он схватил меня за рукав я с великим сердцем рванул"; далее капитан говорить: "Опасаюсь, чтоб не согрешить, ежели не донести, что он в уме не помешался, однакож, весьма сомневаюсь, потому что о прочем обо всем говорить порядочно; доказывает евангелием, апостолом, минеею, прологом, Маргаритою и прочими книгами, сказывает в котором месте и в житии которого святого пишет" и т. д.
       По приказанию Шувалова, Овцын спросил арестанта, кто он? Сначала ответил, что он человек великий и один подлый офицер-то у него отнял и имя переменил, а потом назвал себя принцем. "Я ему сказал, писал Овцын, чтоб он о себе той пустоты не думал и впредь того не врал, на что весьма осердясь, на меня кричал" и т. д.
       По приказу Шувалова, Овцын сказал арестанту, что если он пустоты своей врать не отстанет, то все платье от него отберут и пища ему не такая будет. В показаниях Овцына видно; что до 1760 года арестант все был беспокоен. В 1761 году придумали средство лечить его от беспокойства: не давали чаю, не давали чулок крепких, и он присмирел совершенно.
       Поздние находившиеся при нем капитан Власьев и Чекин показывали, что он обладал полным здоровьем, был косноязычен, при еде жаден и не разборчив в ней, сам себе весьма часто задавал вопросы и, ответствуя, говорил, что тело его; принца Иоанна, назначенного пред сим императором российским, который уже издавна от Mиpa отошел, а самым делом он есть небесный дух, а именно св. Григорий; который на себя принял образ и тело Иоанна, почему презирая нас и всех им видимых человек самозлейшими тварями почитал; сказывал, что он часто в небе бывает, что произносимые нами слова и изнутри исходящий дух нечистый и огненный состоять, называл еретиками и опорочивал нас в том, что как мы друг пред другом, так и пред образами святыми поклоняемся, сим мерзость и непотребство наше оказывается, а небесные-де духи, из числа коих и он, никому поклоняться не могут.
       Очень хотелось ему быть митрополитом и на это ему его тюремщики говорили: митрополитом ему быть нельзя, потому что митрополит и образам, и людям кланяется, Иоанн отвечал им, "что испросить у Бога дозволение временем и поклоны чинить".

       Существуют сведение, впрочем документальность которых не довольно известна, что императрица Елисавета Петровна, колеблясь в выборе после себя наследника, повелела привезти Иоанна в Петербурга; видела его в первый раз в доме канцлера графа Воронцова, во второй-в доме графа Шувалова и, как должно было ожидать, не нашла в нем способности царствовать.
       По рассказам иностранцев, император Петр III, по вступлении на престол, посетил в 1761 году несчастного узника. Государь имел намеренье дать ему свободу, но убедился в расстройстве умственных способностей пленника. Петр III отправился тайно в извозчичьих экипажах в Шлиссельбург, даже дядя императора, герцог Людвиг, не узнал об отсутствии императора.
       При этом посещении с ним были: барон Корф; прежний попечитель семейства Иоанна, Александр Нарышкин, барон Унгерн-Штернберг и статский советник Волков. Корф и Унгерн-Штернберг оставили подробности этого посещения - первый сообщил Бюшингу, второй неизвестному автору. По словам последних, Иоанну было тогда с небольшим двадцать лет, он содержался в комнате удобной, но, по небрежению, дрова были сложены близь окон и много отнимали света: белокурые волосы Иоанна были обстрижены в кружок, он был хорошо сложен, цвет тела его был матово-бледный. Он знал о себе, помнил доброго Корфа и нимало не испугался при виде императора и его офицеров, на все вопросы о желаниях давал один ответ:-"больше света", вероятно досадуя на склад дров перед окнами. На вопрос, знает ли он, кто такой Иоанн, отвечал, что знает и называл себя Иоанном Антоновичем; впрочем, он оказался совершенно неспособным мыслить ясно и говорить отчетливо.
       Когда ему были переданы подарки: часы, табакерка и шелковый шлафрок, принц положил его под подушку. Постель его была простая, но он содержал ее опрятно. На вопрос, что он знает о своих родителях, отвечал, что их помнить, хвалил Корфа и т. д. Все эти рассказы не заслуживают особенного доверия. С Корфом Иоанн Антонович имел дело лишь весьма короткое время, бывши четырехлетним ребенком в Ранненбурге.
       Императрица Екатерина II, в своем манифесте о кончине Иоанна; говорила о нем, что "он не знал ни людей, ни рассудка, не умел доброе отличить от худого, так как и не мог притом чтением книг жизнь свою пробавлять, а за единое блаженство себе почитал довольствоваться мыслями теми; в которые лишение смысла человеческого его приводило".

