ОКРЕСТНОСТИ ПЕТЕРБУРГА. Валаам: от апостола Андрея до игумена Иннокентия.

ПРИ ИГУМЕНЕ ЕФРЕМЕ.

"Исправления при Петре... возбудили много неудовольствия в среде благочестивых людей, а приверженцам старины давали повод к лишним толкам о гонении на православие. Но потом, особенно со второй половины XVIII столетия в этом важном деле стали поступать с большой осторожностью... При императрице Елизавете издан указ о заведении возможно приличных икон... по всем церквам".
(П. Знаменский. Учебное руководство по истории Русской церкви. СПб., 1896)

В 1749 году в монастыре появился новый руководитель — отец Ефрем. Биограф Ефрема сообщает, что тот "происходил из Олонецкого края, из духовного звания". В 1745 году он был пострижен в монахи в одном из Новгородских монастырей, затем служил при архиепископе Новгородском. В 1749 году его, удостоенного доверием начальства, назначили строителем Валаамского монастыря. В 1757 году возвели в сан игумена.
Когда Ефрем принял монастырь, тот находился в плачевном состоянии. Как следует из составленной в 1741 году епархиальной ведомости "Сколько новгородских епархиальных монастырей для службы Божией, престолов в каждом монастыре обретается и при многих ли ныне служба Божия совершается", в Валаамском монастыре было 2 церкви, пять престолов, но службы, за неимением иеромонахов, не проводились.
Положение не изменилось и в течение первых десяти лет настоятельской деятельности Ефрема. Известно, что в начале 60-х годов братия состояла из 18 престарелых монахов и послушников. По причине старости и слабости монахи не могли служить в церкви.
В это время на острове вновь обосновался белый священник, а с ним дьякон и четыре причетника с семьями. Монастырский историк XIX века (мы имеем ввиду книги "Валаамский монастырь и его подвижники", выходившие тремя изданиями с 1864 по 1903 годы, подготовленные в стенах монастыря без указания авторства и представлявшие собой официальную монастырскую трактовку событий его истории писал, что бельцы "нерадиво исполняли свои обязанности, только спорили с игуменом о доходах".
А вот как характеризует тот же историк отношения с местным населением в этот период: "Не оберегаемые никем, острова монастырские самовольно посещаемы были береговыми жителями, которые приезжали сюда для ловли рыбы и стреляния тюленей. От их неосторожности случались частые пожары в монастырских владениях".
Как видно, особым авторитетом среди местных жителей в первые годы настоятельской деятельности Ефрема монастырь не пользовался. Однако, к концу его жизни (1782 год), положение значительно изменилось к лучшему. Период его настоятельской деятельности является также одним из самых любопытных периодов монастырской истории. Попробуем понять и оценить результаты работы о. Ефрема по восстановлению былого авторитета и благосостояния монастыря на Валааме.
Вскоре после прибытия на остров Ефрем в 1751 году обращается за финансовой помощью к императрице Елизавете. На починку и постройку монастырских зданий, а также на церковную утварь и исправление иконостаса и образов Елизавета Петровна пожаловала 1000 рублей. Значительные средства предоставил монастырю Синод. В 50-е годы в монастыре ведется значительное строительство: перестроили или заново построили келейные здания, конюшенный двор, мельницу, амбары; монастырь обнесли оградой.
Увы, почти все постройки обновленного монастыря уничтожил катастрофический пожар 3-го апреля 1754 года. Удалось спасти всего несколько икон, часть церковной утвари и "малое количество книг". Из строений уцелела только часть монастырской стены и одна часовня.
Благодаря новым щедротам императрицы монастырь в ближайшие годы был восстановлен. Часть средств Ефрем использовал для написания новых икон взамен сгоревших. Тогда же, в 50-е годы был создан самый ранний из известных нам образов Сергия и Германа Валаамских чудотворцев.
