ОКРЕСТНОСТИ ПЕТЕРБУРГА. Военнопленные в Финляндии 1941-1944.

По статистическим данным управления по делам военнопленных финскими воинскими подразделениями взято в плен общей сложностью 64 188 человек. Согласно договору о перемирии из них в Советский Союз было возвращено 44 453 военнопленных или интернированных. По статистическим данным получается, что из всей массы пленных в наших лагерях погибло 29,1 процента. Это одна из самых высоких цифр в мире.

Осуществление идеи расовой и племенной сегрегации.

Орготдел ставки 29 июня 1941 года издал приказ, который сыграл решающую роль в размещении военнопленных в течение всего периода ведения Финляндией военных действий против СССР. По сути он касался распределения пленных по разным национальным группам на основании догмы расизма.
Удостоверение личности военнопленного и его личный опознавательный знак было приказано выдавать пленным в том лагере, куда они попадали в первую очередь. Каждый лагерь кодировал личные опознавательные знаки по-своему. Первая буква кода обозначала тот лагерь, куда пленный был доставлен. За буквенным обозначением следовал ряд цифр от единицы и выше. Каждый из двух лагерей, бывших в подчинении у штаба тыловых частей, использовал свое буквенное обозначение. Таким образом, код на личном опознавательном знаке пленного составлялся, например, следующим образом: лагерь для военн. в Кёулиё (Лаг. для в. № 1) № А 1 - и дальше; лагерь для военн. в Карвиа (Лаг. для в. № 2) № Е 1 - и дальше; лагерь для военн. в Хуйттисет (Лаг. для в. № 3) № Р 1 - и дальше; лагерь для военн. в Пелсо (Лаг. для в. № 4) № Н 1 - и дальше.
После того как пленный получал свой личный опознавательный знак, тот следовал за ним повсюду. Знак надо было держать в правом верхнем кармане гимнастерки и ни в коем случае не терять. Код со знака переносился также и на его удостоверение личности.
Удостоверение личности военнопленного состояло из двух частей. Часть, на которой были нанесены пометки штаба тыловых частей, хранилась в том же лагере, где находился и сам пленный. На другой же части делались пометки, необходимые для Красного Креста Финляндии. Потом его туда, в отдел по делам военнопленных в Хельсинки, и отправляли. В Красном Кресте находились, таким образом, сведения обо всех пленных в нашей стране, в том числе были ли они ранены, не лечились ли в лазарете.
Часто пленным не удавалось оставаться в тех лагерях, куда они попадали в самом начале. Перевозки пленных совершались в дни, когда потребность в них как в рабочей силе резко возрастала. В связи с перевозкой пленному выписывалась третья карточка. Она оставалась для учета в том лагере, из которого пленный увозился. Благодаря этой карточке в любое время можно было определить весь трудовой путь каждого пленного со дня его пленения. Особенно тщательный контроль в этой сфере осуществлялся отделом по делам военнопленных при Красном Кресте Финляндии, а лагеря обязаны были давать четкие объяснения по поводу обнаруженных в карточках ошибок. К таким относились неточности в написании имен пленных или номеров личных опознавательных знаков. Путаница иногда появлялась потому, что умерший пленный часто бывал неизвестен. Тогда в ход шел номер его личного опознавательного знака.
Вот в документах-то как раз сплошь и рядом вместо имен пленных и попадались только номера их личных опознавательных знаков. Когда такой номер становился, например, известен Красному Кресту, тогда-то путаница и зарождалась. То, что охрана не проверяла личный знак пленного, а давала только его имя, делало невозможным точное определение. Случалось, и личный опознавательный знак бывал заменен на другой еще раньше в одном из лагерей. Рассказывают о случаях, когда зачисленный в умершие пленный убегал из лагеря, а когда его снова возвращали, предъявлял не тот опознавательный знак. Возможной такую уловку делало отсутствие в карточке нужного кода.
Во избежание таких проделок 16 июня 1943 года штаб 3-го армейского корпуса издал приказ об отметке кода военнопленного в его удостоверении личности. Специальными знаками нужно было обозначить: фамилию и имя, номер личного опознавательного знака, рост, вес, туловище, нос, цвет глаз, цвет волос, тип лица, особые приметы, родинки, шрамы и т. д.
Запись опознавательными знаками касалась всех лагерей в нашей стране. Поводом тому послужили сведения об удавшихся побегах пленных в 1943 году, поступившие в орготдел ставки. В том же самом приказе давались дополнительные распоряжения об улучшении охраны пленных.
