Боевое крещение полка. Антерола-высота 65,5. Первые дни перед укреплениями линии Маннергейма.
(По рассказу А. С. Ждан-Пушкина, лейтенанта-орденоносца)
(с) Ал. Молчанов. Прорыв. Штурм пинии Маннергейма. Сов. писатель, 1941. (?)

Полк наш молодой, до войны с белофиннами о нем никто не слыхал. Да его вовсе и не было. Родился он накануне войны. Еще за три месяца до начала военных действий люди, составившие потом наш полк, спокойно, работали на широких колхозных полях Калининской области, на фабриках и заводах Костромы, Иванова, Переяславля, Вышнего Волочка. Родина призвала нас, и мы стали под ружье.
Первые дни войны мы шли во втором эшелоне. Границу мы перешли по наведенному саперами мосту. В Куоккала нас уже встретили вражеские бомбардировщики. Авиабомбы подняли близ станции огромные столбы огня. Мы открыли ответный огонь, а вскоре небо заняли наши ястребки. Тут мы впервые увидели доблестную работу сталинских соколов, обративших врага в бегство и сбивших затем его черные самолеты.
Шесть дней шли мы во втором эшелоне, наводя разрушенные белофиннами мосты, исправляли дороги, расчищали пути для подвоза боеприпасов.
7 декабря днем полк вышел на передовые позиции близ деревни Антерола. Угрюмовцы, которых мы сменяли на отдых, сказали нам: -Не сдавать, товарищи! Бить врага без отдачи, по-сталински!
- Не сдадим!-коротко ответили мы. Дорога шла лесом. По сторонам стояли матерые сосны и стройные березы, схваченные инеем. Вскоре лес кончился, и перед нами открылась расположенная на возвышенности деревня Антерола. Слева от нее лежало открытое, поросшее кустарником болото, справа - озеро. С фронта дорога подходила к деревне по голой лощине.
Группа бойцов головной исходной заставы была уже метрах в пятидесяти от деревни, когда враг неожиданны открыл огонь. Залегли в канаве.
Пули звенели в воздухе, бугорками взметывали снег, кто-то из артиллеристов вскрикнул. Упала и забились в агонии лошадь.
- С передков, к бою!-раздалась команда младшего лейтенанта, ныне Героя Советского Союза, И.И.Плешкова, командовавшего взводом полковой артиллерии.
Артиллеристы мигом развернули орудия, и пушки полоснули по врагу. Враг замолчал, но не надолго. Заговорили его огневые точки, расположенные в лесу близ деревни. - Не теряться! Огонь!-командовал Плешков. Снаряды метко ложились в расположении огневых точек врага. Противник открыл ответный артиллерийский огонь. В четырех-пяти метрах от орудий нашей батареи падали снаряды, комьями земли и грязи забрасывало батарею. Это была артиллерийская подготовка к атаке, но наши артиллеристы сохраняли полное спокойствие и уверенность в себе, зная, что встретят атакующего врага ливнем шрапнели, будут расстреливать его в упор.
Так и вышло. Смолкли орудия противника. Из леса на полянке показалась пехота. Тогда по белофиннам ударили орудия батареи Плешкова. Немногим из наступавших белофиннов удалось откатиться обратно, большинство полегло на полянке. У нас был ранен в голову Плешков, но доблестный командир не покинул своей батареи. Между тем, атака возобновилась, и до полной темноты наши артиллеристы-противотанкисты отбивали натиск противника.
Наступила ночь. Враг поджег огромные поленницы дров, чтобы осветить местность и этим помешать продвижению нашего полка. Тем временем к головной походной заставе подошли второй и третий батальоны и приданная к полку артиллерия. За ночь были установлены на позициях тяжелые пушки. Пехота заняла исходные рубежи на широкой равнине перед лесом, который предстояло занять.
Ночь прошла в томительном ожидании. Трудно было уснуть. От сильного возбуждения даже не чувствовалось усталости. Тарахтели танкетки, подвозя на передовые позиции тяжелые орудия. Водитель одной из обозных машин включил фары, и тотчас в лесу зазвенели вражеские пули, а через несколько минут неприятель стал обстреливать из орудий дорогу. Наши не отвечали. Мы ждали рассвета.
И вот рассвет наступил. В воздух взвилась ракета, и командир полка, капитан Фочкин, отдал приказ к наступлению.