Исследователи истории Валаамского монастыря уже задавались вопросом, почему до нашего времени не дошел ни один из атрибутов культа Сергия и Германа, широко почитавшихся в древности. То, что не сохранилось их "Житие" можно понять (есть мнение, что жизнеописания неканонизированных святых Сергия и Германа просто не существовало). Но почему не сохранилось икон с образами Сергия и Германа? Одним из объяснений может быть то, что их поглотило пламя пожара 1754 года. Но имелись ли во вновь образованном монастыре на Валааме старые иконы Сергия и Германа? И в каком состоянии находился культ валаамских чудотворцев и основателей монастыря в эти первые десятилетия существования монастыря на Валааме? На эти вопросы необходимо попытаться ответить, прежде чем обратиться к деятельности Ефрема по восстановлению культа Сергия и Германа, занимавшей, по всей видимости, центральное место в программе нового настоятеля по восстановлению позиций монастыря в Приладожье.
Бытописатели Валаамского монастыря считали культ Сергия и Германа тем "духовным основанием", на котором строилось все монастырское здание. Вообще святость валаамской земли определялась наличием в ней святых останков валаамских чудотворцев. Их мощи, по преданию, оставались на Валааме в скале, скрытые от врагов во время запустения монастыря. Такое представление устойчиво бытовало в XVII веке, например, в Тихвинском монастыре, в который ушла часть монахов с Валаама после разорения шведами их обители. Еще в 1696 году архимандрит Тихвинского монастыря призывал царей Петра и Ивана спасти эти мощи, перенеся их на российскую территорию. Он, очевидно, предполагал снарядить за границу России, на Валаам, на шведскую, стало быть территорию, специальную экспедицию для перенесения святых останков основателей Валаамского монастыря. Благо, что этому искреннему намерению не суждено было осуществиться, читаем мы в валаамских изданиях XIX века, ибо лишенный святых мощей, Валаам терял свою святость и надежду на возвращение монастыря.
Известно, что Иринарх, приступая к строительству первой церкви на Валааме, просил благотворителей делать взносы на возобновление монастыря именно ради Сергия и Германа. То есть мы можем сделать вывод о том, что святые Сергий и Герман валаамские почитались в XVII — начале XVIII века в Тихвинском и Кирилло-Белозерском монастырях.
Почитались они и в приписном к Кириллову монастырю — Васильевском монастыре, куда после разорения Валаама переместилось наибольшее число валаамской братии. Но, по всей видимости, культ Сергия и Германа угасал среди васильевских монахов. Во-первых, для местного староладожского населения он был чужим и не относился к местным святыням, равно как и к общерусскому почитанию. Поддержание культа Сергия и Германа происходило в узком кругу васильевских монахов. На протяжении XVII века этот круг постепенно сужался. Уже было отмечено, что к последней четверти XVII века братия монастыря состояла из 3-х человек. Надо учесть и то, что примерно к середине XVII века в числе братии Васильевского монастыря по причине смерти от старости, вероятно, не оставалось выходцев с Валаама, живых носителей Валаамской традиции.
Любопытное замечание о преемственности валаамской традиции новыми насельниками Валаама XVIII века сделал в середине XIX века известный церковный автор и благочинный Валаамского монастыря, хорошо знавший его историю, епископ Игнатий (Брянчинов). Он определенно писал, что строителями нового монастыря на Валааме были иноки кириллово-белозерские.
С начала строительства монастыря в 1719 году и вплоть до 50-х годов XVIII века мы не имеем практически никаких определенных свидетельств о почитании святых Сергия и Германа на Валааме. Судя по описям монастыря, при Иосифе Шарове там не имелось ни одного культового сооружения в их честь, хотя, казалось бы, именно с увековечивания памяти о них и должен был начинать свою деятельность новый монастырь. Нет упоминаний о Сергии и Германе и в имеющейся в нашем распоряжении переписке Шарова с Иринархом, и в письмах епископа Ааарона, не говоря уж об указе Меншикова. Не упоминаются имена Сергия и Германа как, казалось бы, авторитетное свидетельство значимости монастыря и в материалах следствия и допроса Иосифа Шарова в Синоде.
Еще одно любопытное свидетельство наводит на размышление. Это рассказ о чудесном спасении Иосифа Шарова от гибели в волнах Ладожского озера, сохранившийся в монастыре в записи, сделанной в XVIII веке, и изданный в 1792 году валаамским монастырем отдельной назидательной книжкой. Назидательность в ней заключается в следующем: чтобы спастись от потопления, следует обращаться за помощью с молитвой к Господу и святым, как это произошло в случае с Иосифом Шаровым.