       На другой день по восшествии на престол, Екатерина II из Петергофа прислала генерал-майору Силину следующий указ: "Вскоре по получении сего имеете, ежели можно того же дня, а, по крайней мере, на другой день безыменного колодника, содержащегося в Шлиссельбургской крепости, под вашим смотрением, вывезти сами из оной в Кексгольм, а в Шлиссельбурге в самой оной крепости очистить лучшие покои и прибрать, по крайней мере, по лучшей опрятности оные; которые изготовить, содержать по указу", 4-го июля Силин донес из деревни Морья (исправл. Ш.А.), лежащей в 30-ти верстах от Шлиссельбурга, что их разбило бывшею на озере бурею и они с арестантом находятся в означенной деревне в ожидании других судов из Шлиссельбурга для дальнейшего следования в Кексгольм.
       Затем Иоанн был отвезен обратно в Шлиссельбург в прежнее помещение.
       Здесь посетила его сама императрица и, убедившись, что он лишен разума и человеческого смысла, признала оставить его в том жилище, но вместе с тем "дать ему, как она выразилась в манифесте, человеческое возможное удовольствие".

       В 1764 году два поручика, Мирович и Ушаков, задумали возвести несчастного Иоанна на престол и с 4-го на 5-е июля приступили к исполнению замысла, взбунтовали солдат и открыли огонь по небольшому караулу солдат, охранявшему темницу Иоанна. Офицеры Власьев и Чекин, находившиеся неотлучно при узнике, сперва отразили первый приступ, но, видя дальнейшую опасность, решились отвратить бедствии и смуты - гибелью невинной причины возмущения. Они убили узника. Иоанн погиб на 24 году жизни. Мирович, увидев труп принца; положил оружие. Ревнитель принца был казнен: 15-го сентября 1764 года ему в Петербурге отрублена голова и тело сожжено с эшафотом.
       Тело несчастного правнука царя Иоанна Алексеевича предано земле в Шлиссельбургской крепости на том месте, на котором построен был прежний собор Св. Иоанна Предтечи. О погребении Иоанна в Шлиссельбурге свидетельствуют также письмо императрицы Екатерины II к графу Н. И. Панину, из Риги от 9-го июля, в нем сказано: "Безименного колодника велите хоронить по христианской должности в Шлиссельбурге, без огласки", и донесение коменданта Шлиссельбургской крепости о том, что погребете состоялось.
       По словам других; тело несчастного Иоанна Антововича, сначала положенное в Шлиссельбургской крепостной церкви, привлекало к себе толпы сострадательных посетителей, и потому было заперто, а впоследствии отвезено в большой Тихвинсий Богородицей монастырь, где, по сказанию старожилов, погребено в паперти Успенского собора при самом входе.
       В первое время после смерти Иоанна всякие толки о нем считались опасными.