Следует отметить, что в личном опознавательном знаке не обозначалась национальность пленного. Если бы уже в пунктах сбора при частях регулярной армии группировали пленных по расовым и национальным группам и в таком порядке они попадали в специальные лагеря, вот тогда можно было бы определить национальность каждого по кодовой букве данного лагеря на его личном знаке.
Группировка пленных по расовым признакам, проводившаяся в Финляндии, была несколько деликатнее, чем в нацистской Германии. Но проводилась она все же и у нас, причем сверху в отношении ее спускались четкие приказы. Например, в приказе орготдела ставки под номером 1183/0рг.2./секр. от 9 сентября 1941 года штабу тыловых частей предписывалось создать в тылу свой лагерь, куда следует перевести знающих финский язык пленных. Лагерь должен был быть настолько большим, чтобы туда можно было вместить 800-1000 человек, а также штат по их снабжению и охране. 19 сентября штаб тыловых частей отправил приказ за подписью полковника А. Е. Мартола, в котором давались распоряжения относительно того, какие национальности должны были завозиться в лагерь и для какой надобности.
"...В лагерь должны свозиться, кроме поступающих с фронта, и пленные из других лагерей, а также пленные с хорошим знанием финского языка из восточной Карелии, Ингерманландии, районов проживания вепсов, Эстонии, Тверского и Новгородского районов. К этим все-таки не следует относить мордву, черемисов и подобных финнам родственных народов, которые не относятся к северным народностям, а также политруков, руководящих работников коммунистической партии и родившихся в Финляндии финнов, переселившихся в свое время в Россию".
Лагерь был предназначен, таким образом, для четко определенного человеческого материала. Заключенные должны были знать финский язык или понимать его. Непостижимо было и то, что население, родившееся в Финляндии, но переместившееся впоследствии в Россию, не учитывалось. Это касалось и тех тысяч финнов, которые в 1900-1920 годах переехали из Финляндии в Соединенные Штаты или Канаду, а оттуда в 1930-м в Россию. Целью переезда было желание помочь своим трудом социалистической России. В то время в странах на Западе царил жестокий экономический застой, и эта часть населения была готова верить любым обещаниям, даваемым им американскими и канадскими вербовщиками на переселение в Россию.
Неизвестно, сколько среди пленных было финнов, родившихся в Финляндии и переехавших затем в Россию. Из захваченных в плен разведчиков или партизан военным трибуналом или военно-полевыми судами было приговорено к смерти около трехсот человек, из которых у трети была финская фамилия. В период с 1941 по 1944 годы охранным подразделением при ставке было задержано и опрошено около 1376 военнопленных. Среди них было весьма много знающих финский язык. Это, конечно, не говорит о количестве финнов, поскольку многие из переселившихся в СССР брали себе новые фамилии, особенно в 1937-38 годы, когда принадлежность к финской нации не считалась уж слишком большой привилегией. Большая часть из этих 1376 человек, видимо, казнена. На это указывает пометка в приказе, что они направляются "для проведения соответствующих мероприятий".
Специальный лагерь для знающих финский язык был предназначен для тех, кто стремился присоединить восточную Карелию к территории Финляндии. В этот лагерь направлялись только те, кто "подходил для жительства в восточной Карелии".
Однако изученные документы ясно подтверждают тот факт, что проживающее в восточной Карелии финское население отнюдь не стремилось к присоединению к Финляндии, а даже наоборот, всеми способами сражалось против финских завоевателей. Так вела себя и подавляющая часть карельского населения в районе Олонца. Безжалостный германский фашизм оказался не по вкусу простому народу. А ему, как известно, предшествовали меры, предпринятые оккупационными учреждениями финнов, которые занялись сортировкой населения восточной Карелии на "национальное" (родственное финнам) и "ненациональное" (русское), что явилось совершенно необъяснимым для простого народа.
Спецлагерь № 21 находился на территории шюцкоровских организаций Савонлинна в местечке Ахолахти. Дирекцию лагеря, штат по его снабжению и охране составляли 85 человек. Обстановку в этом финноязычном лагере для военнопленных отражает рапорт военного инспектора ставки полковника М. X. А. Споре от 15 апреля 1942 года:
"В день проверки в лагере находилось 177 военнопленных, за пределами лагеря на работах 368, т. е. всего их насчитывалось 545. Охрану составляли 4 офицера, 9 унтеров и 71 рядовой. По словам начальника лагеря капитана О. Е. Сомппи, дисциплина как среди военнопленных, так и охраны была хорошей. Охрана несла службу на должном уровне.
