Весь январь наша (ныне ордена Ленина) стрелковая дивизия посвятила подготовке штурма Хотиненского укрепленного района.

Возле дивизионного командного пункта находился захваченный у белофиннов укрепленный рубеж с надолбами, рвами и проволочными заграждениями. На этом рубеже подразделения систематически тренировались в технике преодоления надолб и проволочных заборов, в блокировке дотов. Занятия происходили поротно, с участием блокировочных групп, с танками, противотанковыми орудиями, саперами.

В районах расположения батальонов шла усиленная огневая подготовка. Проверялся бой оружия, проводились практические стрельбы и метание гранат. В часы затишья тут же устраивались занятия по тактике.

Между тем наш полк, ведя мелкие дневные и ночные бои, старался продвинуться как можно ближе к финским укреплениям. Мы отвоевывали у противника каждый метр, стремясь заранее подготовить подходящий рубеж для исходного положения при штурме дотов. С большими усилиями удалось нам отнять у финнов высоту “Топор”, за которую они яростно цеплялись. Высота оказала моему батальону большую услугу, поскольку она находилась непосредственно против крупнейшего дота противника. Правда, об этом мы узнали позже.

С высоты “Топор” можно было принять этот дот за безобидный холмик. В ширину он был метров примерно сорок. Весь занесенный снегом, он не подавал никаких признаков жизни. Финны совершали на мой батальон по три-четыре огневых налета в сутки, но и в этих случаях холмик молчал, с него не раздавалось ни одного выстрела. Не обнаруживал он себя и тогда, когда в его районе появлялись мелкие разведывательные группы. У нас было сомнение: дот ли это?

В январе полк получил задачу — произвести дневную разведку боем, чтобы выявить огневую систему противника на \284\ данном участке. Для этой цели выделили группу в составе 30 разведчиков, 31 сапера и 8 связистов. Огневая поддержка ее была поручена 4-й роте моего батальона.

Хорошо подготовившись, разведывательная группа под командой лейтенанта Свекровина приступила к выполнению задачи. Продвигаясь ползком и короткими перебежками, разведчики достигли первой линии проволочного заграждения в один кол и преодолели его. Затем следовали каменные надолбы в четыре ряда, а в 50 метрах от надолб — проволочный забор в пять колов. Саперы сделали проходы в проволоке; головной дозор разведки прошел через них вперед и был встречен сильным ружейно-пулеметным и минометным огнем. Продвигаясь дальше, дозор обнаружил два дота. Один из них мы издали принимали за обыкновенный холмик. Это и был знаменитый дот № 45, или “Миллионный”. Так финны называли свои крупнейшие доты-крепости. Говорили, что будто бы один финский пленный заявил так: если, мол, вы захватите дот “Миллионный”, то перед вами откроются “Хотиненские ворота”. Не знаю, насколько это правда, но дот “Миллионный” действительно оказался ключом от укрепленного района Хотинен. Рядом, на расстоянии 200 метров, находился дот № 44.

Когда разведка лейтенанта Свекровина приблизилась к дотам на 50 — 70 метров, огонь из амбразур и траншей, соединяющих точки, усилился. Разведка стала нести большие потери и получила приказ отойти. Однако отходу мешал огонь противника, приковавший разведчиков к земле.

Командир 4-й роты лейтенант Гришин и ее политический руководитель старший политрук Фомичев (ныне Герой Советского Союза) приняли решение ввести свою роту в бой, чтобы отвлечь на себя внимание противника. По сигналу рота стала продвигаться к надолбам. Финны открыли по ней сильный огонь. Красноармейцы залегли.

Потеря времени грозила гибелью разведке. От поддерживающей роты требовались самые решительные и инициативные действия. Если бы она достигла надолб, то смогла бы укрыться за ними от огня и использовать их как выгодный огневой рубеж. Оценив это обстоятельство, старший политрук Фомичев поднялся и с возгласом “Вперед!” бросился к надолбам. За ним последовали все бойцы. Из-за надолб рота открыла мощный огонь по траншеям. Вражеский огонь стал затихать. Этим воспользовалась разведка и возвратилась в исходное положение.