Шаров обращался за помощью в молитве к Богородице и святому Николаю. Надо думать, что записи чудесных событий при Шарове велись. Но почему отсутствуют записи чудес, производимых Сергием и Германом, на что должны бы быть направлены усилия монархов, видевших в культе валаамских чудотворцев "духовное основание" монастыря?
Обновление религиозной жизни, начатое при Петре I, предусматривало новое отношение к святым и чудесам, ими творимым. В 1716 году, когда архимандрит Иринарх решился на строительство монастыря на Валааме, вышло так называемое "Руководство для архиереев". В нем церковному руководству предписывалось наблюдать, чтобы в епархиях "чудес" не вымышляли. В 1721 году был принят в качестве церковного закона "Духовный Регламент", запрещавший всякие "непотребные церемонии", "сумнительные мощи святых" и такие же иконы. "Регламент" обязывал церковников "смотреть истории святых, не суть ли некия от них ложно вымышленные, сказующие чего не было". "Бездельные и смеху достойные" чудеса предписывалось "обличить и запрещению предать со объявлением лжи во оных обретаемой". Таким образом происходил пересмотр "историй святых".
Ясно, что истории святых Сергия и Германа, будь они созданы и преданы огласке, как раз попадали под категорию сомнительных. Об официальном восстановлении почитания валаамских чудотворцев не могло быть и речи. Новым насельникам Валаама оставалось либо отказаться от "непотребных церемоний" в их честь, либо отправлять их тайно. Вспомним, что "колоднику" Иосифу Шарову пришлось держать ответ о состоянии монастыря перед самим Феофаном Прокоповичем, главным гонителем сомнительных святых.
Было бы несправедливо обойти вниманием предание, родившееся в стенах монастыря в XVIII веке, о почитании святых Сергия и Германа на Валааме во время шведской оккупации Карелии и запустения монастыря.
Некий финский крестьянин-лютеранин, переселившийся с материка на Валаам, нашел могилу Сергия и Германа и каким-то образом попытался надругаться над святыми мощами их. Но только он приступил к этому неблаговидному занятию, как мгновенно заболел расслаблением членов. И только после молитв и просьб о помиловании, святые простили его и он выздоровел. В честь своего чудесного избавления крестьянин построил над могилой старцев часовню.
Строение, очевидно, благополучно простояло до 1715 года и ее нашел на острове капитан Доможиров (?). Но при допросе Шарова в Синоде в 1736 году обнаружилось, что в 1719 году, когда он прибыл на остров, там никакой часовни не было, как отсутствовали и переписанные Доможировым местные жители. Вряд ли Шаров обманывал следователей, заявляя, что ничего не знает об этой часовне. Его ответ легко было перепроверить, "нажав" на его товарища, доставленного с острова вместе с настоятелем.
Следует думать, что часовня, найденная Доможировым, была упразднена в связи со строительством на этом месте новой монастырской церкви. Но если настоятель нового монастыря Шаров не знал о существовании этой часовни, якобы, отмечавшей могилу со святыми мощами Сергия и Германа, то вряд ли выбор места под строительство монастырского собора определялся местонахождением святых мощей Сергия и Германа. Очень может быть, что вновь пришедшие на Валаам монахи Кириллово-Белозерского монастыря даже и не представляли себе, что строят церковь на мощах валаамских чудотворцев.
Но любопытно отметить, что по ведомостям Новгородской епархии в 1739—1741 годах в монастыре числится какая-то часовня, находящаяся "под церковью". Важно отметить, что она, по всей видимости, располагалась на том месте, где на плане монастыря 1751 года указано место погребения святых мощей Сергия и Германа. Иного назначения часовни, кроме как в честь валаамских чудотворцев, трудно предположить.
Вероятно, в период между 1736 годом (допрос Шарова в Синоде) и 1751 годом (составление плана монастыря) в монастыре были сделаны шаги по укреплению культа "валаамских начальников". Благо, что изменение внутриполитической обстановки в империи, произошедшее в этот период, благоприятно отразилось на состоянии культовой практики церкви. Восшедшая на российский трон в 1741 году Елизавета Петровна отказалась от жесткой линии Петра в отношении "сумнительных святых".