Просвещение и досуг. Конкретная учебная работа была закончена еще во второй половине февраля. После этого обучались лишь инвалиды и требующие лечения больные. Обучению мешает в основном то, что большая часть военнопленных работает за пределами лагеря. Но затрудняет учебу еще и тот факт, что многие военнопленные не знают или не понимают финского языка. Поэтому и еще из-за того, что военнопленные находятся на разных уровнях развития, обучение продвигалось вперед крайне медленно, что отрицательно подействовало на рост дальнейшего к нему интереса у финноязычных военнопленных. С моей точки зрения, было бы целесообразным разделить всех военнопленных, учитывая их неодинаковое развитие и неодинаковое знание финского языка, на две учебные группы, обучение в которых можно было бы проводить в разном темпе. В качестве просвещения и на досуге пленные могут слушать радиопередачи, а также читать газеты и книги. В лагерь поступают следующие газеты: "Друг пленных", "Свободная Карелия" и финские. Книги на финском языке, в частности, такие, как азбука, география нашего государства, библия и небольшое количество художественной литературы.
Посещение пленными дома солдата (солдатского клуба) до сих пор не было разрешено. Но беря во внимание то, что военнопленные все-таки понимают финский язык и наша задача - влиять на их умы любыми способами с целью обращения их в нашу веру, хотелось бы сделать предложение насчет того, чтобы начальники лагерей разрешили пленным посещать солдатские дома хотя бы два раза в неделю в дни, назначенные начальниками лагерей. Таким образом, можно было бы предложить пленным какую-нибудь простенькую программку, например, раздача за счет государства кофе или прохладительных напитков, т. к. у них самих нет денег для заказа..."
Документы не проливают света на то, получили ли пленные финноязычных спецлагерей право пить в солдатских домах прохладительные напитки за счет государства. Во всяком случае рапорт уже сам по себе говорит о том, как лагерное начальство и военный инспектор при ставке Споре исхитрялись, претворяя идею расовой дискриминации.
Данный рапорт шел вразрез также и с теми распоряжениями, которые касались использования военнопленных на работах. Штаб тыловых войск издал письменный приказ, согласно которому пленному за его работу ежедневно следовало выплачивать по две марки, а переводить эти деньги надо было на кассу лагеря, которая позднее делила их между всеми пленными. По-видимому, трудовой вклад пленных данного лагеря не очень-то обогащал кассу лагеря или же деньги шли на что-то другое, например, на покупку добавочного питания. Это подтверждается следующими строками все из того же рапорта: "...Порции. 55 процентов пленных получают порцию "В" и 45 процентов - порцию "С". Несмотря на это, пленные жалуются на недоброкачественность пищи; да и большинство находящихся в лагере пленных выглядят очень изможденными, хотя на свободных работах из них участвовал всего 31 человек, а больных было 8. Хотя "утечки" продуктов с кухни, по утверждению начальника лагеря, нет, все же пленным их питание, судя по внешнему виду, не идет на пользу. Поэтому-то и желательно, чтобы в этом финноязычном лагере пленные получали бы паек финского солдата или хотя бы паек гражданского населения. Пленные, работающие в частных сельских домах, довольны и кажутся даже потолстевшими. Находящиеся в лагере пленные рвутся поэтому именно на сельскохозяйственные работы, о чем даже мне приходилось от них слышать устные просьбы во время моей инспекторской проверки. Услышав это, начальник лагеря объявил мне, что с мая месяца он будет отпускать на работу всех пленных, чье здоровье позволит это сделать, а в лагере будет оставлено лишь столько людей, сколько их необходимо для внутрилагерных работ".
О том, как приспосабливались к условиям плена в нашей стране советские военнопленные-славяне, пусть скажут следующие строки из рапорта полковника Споре, посетившего фанерный комбинат Вильгельма Шумана: "На фанерном комбинате Вильгельма Шумана работают, как я уже сообщал, на подъеме из воды сплавного леса. 20 пленных. Там они получают на пропитание порцию "В", а производительность их труда составляет 35-40 процентов от производительности труда вольнонаемного финского рабочего. В административном бюро комбината мне были также высказаны опасения насчет фирмы Турве (торфяные разработки) в Риитасенсуо. Там полученные из орглагеря № 2 пленные были так измождены, что им совершенно не хватало положенного питания. Следствием стало то, что 45 пленных умерло, а это повлекло за собой вспышки бунта, во время подавления которого было застрелено еще 15 человек; среди последних были и такие слабые, возвращение которых обратно не имело никакого смысла..."
В братской могиле Риитасенсуо волости Керимяки похоронено 97 советских военнопленных. Взамен казненных и погибших от голода торфоразработки получили новую партию военнопленных...