- За родину! За Сталина! Вперед!-крикнули командиры стрелковых подразделений,
Бойцы, перебегая от канавы к канаве, используя все неровности местности, двинулись вперед. Противник открыл яростный ружейный и пулеметный огонь. Бойцы залегли. Тогда в дело вступила наша артиллерия. Скашиваемый огнем артиллерии лес стал редеть, показалась скрытая позади него деревня. Разведка донесла, что там укрепился противник. Дивизион старшего лейтенанта Яцкова открыл по деревне уничтожающий огонь. Как спичечные коробки, разлетались дома. Земля, стены домов, деревья, вырванные с корнем, огромные камни - все смешалось в огненных столбах разрывов.
Наблюдая за передним краем обороны противника, расположенным в лесу, командир артиллерийского полка майор Степанов заметил несколько вражеских дерево-земляных укреплений, из которых белофинны и вели обстрел наших позиции. Это были первые дзоты, которые мы встретили в бою. И вот один за другим в сердце врага пролетели тяжелые снаряды.
Когда смолкли наши орудия, роты выгнулись на равнине огромной дугой и безудержно двинулись вперед. Восьмая рота близко, на десяток метров подошла к неприятельским позициям. Тогда командир роты лейтенант Заборинский, поднявшись во весь рост, воскликнул: - За партию! За дело великого Сталина! И свалился, сраженный пулей. Но бойцы уже достигли окопа, на опушке леса прокатилось могучее „ура", враг дрогнул и побежал.
Командир третьего батальона старший лейтенант Жгут стал преследовать отступавшего врага. Тщетно шюцкоровцы пытались закрепиться за камнями, буграми, в густой чаще леса- восемь километров гнали красные бойцы белофиннов,
Лес кончился, перед бойцами-деревня Варпулила. Никаких признаков жизни в деревне не было заметно, хотя разведка прошла ее вдоль и поперек. Тогда батальон вошел в деревню.
И вот тут-то оказалось, что враг приготовил нам ловушку. Белофинны засели в подвалах и на чердаках, и как только наши бойцы очутились в центре деревни - со всех сторон застрочили пулеметы и автоматы. Бойцы залегли и окопались.
Ночью, под покровом темноты, переползая от дома к дому, батальон оставил деревню и окопался неподалеку в поле. Белофинны начали поджигать дома. Заполыхало огромное пожарище, в отсветах которого наша пехота была видна врагу. Засев в подготовленных заранее траншеях и в канавах между горевшими домами, белофинны стали обстреливать наши части. Тут на помощь бойцам снова подоспели наши артиллеристы и стали бить по горевшим домам, чтобы забросать белофиннов в траншеях и канавах горящими головешками.
Обжигаемый искрами, противник заметался среди горевших домов. От одного из домов отделилась зничительная группа шюцкоровцев и метнулась в поле, по наши пулеметчики дали по ней очередь и начисто смели.
Золотисто-белые искры все взлетали и взлетали в небо. Вся деревня вскоре представляла собой огромный пылающим костер. Враг подготовил нам ловушку, но попал в нее сам. Только небольшая горстка белофиннов прорвалась, но красные бойцы настигли убегавших. К рассвету были заняты деревни Меллола, Сипрола, Иванила. Враг не успел поджечь эти деревни.
Вечером 10 декабря полк получил новое боевое задание - переправиться через, озеро Каюк-ярви, занять Бобошино на шоссе Териоки - Выборг и двинуться влево от Бобошина по лесной дороге, соединяющей это большое село со станцией Кямяря.
Бобошино пылало. Мы заняли его и с боем вышли на наше новое направление. Снова лес, густой, непроходимый. Засады следовали за засадами, ловушки за ловушками. Но мы уже были крещены огнем, и нас ничто не страшило.
Сбив боевое охранение врага, засевшее в землянках за противотанковым рвом на возвышенности 54,4, полк вышел на северную опушку рощи Зуб. Впереди лежала широкая, километра в полтора, голая лощина, покрытая местами кустарником. С севера лощину замыкала высота 65,5. Далеко за гребнем высоты темнела роща Фигурная. Справа от высоты к лощине подходила вторая роща, обозначенная на карте в виде молотка. Ее так и назвали роща Молоток. Слева от высоты тянулось низкое, топкое болото, замы-
кавшееся с севера узкой, протянувшейся почти на километр высотой Язык. Такое же низкое, топкое и незамерзающее даже зимой болото - Манасуо - подходило с востока к роще Молоток. Таким образом, наш путь лежал через высоту 65,5, так как только здесь, на этом узком участке между болотами, местность позволяла продвинуть вперед артиллерию, танки и обозы.