План монастыря 1751 года был составлен в то время, когда Ефрем, недавно назначенный настоятелем монастыря, приступил к его реконструкции. "Экспликация" к плану является для нас первым со времени строительства монастыря документальным свидетельством почитания культа святых Сергия и Германа. Здесь впервые зафиксировано представление о том, что Преображенский собор построен на мощах валаамских чудотворцев. На "Экспликации" под литерой "А" обозначена: "Церковь Преображения Господня с двумя пределами. Перед оной предел Евангелиста Иоанна Богослова. Другой Андрея Первозванного. А под оной же церковью мощи Преподобных Сергия и Германа валаамских чудотворцев".
Итак, утверждение культа Сергия и Германа в сооружениях монастыря, как и написанные иконы в их честь свидетельствуют о восстановлении и укреплении культа, произошедшее при Ефреме.
Когда после пожара 1754 года Ефрем отстроил новый Преображенский собор, то он не ограничился ссылкой на то, что собор построен на мощах Сергия и Германа. Как явствует из плана монастыря 1757 года, составленного в связи с восстановлением монастырских строений после пожара, в новом соборе уже имелся придел во имя святых Сергия и Германа. Это было первое культовое сооружение в честь валаамских чудотворцев и легендарных основателей монастыря.
Капитан Яков Мордвинов, побывавший в монастыре в 1777 году, свидетельствовал, что в соборной церкви имеется придел во имя Сергия и Германа, "где и мощи Преподобных под спудом, а сверху сделаны раки, и на раках положены живописные их образы".
Во всем этом мы видим целенаправленную деятельность Ефрема по восстановлению культа святых валаамских чудотворцев.
Капитан Мордвинов оставил также любопытное описание одного из интересующих нас "объектов" Валаамского архипелага (ныне называемого островом Святым), а на нем — самого загадочного на всем архипелаге сооружения, так называемой пещеры.
Вот как описывал Мордвинов свое посещение этого островка:
"Пристали к берегу (где) крест деревянный... В половине горы часовня деревянная, и в ней образы. Часовня поставлена и образы писаны при игумене Ефреме. Позади той часовни пещера в каменной горе... Проход в нее тесен и проходили на коленях. Вошед в пещеру можно стоять двум человекам. В оной стоит деревянный небольшой крест и лежат небольшие два камня".
В этой пещере, по утверждению Мордвинова, "спасались преподобные", то есть Сергий и Герман Валаамские.
Судя по сообщению Мордвинова, при Ефреме на острове Святом появился целый культовый комплекс. Но если происхождение часовни ясно, то возникновение пещеры как места подвижничества основателей Валаамского монастыря — явление загадочное.
Что же представляет собой пещера? Это неглубокая расщелина в скале, стены которой продолжены и выложены бутованным камнем; крышей ей служит каменный блок из тесаного гранита, положенный на стены. В таком виде пещера дошла до наших дней и, безусловно, не могла существовать до XVIII века хотя бы потому, что, как утверждают лихенологи, лишайники на стенах пещеры весьма молоды, и указывают на довольно поздний характер строения.
Сейчас на крыше пещеры находится деревянный крест с надписью "построена мелница и крест вырезан месяца апреля 1759 году". При том, что Я. Мордвинов подробно описал свои прогулки по острову, он ни словом не обмолвился о существовании на островке мельницы. По плану, сделанному в 1751 году нам известно, что мельница стояла в нескольких десятках метров от усадьбы монастыря, причем, предполагалось строительство на том же месте новой мельницы. Нахождение же ее на островке, в глухом районе монастырской территории, представляется просто невероятным.
Может быть крест был вырезан и поставлен сначала вблизи вновь построенной на усадьбе монастыря мельницы, а затем кто-то перенес его сюда, на островок, к пещере? Но может быть, именно этот крест и имел в виду Мордвинов, описывая комплекс строений на Святом острове, а надпись на кресте с упоминанием строительства мельницы и установки самого креста — это лишь отметка о двух событиях в монастырской жизни, совпадающих по времени?
В любом случае, важно отметить, что дата, вырезанная на кресте, и свидетельство Я. Мордвинова о существовании культового ансамбля на Святом (часовня построена при Ефреме) заставляют нас присмотреться к игумену Ефрему как весьма вероятному строителю и самой "пещеры".
Ясно, что пещеру выдумать без всякого на то основания невозможно. Таким основанием прежде всего мог быть некий природный "намек" на пещеру: неглубокая расщелина в скале (подобные "намеки" достаточно часто, кстати, встречаются в разных местах Валаамского архипелага).