       Известный аббат Шапп д'0трош рассказывает следующее: "В бытность мою в Петербурге, мне случилось быть у служащего иностранца. Из любопытства я спросил, умерь ли принц Иван или еще жив; мне ответили шепотом на ухо, что об этом принце в России говорят. Нас, однако, в комнате было только три француза и она имела более тридцати футов в квадрате".
       Убиение Иоанна тогда произвело в публике глубокое впечатление и не удивительно, что в обществе ходили рассказы с более или менее вымышленными подробностями. Сальдерн рассказывает, что Иоанн был убить одним ударом кинжала; в сборнике Бюшинга говорится, что его сперва ранили в ногу, затем в руку, что принц защищался, но умер от ран, нанесенных ему в грудь.
       У Кастейра находим самый подробный рассказ - тут говорится, как несчастный узник, разбуженный выстрелами, просил пощадить его, как на него набросились офицеры, как он отчаянно боролся с ними и, покрытый ранами, сломал еще шпагу, пока, наконец, не закололи его штыком. Несомненно, что весь этот рассказ дело вымысла. Чекину и Власьеву было не трудно заколоть погруженного в сон слабосильного юношу.
       Бюшинг рассказывает, что тело принца, выставленное в крепостной церкви, было одето в тот самый бараний тулуп, в котором он лежал на постеле в минуту нападения. Кастейра говорить, что тело лежало в матросском платье; другой иностранец Герман повествует, что труп был одет в русскую синюю крестьянскую рубашку и что маленькая рыжая борода и необыкновенно белая кожа покойника обращала на себя внимание зрителей.
       Уильям Кокс, посетивший Шлиссельбург в 1778 году, рассказывает, что Шлиссельбургская крепость своими мрачными стенами и мертвою тишиною произвела на него самое тяжелое впечатление. Здесь он, между прочим, видел недостроенный кирпичный одноэтажный дом, состоявший из одиннадцати комнат; дом был необитаем, он был заложен по приказанию Петра III и строился с большою поспешностью в шесть недель. Работа остановилась со смертью императора.
       Постройка такого большого здания в таком месте и в такой короткий срок, как замечает Кокс, всем казалась таинственною, но есть полное основание думать, что Петр III намеревался запереть в нем свою супругу. В Павловское и Александровское время, в Шлиссельбурге служил комендантом генерал-майор Григ. Васил. Плуталов, ветеран старой Екатериненской армии. Этот старик отличался строгой честностью и пользовался в свое время привилегией с высшими говорить с прибаутками и шуточками колкую правду. Однажды при императоре Павле он решительно отказался быть суровым с присылаемыми к нему во множестве всякого звания арестантами. " Государь,-сказал он-делайте из меня что вам угодно; только я солдат и страж их, а не палач. Государь, тронутый такой человеколюбивою смелостью старого воина, обнял его и поцеловал. Плуталов, по рассказам Вигеля, имел обыкновение со всеми целоваться по старому русскому обычаю.

       В Шлиссельбурге ежегодно 8-го июля празднуется день Казанской Божией Матери; в тамошнем храме имеется чудотворная икона, замечательная своею древностью и судьбою. Эта святыня; вместе с другою иконою, св. Иоанна Крестителя, обретена вскоре после завоевании крепости, в стене бывшей там шведской кирки, которая образовалась из православной церкви, построенной во время пребывания в Орешке новгородского архиепископа Василия. Судя по преданиям, обе иконы были заложены в стену русскими во время нашествия Делагарди в 1611 году.
       Не смотря на близкое расстояние от Петербурга, в Шлиссельбурге гораздо холодные; причина-совершенно открытая плоскость со стороны севера и изобилие воды. Цветы здесь только начинают цвести в поле и уже погибают от морозов в августе. Замечательно также периодическое чрез каждые 7 лет повышены и понижены уровня Ладожского озера от 7 до 8 фута; обстоятельство это первый заметил Миних, при рытье Ладожского канала. Работу канала производили 7 полков и 7 тысяч вольных рабочих. Рабочие сильно страдали от болезней, смертность была очень значительна; мертвые тела погребали тут же в плотине канала, ставя над гробами солдат деревянные кресты, а над офицерскими могилами холмики со значками.

       Таким образом вся плотина на первых 13-ти верстах представляла печальный вид кладбища и в народе было мнение, что местность заражена моровою язвою. Миних приказал срубить и сжечь все кресты. Это распоряжение вскоре заставило забыть слухи и болезни и привлекло на канал множество рабочих. 22-го мая 1719 года Петр своеручно открыл работы канала и, наполнив три раза тачку землею, отвез ее в сторону. Лопата царя хранится в домике Петра 1, в с. Дубно, на Ладожском канале, где стоить и ботик, в котором царь ездил по кювету канала, осматривая работы. Действительная длина канала определялась в 104 версты.
       До существования Ладожского канала, третья часть барок погибала на озере . В 1861 году в Шлиссельбурге был начать новый Ладожский канал, который был окончен в пять лет. Копка первого Ладожского канала продолжалась