Сведения, добытые разведкой лейтенанта Свекровина, принесли нам большую пользу. Дальнейшие действия разведчиков, в масштабе полка и батальонов, способствовали уточнению обстановки, и с каждым днем она становилась все яснее. Мы выявили количество дотов, их размеры, огневую связь между \285\ ними, характер препятствий, местонахождение некоторых минных полей между надолбами и возле самых дотов.

Что было перед моим батальоном? Справа — дот № 45 с большим количеством пулеметных амбразур и щелями, слева — дот № 44 с двумя пулеметными амбразурами. Траншеи между ними, оборудованные бронированными щитами с амбразурами для ведения огня, имели выходы к лесу, названному нами “Сапог”. Лес находился сзади обоих дотов.

В нем по всей видимости, располагались полевые подразделения противника, оттуда велся артиллерийский и минометный огонь. Мой батальон отделяли от дотов линии надолб и проволочные заборы.

Уже несколько ночей подряд мы строили траншеи перед высотой “Топор”, на расстоянии метров четырехсот от дотов. Расчет был прост: оборудовать рубеж для исходного положения поближе к противнику, чтобы избежать лишних потерь при наступлении. Работали ночами под прикрытием боевого охранения. Перед рассветом работы заканчивались, и люди уходили в расположение батальона, а для защиты траншеи выделялось небольшое огневое охранение с наблюдателями и со средним командиром во главе. \286\

Так, готовясь к штурму, мы оборудовали два ротных района неподалеку от линии надолб.

Вся тяжесть ночной охраны позиций легла на 4-ю роту, которая располагалась в землянках на обратном скате высоты “Топор”. Рота находилась впереди батальона на 300 метров. Финны часто беспокоили ее своим огнем. Кроме того, охраняя траншеи, она каждую минуту должна была быть наготове. Нам казалось, что две недели такого напряжения вконец извели и утомили людей. Однако, когда перед наступлением был поставлен вопрос о смене, командир роты, политрук и бойцы попросили, чтобы их оставили на прежнем месте, и обязались с честью выполнить задачу по прорыву укрепленной линии.

И когда командование полка приказало захватить дот № 45, выйти к опушке леса и закрепиться на достигнутом рубеже, — это трудное дело я поручил 4-й роте.

Перед выступлением выработали подробный план захвата дота, уточнили все вопросы взаимодействия с приданными и поддерживающими подразделениями. Все бойцы были ознакомлены с задачей. Им разъяснили, что при продвижении необходимо как можно ближе прижиматься к артиллерийскому огневому валу, что лежать долго на одном месте опасно, так как противник сумеет пристреляться и поразит лежащего.

В 12 часов 15 минут 1 февраля артиллерия открыла огонь. Под прикрытием ее огня 4-я рота заняла заранее подготовленные нами траншеи. Справа от нее действовал 1-й батальон нашего полка.

Артиллерийскую подготовку вели два дивизиона. Я заранее условился с артиллерийскими начальниками, что они в это время прощупают кусты на участке, отделявшем нас от дота. Таким образом удалось уничтожить часть минных полей, а воронки, образованные в местах разрывов, сослужили хорошую службу бойцам как укрытия при продвижении.

Покинув траншеи, 4-я рота стала двигаться вперед. Начал продвижение и 1-й батальон. Противник обрушился на них ураганным огнем.

В этот день 1-й батальон постигла неудача. Заняв противотанковый ров около Сепянмяки, он не сумел под сильным артиллерийским огнем противника продвинуться дальше. Приданные ему два танковых взвода были остановлены глубоким снегом.