Чье-то воображение возможно приняло расщелину за пещеру. Но чтобы счесть ее местом подвижничества основателей Валаамского монастыря — Сергия и Германа — одного воображения недостаточно. Для этого должно было существовать представление о такой форме жизни Сергия и Германа на Валааме. Приходится предположить, что тот, кто сооружал и достраивал "пещеру", руководствовался какими-то знаниями о прошлом монастыря.
Впрочем, сооружая "пещеру", Ефрем, возможно, руководствовался самыми общими представлениями о значении пещер в развитии христианства, восходящими к библейской традиции. Ефрем был по всей видимости, просвещенным в церковном отношении монахом — он служил в Новгородских монастырях и ряд лет при архиепископе Новгородском. Он, безусловно, представлял себе, какой авторитет создает монастырю, как сказать, пещерная традиция христианства, воспроизведенная на Валааме. С пещерами были связаны деяния Иисуса Христа и его апостолов, в катакомбах, пещерных храмах и монастырях зарождалось первоначальное христианство. Пещерная традиция пришла на Русь — с пещер начиналась Киево-Печерская лавра — и достигла севера — появился Псковско-Печерский монастырь. В пещеры удалялись от мирской суеты пустыннолюбивые иноки, основывавшие затем свои монастыри, в том числе выходцы с Валаама — Савватий Соловецкий, Корнилий Палеостровский и другие.
И если есть пещеры на Соловках, в Палеостровском монастыре, во многих других монастырях, которые гордятся этими свидетельствами своего заслуженного прошлого, то они должны быть и на Валааме. Возможно, так размышлял Ефрем, сооружая "пещеру" на святом острове и "поселяя" туда основателей Валаамского монастыря.
На одном из планов монастырских территорий 1780-х годов островок с "пещерой" помечен названием "Старый Валаам". Это название дано, без сомнения, при Ефреме и, видимо, соответствовало представлению игумена о том, что отсюда начинался Валаамский монастырь. Заметим, однако, что строительство монастыря в древности на непригодном для автономного проживания и освоения окружающей территории островке было просто невозможным. И Ефрем не мог не понимать этого. Однако, он построил пещеру и соотнес остров Святой с местом основания Валаамского монастыря. Возможно, какие-то легенды об этом событии все же бытовали среди местного населения восточного Приладожья. Уж больно многозначительно звучит название этого крохотного островка — Святой, Pyhasaari —по-карельски и по-фински. (Впрочем, это название остров мог получить и после сооружения на нем культового ансамбля в память о Сергии и Германе).
В любом случае, Ефрем не случайно соорудил на этом островке культовый ансамбль. В XVIII веке, как и раньше, по цепочке островов, в ряду которых находился о. Святой, проходил путь местного населения на Валаам с восточного побережья Ладожского озера. Зимой по этому пути шли в монастырь пешком по льду или на лошадях, летом — на лодках и судах. По этому же пути, кстати, прибыл на Валаам, капитан Яков Мордвинов "со товарищи". На подходе к Валааму культовый ансамбль острова Святой привлекал к себе богомольцев и путешественников; пещера как место подвигов основателей монастыря Сергия и Германа будила религиозное воображение людей и поднимала авторитет Валаамской обители.
К периоду настоятельской деятельности Ефрема относятся свидетельства о многочисленных попытках наладить духовную связь с местным населением и тем самым обеспечить монастырю помощь в строительной и хозяйственной деятельности. Вот любопытный рассказ о чудесах Сергия и Германа, явившихся богомольцам-странникам на их пути в монастырь — он был записан при Ефреме.
Два прибрежных жителя Олонецкой губернии шли ранней весной по льду на Валаам. Неожиданно, сильный ветер взломал лед и разметал его по озеру. Трое суток бедняки носились на небольшой льдине по необозримому пространству озера. Они молили святых Сергия и Германа о помощи. "Внезапно нашло на них оцепенение и в это время явились им два свято-лепные старца, которые, успокоив их близким спасением, повелевали, в благодарность за сие, по прибытию в Валаамскую обитель, воздать молебное пение перед иконою Пресвятая Богородицы, нарицаемой Смоленский и находящейся в монастырской чернорабочей избе (подчеркнуто нами. — Авт.). Удивленные странники попросили иноков: кто вы и как попали к нам на эту льдину? — "Мы Валаамские старцы Сергий и Герман...". Погибавшие очнулись с радостными чувствами... Взорам их представился Валаамский монастырь, у подножия которого стояла их льдина".