Эти два крайних случая в обращении с военнопленными являются типичнейшим подтверждением того, что военное руководство нашей страны не придерживалось подписанных международных соглашений в обращении с пленными, а принялось по примеру нацистской Германии сортировать людей по их родовой принадлежности. Статистическое бюро генерального штаба сил обороны составило конкретную, объемом более 29 страниц, книжицу-справочник по поводу обращения с пленными и их допросов. В книжице излагались принципы, согласно которым представителей национальных меньшинств следовало обособить от собственно русских пленных. Целью этого было выявление из общей массы пленных тех людей и групп, которые хорошо подходили бы для допросов. Поэтому 9 июля 1941 года разведотдел при ставке и отправил в штабы корпусов уведомление, в котором основное внимание уделялось активизации допросов военнопленных. В уведомлении говорилось, например, следующее: "Беря во внимание проведение эффективных допросов военнопленных, не следует забывать, что среди них находится много богатых информацией "источников", готовых рассказать что знают,- офицеров, младших офицеров различных родов войск и просто пленных из национальных меньшинств... не следует забывать, что для их допросов есть специальный центр при ставке прямо в ее расположении..."
Разведотдел использовал первичные сведения, полученные у пленных, для разработки ближайших войсковых операций. А вот отвечающий за военную пропаганду информационный отдел ставки использовал военнопленных на свой лад - для составления радиопередач внутри страны или при помощи газет и агитационных листовок - через линию фронта. Малейшие племенные нюансы не оставлялись без внимания, утверждалось, что в советском обществе притесняли представителей национальных меньшинств. С этой целью 2-й орготдел при ставке (имеется в виду находящийся в Хельсинки отдел) запросил у разведотдела предложения, как же следует сортировать советских военнопленных в лагерях. Офицер-делопроизводитель из разведотдела, капитан Хямяляйнен, ответил, что все национальные меньшинства следует отделить от собственно русских. Хорошим примером для подражания у капитана Хямяляйнена был его непосредственный начальник, руководитель разведотдела ставки подполковник Ю. Пёу-хёнен. В посланном им циркуляре от 17 июля 1941 года он сказал о следующих преимуществах, вытекающих из классификации пленных: "Опыт, полученный во время войны 1939-40 гг., показывает, что не только с точки зрения просветительской и пропагандистской, но и с точки зрения результатов разведки и полученных данных необходимо, чтобы военнопленные, относящиеся к малочисленным народностям СССР, содержались отдельно от собственно русских. В таких отдельных лагерях эти люди ведут себя свободнее и с ними гораздо легче работать".
По предложению офицера разведотдела капитана Хямяляйнена следовало классифицировать малочисленные народности СССР в лагерях и на местах работы следующим образом:
А. Славянские народы. Самую большую группу из них составляли великороссы. От них надо было содержать отдельно: а) украинцев (малороссы) и так называемых рутенов, б) белорусов, в) поляков.
Там, где не было возможности разместить группы "а", "б", "в" раздельно друг от друга, разрешалось держать вместе белорусов и поляков.
Б. Тюрко-татарские народы: а) татары (с Волги, Крыма, Кавказа, Сибири и др. районов), б) башкиры, в) киргизы, г) узбеки, туркмены; их и так называемое население Казахстана можно было содержать вместе с названными выше.
В. Финно-угорские народы. I. Более далекие: а) коми и удмурты могли содержаться вместе, б) черемисы (мари) и мордва (эрзя и мокша) могли в экстремальных ситуациях содержаться вместе, но черемисы могли быть приравнены также и к удмуртам и к татарам с Волги.
II. Более близкие:
а) карелы, вепсы, водь и так называемые ижора могли содержаться вместе, б) ингерманланд-ские саваки и эвремейсы, а также так называемые финны, пришедшие в Ингерманландию из Финляндии в 1600-х годах, а также финны, переместившиеся из Финляндии в Карелию. Этих всех можно было содержать вместе.
Г. Кавказские народы: а) георгианцы или грузины (основная народность - картвелы и минг-релы) - содержать раздельно, б) ингуши, чеченцы, осетинцы и другие - или вместе, или отдельно от предыдущих, если такая возможность имеется.
Евреи должны были содержаться вместе с великороссами. Приволжские немцы должны быть приравнены к дружественно настроенным малочисленным народностям.