Но 4-я рота продолжала движение. Направление было выбрано такое, что дот № 45 не мог обстреливать роту в лоб. Это предохраняло ее от больших потерь. Рота прошла уже надолбы, проволочные заграждения. Приступили к делу саперы. Но тут мы совершили ошибку. Объяснить ее можно тем, что это был по сути дела первый опыт захвата таких крупных дотов. Саперный взвод с санями, на которых лежали взрывчатые \287\ вещества, застрял в надолбах и понес потери. В конце концов он вынужден был откатиться, даже не сделав проходов для танков. Эта неудача натолкнула нас на мысль, что для подрыва надолб надо направлять лишь небольшую группу сапер, а остальные саперы, имея взрывчатые вещества для разрушения дота, должны начинать движение, когда будут готовы проходы. Груз взрывчатых веществ связывает движения сапер, особенно среди надолб, и они представляют собой заметные мишени для противника.

Танкам пришлось пробивать себе дорогу в надолбах огнем своих пушек. К такому приему, по нашему мнению, надо прибегать лишь в крайнем случае, поскольку, ведя огонь с места, танки могут быть легко уничтожены огнем противотанковых пушек. Но на этот раз дело обошлось без потерь. Разбив на куски несколько надолб, пять танков направились к доту.

К этому времени 4-я рота уже “оседлала” дот № 45. Она должна была продвинуться дальше, к роще “Сапог”, оставив у дота свой 3-й взвод, входивший в блокировочную группу, но понесла значительные потери, и огонь противника не давал возможности сдвинуться с места. Финская артиллерия и минометы обрушились на “Миллионный”, стараясь сбросить с него героическую роту и восстановить положение. Но рота цепко держала в своих руках оседланный дот. По невероятному шквалу огня можно было легко заключить, какое значение имел для финнов “Миллионный”.

Вот донесение старшего политрука Фомичева, ярко характеризующее стойкость бойцов и командиров. “В роте осталось 28 человек, — сообщает Фомичев. — Прошу помощи. Если же ее нет, то обойдусь и без этого. Оставшиеся люди действуют не хуже, чем рота в полном составе”. Небольшая группа смелых и мужественных людей попыталась взорвать одну из амбразур, но у них было лишь небольшое количество взрывчатки (саперы еще не подоспели), всего несколько десятков килограммов. Взрыв не принес особого вреда амбразуре. Но камнями, комьями земли и снега им удалось “ослепить” амбразуры дота. Изнутри раздавались угрожающие крики. Гарнизон сделал попытку выбраться из подземелья через дверь. Но у выхода из дота, имея гранаты наготове, находился с группой бойцов старший политрук Фомичев.

Финны незаметно просачивались к сооружению по траншее, идущей от дота № 44. Они, видимо, стремились внезапным налетом уничтожить остатки роты и освободить дот. Заметив движение в траншеях, старший политрук Фомичев первым бросился на противника и закидал его гранатами. Вслед за ним к траншеям подползли бойцы и гранатами заставили финнов откатиться. Большую поддержку нашим стрелкам оказали танки и пулеметная рота. \288\

Стемнело. Саперы подвезли припасы, необходимые для взрыва. Было решено взрывать дот сверху. Его перекрытия очистила от толстого слоя земли и камней наша артиллерия во время неоднократных обстрелов. На оголенный цемент бойцы положили более полутора тонн взрывчатых веществ.

Перед взрывом роту отвели к надолбам. Она укрылась за ними и в воронках. Возле дота остался только командир саперного батальона тов. Коровин (ныне Герой Советского Союза). Он и поджег фитиль. Раздался оглушительный взрыв. Но дот был так велик, что даже полторы тонны взрывчатки

сумели разрушить его лишь частично. Левая его часть продолжала жить, имея огневую связь с дотом № 44. Немедленно после взрыва рота вернулась на свое прежнее место, к доту.

Мой батальон получил приказ — продолжать выполнение поставленной задачи. Оставив 4-ю роту у дота № 45, я ввел в дело 5-ю. 2 февраля с наступлением темноты начался бой за дот № 44. Артиллерийскую подготовку мы провели своими средствами. Все пять танков открыли беглый огонь по району дота № 44 и примыкающим к нему траншеям. Заговорили также все пулеметы, находившиеся в моем распоряжении. 1-й взвод 5-й роты должен был, используя ходы сообщения, подойти к доту и “оседлать” его. Взвод двинулся в путь. Вслед за ним вдоль траншей пошли три танка, ведя методический огонь по доту и опушке леса “Сапог”. А вслед за танками продвигались остальные взводы 5-й роты. Взрывчатку в количестве одной тонны везли танки на санях. Два танка остались у дота № 45, чтобы в случае его оживления прикрыть амбразуры своей броней.

