ОКРЕСТНОСТИ ПЕТЕРБУРГА. Вильна и Варшава

       С началом Литвы, местность становится живописнее: ровныя, однообразныя поля сменяются волнистыми возвышенностями, где - опушенными лесом, где - покрытыми полосатой зеленью пашен. Местами эти закругленные холмы кажутся исполинскими шлемами, и перед ними, словно полированные щиты, светятся темно-синеватыя озера. Самыя краски пейзажей делаются как будто ярче и прозрачнее. С приближением к Вильне, выпуклости поднимаются еще выше, леса становятся гуще и темнее, виды по сторонам - картиннее, - и вдруг в обширной низменности, замкнутой точно в рельефной раме и перерезанной течением тихой Вилии и шумной Вилейки, открывается город, скученный у подножия горы, на которой белеют развалины Гедиминова замка. Вы испытываете совершенно иное впечатление, чем при виде наших старинных городов, раскинутых обыкновенно на открытых высотах и заметных иногда за целые десятки верст. Здесь нет шири и разбросанности городов великорусских, и вместе с тем нет скученности и тесноты старинных немецких трущоб. Виленския площади не походят ни на пустыри, ни на душные склепы; улицы не прямы и не широки, но в тоже время не тесны и не пустынны, и большею частью довольно хорошо обстроены. Видно, что город много жил, но при всем том не утратил жизненности.
Всматриваясь в бывшую столицу Литвы, чувствуешь, что это город русский, который только в тяжелые годы не в силах был выдержать чуждаго гнета, оторвался на время от своей народности, невольно сделался ренегатом, но сберег однако-ж чувство привязанности к родному племени. Памятники и предания ясно показывают, что первобытный литовский элемент, в самом начале своего развития, разложился в более широком и жизненном элементе русском; а позднейшее польское влияние, как ни старалось переработать эту почву, не вошло в глубь ея, а только налегло сверху.
В городе уцелели следы литовско-языческой старины. На высокой скале, которая поднимается при устье Вилейки, где по преданию Гедимин убил тура, - сохранились остатки построеннаго им замка, с полуразвалившимися стенами и одинокой башнею. мне захотелось побывать там. Крутой подъем, огибая гору, ведет на ея вершину по грубо-сложенным и местами обвалившимся ступеням. Но как ни утомителен был этот всход, я однако-ж не раскаявался, что вздумал подняться на скалу: вид с Замковой горы на город и его окрестности напомнил мне панораму, какою я несколько лет назад любовался с афинскаго Акрополя. К древнейшим памятникам в городе принадлежит и Пятницкая церковь, построенная на месте языческаго капища; нижняя-же часть католическаго собора, в котором погребен Витольд, составляет основание древняго храма Перкуна, где в былыя времена горели неугасаемые огни Знича и совершал жертвоприношения Криве-кривейто.
       Памятниками польскаго владычества в Вильне остались костелы.
Чтоб уяснить себе историческое значение края и ознакомиться с литовскими древностями, приезжему необходимо побывать в виленском музее. Он помещается в одном из зданий бывшаго университета, между Свято-Янским костелом и дворцом генерал-губернатора. Несмотря на то, что я пришел без рекомендации и не в положенное время, меня тотчас-же допустили в музей, и я осмотрел его довольно подробно. с перваго взгляда на местныя древности понятно, что историческая колыбель страны не имела ничего общаго с Польшею, а возникла и крепла под влиянием Руси, пока обстоятельства на время не разлучили их. Многочисленные памятники показывают, что еще до Ягайлы русский язык господствовал здесь в администрации и суде, что он был живым языком в семействе Гедимина и Витовта, что до Люблинской унии, и отчасти даже позднее, государственныя грамоты писались по-русски; русская типография основана была в Вильне за целое столетие раньше, чем польская.

       Принеманский край искони славился лесами и пущами, и до сих пор он в этом отношении не утратил своего характера. Местами кажется, будто железная дорога пролетела через те священныя дубравы, где некогда языческие литовцы поклонялись своим богам под сенью заповедных деревьев. Только в последнее время зеленыя стены этих лесов отступили по обеим сторонам рельсоваго пути.
С переездом через Неман, характер местности заметно становится иной: холмы почти совсем исчезают, и глаз встречает только ровныя пространства, где обширныя поля изредка; лишь перемежаются лесом. Это тянется до самой Вислы. Здесь еще яснее понимаешь, отчего Польша так настойчиво стремилась к закрепление за собою холмистой Литвы. Край этот был положительно необходим ей, как естественная ограда на восток, где у нея нет никакой природной оборонительной линии на всем обширном пространстве между Неманом и Вислой. Тут можно давать только битвы в открытом поле или укрываться в лесных чащах.
       Перед вечером поезд наш остановился у Варшавской станции... Я сел в дилижанс. По прекрасному и длинному, как улица, мосту переехали мы через Вислу, поднялись на Замковую площадь, украшенную колонной Сигизмунда, и с Краковскаго предместья повернули к Саксонскому саду. Через несколько минут я уже был в известной Европейской гостиннице.