Предложение разведотдела о классификации военнопленных вступило в силу в лагерях для военнопленных и на местах их работы. Штаб тыловых частей утвердил его специальной статистической картой, в которой приводилось 89 разных национальностей. Это требовалось для статистического учета. В лагерях эту карту нужно было заполнять по месяцам. Потом по ней определялось, сколько пленных какой национальности в каком лагере находится и как их там содержат. Карта никоим образом не способствовала получению разведсведений, она лишь усилила бюрократическую бумажную войну в канцеляриях лагерей.
Одним из значительнейших событий за неполные два года войны явилось изменение в решении еврейского вопроса. Теперь евреев стали считать одной из малочисленных народностей СССР. Им не полагалось никаких привилегий в питании, быту и на рабочих местах. Они располагались в одних бараках с великороссами и трудились в одних рабочих бригадах бок о бок с представителями этой одной из самых больших национальностей в лагере.
В лагере № 32, действовавшем на территории 3-го армейского корпуса, к 31 января 1943 года насчитывалось 1450 пленных, из которых к так называемым национальным меньшинствам относили всего 252 человека, или 17,4 процента. Этот процент вырос за счет украинцев, потому что они составляли чуть ли не половину всего нацменьшинства пленных. Согласно данной статистике, великороссы составляли соответственно 80-85 процентов всех пленных нашей страны, что так же отвечало целиком и полностью структуре общества в Советском Союзе.
Финноязычных пленных было в этом лагере всего несколько, так как для них еще в первую военную осень был построен свой лагерь. Все пленные, находившиеся в этом лагере, служили переводчиками. К тому же некоторые пленные, родом из восточной Карелии, вступили в ряды Беломорского Братского батальона (Спецбат № 8), где обрели права и обязанности финских солдат. Этот батальон правительственные круги Финляндии и высшее военное командование в начале военных действий пытались использовать в качестве пропаганды. Хотели представить все таким образом, будто восточные карелы сами поднялись на борьбу с Советами и вот воюют теперь в рядах финской армии за освобождение родной земли от русских. Кто добровольно вступал в ряды финской армии, тот был обязан дать письменное обязательство воевать до конца военных действий.
Все офицеры и унтер-офицеры в Беломорском Братском батальоне были финнами, из рядового состава примерно лишь каждый четвертый был родом из беломорских карел. Большинство из них составляли переехавшие в 1920 годах в Финляндию "карельские беженцы". Этот батальон получил впоследствии официальный шифр "Спецбат № 8" в отличие от двух позднее укомплектованных братских батальонов, которые набрали из продавшихся немцам военнопленных.
В 1943 году в Финляндию насильно было перевезено около 60 тысяч ингерманландцев. В рамках этого перемещения было решено также перевезти в Финляндию и захваченных немцами финноязычных пленных, и гражданских лиц, оказавшихся тоже под немцами. К добровольному переходу этих людей всячески подталкивали многочисленными допросами, в которых принимала участие и государственная полиция.
Завезенная в Финляндию группа добровольцев была доставлена на место в декабре 1943 года. Большую часть разместили вначале в орглагерь для военнопленных № 2 в Наараярви. Там около 1100 мужчин захотели добровольно вступить в формирующийся Братский батальон № 3. Другая группа, которую составляли приехавшие в Финляндию цивильные и военнопленные, пошла на формирование Спецбата № 6. Прибывающих гражданских мужчин перевозили также и в восточную Карелию.
После курса начальной подготовки летом 1944 года батальоны приняли участие в боях в восточной Карелии. Оба подразделения, особенно Братский батальон № 3, показали себя ненадежными в бою - из их рядов на сторону русских перешло много солдат. Поэтому Братский батальон № 3 был выведен из числа прифронтовых подразделений в Раахе и подчинен 3-му финскому армейскому корпусу. Хотя он и был сформирован в основном из взятых немцами в плен, финское военное командование не считало их военнопленными, а считало добровольно примкнувшими к финской армии солдатами.
После подписания договора о перемирии это воинское подразделение доставило довольно много хлопот политическому и военному руководству Финляндии. Его надо было бы возвратить в СССР вместе с военнопленными, так как оно сплошь состояло из советских граждан. Но коль этого не произошло, то контрольная комиссия увидела в этом нарушение условий перемирия со стороны Финляндии. Так на самом деле, конечно, и было. Финляндия и без того зашла слишком далеко в основанной на расовой дискриминации классификации военнопленных, хотя было- известно, что это противоречит международным договорам. Вероятно, подобная практика диктовалась идеологическим единомыслием кругов, поддерживавших расовую дискриминацию, и военным руководством страны. Меновая торговля военнопленными в Финляндии была начата по приказу орготдела ставки 19 июня 1942 года.