Короткая борьба в траншеях. Финны, не выдержав нашего напора, откатились в лес. Воспользовавшись этим, 1-й взвод обошел дот по тыловым ходам сообщений, “оседлал” его и заклинил амбразуры. Чтобы не дать противнику опомниться, мы решили тут же взорвать дот. Взрывчатку передавали из танков, которые остановились в 50 метрах от дота, по траншеям, из рук в руки. Финны стреляли по нас из леса, пытаясь нам помешать, но огонь их был беспорядочный и не принес нам вреда.

Ночью дот № 44 взлетел в воздух. Уцелели только его казематы, которые командир 5-й роты младший лейтенант Ступак использовал для своего командного пункта. Временами в них отогревались бойцы.

В эту ночь силы батальона располагались следующим образом. 4-я рота, как было уже сказано, занимала район дота № 45, имея непосредственную связь с правым флангом 5-й роты, занимавшей траншеи и дот № 44. Минометный взвод находился с 4-й ротой, имея задачу вести беспокоящий огонь по противнику. Пулеметная рота использовалась для охраны \289}290\ флангов и стыка между стрелковыми ротами. Танки я отвел за дот № 45, и они были готовы в случае контратаки подавить своим огнем наступающих. 6-я рота оставалась в резерве, занимая исходное положение в траншеях по ту сторону надолб.

Как и следовало ожидать, захват двух дотов, а особенно дота № 45, привлек к себе все внимание противника. Он стал лихорадочно стягивать резервы к лесу “Сапог”. Потом от пленных мы узнали, что там было сосредоточено до батальона пехоты, две пулеметные роты, много минометов и артиллерия.

Дважды в эту ночь финны пытались окружить и уничтожить нас. Дело доходило до рукопашных схваток в траншеях, занятых 5-й ротой. Финны проникали сюда по ходам сообщения, ведущим из лесу. Красноармейцы держались стойко и принимали финнов на штыки. Младший лейтенант Селифонтов подхватывал брошенные противником гранаты и отправлял их в группы контратакующих финнов. Всю ночь напирал на нас противник, но успеха не имел. Большую роль в отражении контратак сыграли станковые пулеметы. Под их огнем финны каждый раз, понеся серьезный урон, откатывались в лес.

3 февраля финны весь день вели артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь по захваченному нами участку. Огонь был настолько силен, что чуть ли не через каждый час рвались \291\ линии связи, соединяющие нас со штабом батальона и с полком. Исправление их под огнем стоило больших усилий. Иногда целыми часами мы не имели проволочной связи. Посыльные погибали в пути, не доходя до цели. Радиостанции сейчас же, как начинали работать, засекались финнами.

Не оставалось никаких средств связи, кроме собак. И тут-то они нас выручили. Я вспоминаю, с каким пренебрежением относился в мирное время к этому виду связи, и теперь мне становится стыдно. Четырехногие связисты работали безотказно. Бывало, получит связная собака донесение, понурит голову, посмотрит на тебя жалобным взглядом и покорно поползет под огнем, прижимаясь к земле. Ни одна не была ранена или убита.

С большим трудом и риском удавалось доставлять питание, поскольку финны держали под огнем все подходы к нашему расположению. Смельчаки-старшины все же не оставляли людей без пищи. Они подвозили сухой паек на санках, таща их за собой на веревке. Повар Котов кормил свою роту горячей пищей, доставляя ее ползком в термосах.

Шли четвертые сутки беспрерывного боя. В ночь на 4 февраля мы подготовили еще два взрыва дота № 45. Каждый потребовал до 2 тонн взрывчатки. В эту ночь дот “Миллионный” превратился в груду развалин.

Так была пробита брешь в “Хотиненских воротах”. \292\