Высота 65,5, высота Язык, роща Молоток казались в тот день почти мирными. Серебристо искрился снег) стройные сосны, колоннами уходившие вдаль, березы, убранные инеем, все,-даже плетение колючей проволоки на подступах к высоте по всему фронту от восточного края рощи Молоток до высоты Язык, походившее на кружево, растянутое на кольях, - имело мирный вид. Мирно торчали из земли перед проволочным заграждением и надолбы-широкий пояс гранитных валунов, тянувшихся по всему фронту. Ни дотов, ни дзотов, ни железобетонной стены, за которой укрывались минометы и артиллерия врага, ни траншей, ни ходов сообщения в полосе этого укрепленного района, - ничего не было видно. Все было скрыто глубоко в земле, дьявольски замаскировано и заснежено.
В полдень один из батальонов соседнего полка, занимавший позиции справа, начал наступление. Подразделения стали продвигаться вперед короткими перебежками. Часть бойцов почему-то не смогла подняться с места. Оказалось, вся лощина увита колючей проволокой на маленьких металлических кольях. Падая в снег с разбега, бойцы застревали в проволоке как в паутине. Вскоре, преодолев проволоку, бойцы достигли надолб,-тогда заговорили пулеметы и автоматы врага. Батальон залег, стал отползать. На помощь бросился первый батальон нашего полка. Противник стрелял из-за надолб. Позиция у него была прекрасная, без танков и артиллерии выбить белофиннов из-за больших гранитных валунов оказалось невозможным. Откатился и наш батальон.
Система укреплений, расположенных перед нами, оставалась для нас темной. Доты и дзоты, которые были на высоте 65,5, молчали. Молчала и роща Молоток. Молчала высота Язык. Выходило, что как будто перед нами-только надолбы да пулеметные точки врага за надолбами.
Командование полка, прежде чем провести общее наступление, решило уничтожить заснеженные, малозаметные препятствия в лощине и подавить огневые точки в надолбах. Выполнение этой задачи было возложено на вторую рогу первого батальона. Роте были приданы два танка.
С утра 14 декабря рота приступила к выполнению за дачи. Взводы рассыпались по лощине, поползли. Бойцы резали проволоку, делали в ней проходы. Враг открыл из-за надолб бешеный огонь. Отделение младшего командира Бурмагина вырвалось вперед. Вот оно уже в нескольких десятках метров от надолб. Бурмагин отчетливо видел огневые точки и засекал их, а станковые пулеметы отделения переносили на них огонь. От валунов отлетали большие куски. Бурмагин отполз к танкам и передал цель танкистам, и те стали бить прямой наводкой по огневым точкам неприятеля. Одно за другим замирали неприятельские гнезда. Тогда, уже у самых надолб, начали рваться мины, преграждая нашим бойцам путь. Рота отошла.
На другой день мы провели еще одну частную атаку на высоту 65,5. Все меньше и меньше огневых точек оставалось в надолбах. Наконец, они смолкли совсем. Наши минометчики и артиллеристы-противотанкисты, обстреливая валуны с прямой наводки, окончательно выкурили оттуда противника. Но и на этот раз, укрытые глубоко в земле, доты и дзоты молчали.
На 17 декабря было назначено общее наступление. Под прикрытием темной ночи артиллеристы приданных к полку артдивизионов оборудовали на склонах высоты у рощи Зуб огневые позиции. Сюда же подошли и танки. Здесь же расположились и батальоны пехоты. Впереди поползли саперы взвода младшего лейтенанта Некрасова.
Предстояло подорвать надолбы, чтобы пропустить на высоту танки. Саперы уже не однажды бывали в деле, не однажды уничтожали противотанковые препятствия, и задание подорвать надолбы в неразведанной полосе укреплений врага их не смутило. Они поползли вперед, таща за собой мешки со взрывчатым веществом.
Уже светало, когда десятки взрывов, последовавших один за другим, встряхнули лощину. Над надолбами взвились огромные столбы черного дыма. Возвратившиеся вскоре саперы доложили, что надолбы подорваны, устроен широкий проход и танки могут пройти беспрепятственно.
Полк приготовился к атаке. Утро выдалось мягкое. Покрытое темной облачностью, небо низко висело над землей. Вскоре рассвело совсем, ветер разогнал облака, снег в лощине заискрился.