       Поляки называют Варшаву вторым Парижем, и, как это сравнение ни кажется преувеличенным в нем есть доля правды. Конечно, тут не может быть речи о размерах или нравственном значении того и другого города, но в их наружной физиономии и характер жизни в самом деле можно найти общия черты. Варшава напоминает Париж и щеголеватой опрятностью своих улиц, и смесью старинных и новых построек, и обилием общественных удовольствий, и подвижностью своего населения. Это действительно маленький Париж, с его хорошими и дурными сторонами, нарядный, веселый, легкомысленный, способный на всякия, увлечения, жадный до новостей и зрелищ.
       На меня Варшава произвела приятное впечатление и внешним видом, и развитием своей общественной жизни.
В городе немало зданий, которыя могли-бы служить украшением любой из европейских столиц, а разнообразие их стиля придает ему оригинальность. Старинныя постройки, нарушая монотонность, не идут, однако, в разлад с новыми сооружениями, как в Дрезден или Кельн, но какие-то приятно гармонируют с ними. Есть здания монументальныя. Старый замок, бывшая резиденция польских королей, окаймленный со стороны Вислы обширною террасой с висячим садом, невольно обращает внимание простотою и грандиозностыо. Свято-Янский костел своими мрачными готическими формами переносить вас в средние века. Дворец наместника, Красинский палац и Ратуша, - бывший дом, Яблоновских, остаются памятниками XVII столетия; а роскошныя здания университета, театр с его длинными аркадами и многие частные дома отличаются современным вкусом. Мраморная колонна Сигизмунда III и бронзовая статуя Коперника, работы Торвальдсена, конечно, не уступают лучшим европейским памятникам,
Варшава с перваго взгляда представляется городом цивилизованным. Большая часть улиц хорошо вымощена и освещается, на лучших из них прекрасные отели, магазины, цукерни или кондитерские, убранныя зеленью и цветами, и на каждом шагу выставки с фруктовыми водами. Парныя коляски, называемыя дружками, с прилично одетыми кучерами, и встречаемые на всех углах посыльные не дороги и исправны. По целым дням я не встречал нигде пьяных и нищих, даже не видал тех оборванцев, какими более или менее грязнятся почти всё большия столицы. Варшавскую чернь составляют евреи, но они здесь скучены в одной части города, называемой Старым Мястом.
       Центральныя варшавския улицы, особенно Краковское предместье, постоянно оживлены экипажами и пешеходами. С утра, до ночи по асфальтовым тротуарам их двигаются взад и вперед щеголеватыя толпы, то в костелы, то в сады или театры.
Варшава особенно напоминает Париж обилием общественных удовольствий, и на ея стороне еще та выгода, что они не разбросаны на большом пространстве. В самом центр города вы находите обширный Саксонский сад, который, без сомнения, лучше и оживленнее Тюльерийскаго. Через несколько улиц от него - другой сад, Красинский, меньше по размерам, но в своем род также красивый и приятный. Лазенковский парк, с прилегающим к нему ботаническим садом, не уступает пресловутым Елисейским полям. Кроме того в одном из лучших кварталов находится так называемая Швейцарская долина с воксалом, где, как в Павловске, постоянно играет большой оркестр. Наконец, в город и за городом при многих кофейнях есть огрудки, или небольшие садики, часто очень красивые; и везде, не только по праздникам, но и в обыкновенные дни - толпы народа и музыка.
       Первый вечер провел я в Саксонском саду и его театр. Что это за прелестный сад! Расположенный посреди города, в связи с лучшими улицами, он тоже самое в Варшаве, что площадь св. Марка в Венеции. Он разбит во французском вкусе, но правильная монотонность этого стиля сглаживается в разнообразии аллей, пересеченных фонтанами, обсаженных цветами, уставленных вековыми каштанами, которые сплачиваются местами в густые зеленые тонели. Тут и заведение минеральных вод с оркестром, и тир для стрельбы, и цукерня с небольшой террасой, и павильон, где пьют кумыс, и выставка с ягодными водами, и, наконец, небольшой, но изящный театр. С утра до ночи, особенно по праздникам, здесь видны толпы щегольски одетых людей; по главным аллеям, на множестве, сплошь разставленных скамеек, часто нельзя найти свободнаго места.
       На другой день после обеда я взял дружку и поехал в Лазенки. От Новаго Света, служащаго продолжением Краковскаго предместья, прекрасная аллея из тополей и каштанов тянется сплошной зеленой аркадою до самого парка, раскинутаго на берегу Вислы. Он меньше Булонскаго леса, но едва-ли не превосходить его красотою местоположения, вкусом в планировки, разнообразием и роскошью растительности. По середине стоит небольшой, но очень красивый дворец - памятник короля Станислава Понятовскаго. Построенный между прудами и соединяющими их каналами, обсаженный густою зеленью и массами оранжерейных растении и цветов, он отражается в водной синеве, так картинно, точно перед вами ландшафт, писанный на фарфор. От него расходятся во все стороны проездныя аллеи и пешеходныя дорожки, между зелеными стенами густых деревьев. По одной из них вы приходите к бронзовой конной статуе Яна Собесскаго, другая ведет к известному театру на Wyspie.
       Для летних спектаклей, при мягком варшавском климате, нельзя представить ничего лучше этого оригинальнаго театра. Места для зрителей расположены в нем амфитеатром на берегу пруда, в виде подковы, примыкающей концами к самой вод, а сцена устроена на отдельном островке, где в купах зелени стоят развалины Пальмирскаго храма, с раздвижным занавесом между крайними колоннами.
При обилии общественных удовольствии и развитии уличной жизни в Варшаве, жителей ея не напрасно называют северными парижанами. Стоит посмотреть, сколько людей ежедневно наполняет сады и театры, обедает в ресторанах и сидит за газетами в цукёрнях, снует по улицам и глазеет перед магазинами, чтоб понять верность этого сравнения. У варшавскаго поляка много общаго с французом и в образе жизни, и в самой натуре. Тот и другой одинаково легкомыслен, самонадеян, жаден до новостей и летит, как мотылек к свету, на всякое общественное развлечение.

Вильна и Варшава.