Майор Степанов отдал приказ артдивизиону открыть огонь. Разрывая воздух, с гулом и свистом понеслись на высоту 65,5, в рощу Молоток и на высоту Язык наши тяжелые снаряды.
Под прикрытием артиллерийского огня танки вышли на передовую позицию на опушке леса. Вел танки полковник Владимир Кащуба, ныне Герой Советского Союза, генерал-майор танковых войск. Осколки снарядов падали в снег близ танков, иные даже ударяли в танковые башни. Полковник Кашуба остановил машины. Открыв люк, поднялся на танке, чтобы подбодрить пехоту на стремительный рывок за танками;
- Не отставать, товарищи! Двигаться вплотную за боевыми машинами! Докажем белофиннам, что для нас, воинов страны социализма, нет преград. Все сломим, все пройдем. Смело вперед! За нашего Сталина, за нашу родную землю!
Как только смолкли наши пушки, могучее „ура" загремело в роще Зуб. Батальоны ринулись в атаку. Танки вырвались вперед и, взвихривая снег, стремительно полетели по лощине.
И вот тут-то враг заговорил-яростно, остервенело. Шквал артиллерийского и минометного огня белофиннов остановил бойцов. Лощина окрасилась мутнобагровыми вспышками разрывов мин и снарядов. Танки попали под ураганный артиллерийский обстрел и с высоты 65,5, и из рощи Молоток, и с высоты Язык. Подбитые танки застревали в воронках, другие, разворачиваясь на полном ходу, ныряя в воронках, преодолевая каменные глыбы в проломах надолб, неслись вперед. Вот уже несколько машин прошло через надолбы. Передняя из них скрылась на мгновение в какой-то глубокой яме, оказавшейся траншеей, и с грохотом вырвалась на высоту. За этой машиной вырвались на высоту еще три танка.
Враг усилил огонь. Разрывы снарядов загрохотали близ танков. Пули взбугривали снег в лощине. Увлекаемые полковником Кащубой, бойцы преодолели препятствия и очутились за надолбами, у высокого вала накольных проволочных заграждений. Командир пулеметной роты лейтенант Лапшин стал устанавливать станковые пулеметы, чтобы дать возможность саперам перерезать проволоку. Танки также начали обстрел вражеских позиций. Белофинны приводили в действие все новые и новые огневые точки: пулеметы, минометы, артиллерию. Все шире и шире разрастался пояс разрывов снарядов и мин. Повис на проволоке пробитый тремя пулями лейтенант Лапшин. Упал, тяжело раненный, командир третьего батальона капитан Третьяков. И снова в гуле и грохоте боя зазвучал голос бесстрашного Кащубы:
- Вперед, товарищи! Не отставать! За Родину! За дело великого Сталина!
Бойцы первого батальона ворвались в глубокие траншеи на высоте Язык. Другие подразделения полка подошли к глубокому противотанковому рву, прикрывавшему подступы к роще Молоток. Несколько стрелковых подразделений преодолели проволоку и ползли на высоту 65,5. Казалось, успех полный. Еще рывок, еще одно усилие - и мы овладеем высотой.
Громовое "ура" огласило лощину. Бойцы поднялись, ринулись на приступ. И вот тут-то враг и привел в действие всю систему огневых точек укрепленного района. Не было буквально метра земли, который не подвергался бы обстрелу. Бойцы глубоко зарылись в снег. Фронт остановился. Двигаться вперед было невозможно. Все пространство лощины, от восточного края рощи Молоток до западных скатов высоты Язык, было залито огнем. Земля вздрагивала под разрывами мощных снарядов, дым ходил по лощине волнами. Один из снарядов разорвался близ танка, которым командовал Кашуба, и полковник упал, тяжело раненный. Боевые друзья подхватили своего любимого командира и увезли его с поля боя. Танки стали откатываться с высоты, прикрывая отступление пехоты.
И, как только мы отошли, как только смолкли последние выстрелы с той и другой стороны, над огромными заснеженными пространствами вдруг зазвучала музыка. Проиграв какой-то бравурный марш, белофинны решили использовать свою радиоустановку с агитационной целью. Музыка прекратилась, и диктор-белофинн обратился к нам на чистом русском языке:
-Москали! Не суйтесь! Дальше вы не пройдете! А пройдете-тут будет ваша гибель!
Так белофинны были уверены в непроходимости прославленной линии Маннергейма.