Рассказчик добавляет, что благочестивые люди исполнили волю валаамских чудотворцев — отпели молебен Пресвятыя-Деве и угодникам Божиим Сергию и Герману". И более того, в благодарность за покровительство валаамских святых "признательные странники год трудились безвозмездно в святой обители".
Записи чудес Сергия и Германа начинают появляться в монастыре при Ефреме. Слухи о чудесах Сергия и Германа, конечно, распространяются и среди местного населения. Пересказанная нами запись рассказа о чудесном покровительстве валаамских святых местным жителям свидетельствует также о том, как благодаря культу Сергия и Германа привлекалось к работам в монастыре местное население.
Благодаря усилиям Ефрема монастырь значительно укрепил свое положение в северо-западном Приладожье. При Ефреме на Валааме у стен монастыря ежегодно собиралась ярмарка, ставшая вскоре одной из крупнейших во всей Карелии. Сюда съезжались жители побережья Ладожского озера: западного — "финского", восточного — "карельского", южного — "русского". Ярмарка, бывшая ежегодным событием для всего Приладожья, немало способствовала привлечению местного карельского населения к монастырю и православию. Купечество жертвовало средства на развитие монастыря.
О большом количестве жертвователей и их происхождении свидетельствует Синодик, составленный при Ефреме. Среди "разных господ и всякого чина людей" — благотворителей и помощников монастыря — упоминается большая группа петербургских купцов. Широко представлены олончане и купцы города Ладоги. Ряд имен принадлежит священнослужителям Олонца и Олонецкого уезда — связь с ними была обусловлена происхождением Ефрема. Особенно важно отметить, что в числе "рода благодетелей и жертвователей" находятся многочисленные жители Кексгольмского уезда, в том числе — Сердобольского погоста и местностей северо-западного Приладожья: Суйстамо, Импилахти, Суоярви и Салми. Последние населяли ту административную территорию, к которой относился и Валаамский монастырь и где восстановить свой авторитет было труднее всего, поскольку общественная жизнь этой области была освящена лютеранской церковью.
Однако, начинавший выходить из потерянного состояния монастырь в 60-е годы XVIII века подвергся новым испытаниям в связи с церковной реформой, проведенной императрицей Екатериной II в 1764 году. В результате секуляризации значительной земельной собственности был нанесен чувствительный удар по монастырскому землевладению, доходам и материальному благополучию церкви.
Монастыри, лишенные основных источников своих доходов, переводились на государственное содержание. Поделенные на три класса, они получали в соответствии с установленным для каждого количеством монахов, так называемые штатные средства. Более половины монастырей не получили их, оставаясь как бы "за штатом". Им оставалось существовать за счет "доброхотных дарителей" и исполнения треб. Наиболее слабые и незначительные монастыри перевели на положение приходских церквей или вовсе закрыли.
Среди тех, кто не получил штатного содержания, оказался и Валаамский монастырь. Он, правда, не был закрыт, но отныне, лишенный крестьян и угодий, мог надеяться лишь на взносы благочестивых почитателей валаамских чудотворцев да на труд собственных монахов.
Немощная братия монастыря, конечно, не могла справиться с работами. "Тогда, — сообщает монастырский историк, — обитель пришла в крайний упадок: некому было обрабатывать полей, рубить дрова и справлять другие монастырские работы".
В это время по неизвестным причинам Ефрем покидает Валаам и отправляется на жительство в Соловецкий монастырь. Затем он оказался в Александрово-Свирском монастыре. Наконец, спустя два года, митрополит Санкт-Петербургский Гавриил, в ведении которого после очередного административного преобразования оказывается монастырь, возвращает Ефрема на Валаам. С 1771 и до смерти в 1782 году Ефрем — вновь игумен Валаамского монастыря.
Завершая наш краткий очерк развития монастыря при игумене Ефреме, обратим, внимание читателя на два момента.
Первое. Начало подлинного возрождения монастыря и восстановление его тесной связи с местным населением было положено благодаря культурно-церковной и хозяйственной деятельности олонецкого уроженца игумена Ефрема. Будучи местным жителем, выросшим к тому же в семье православного священника, он в немалой степени являлся носителем традиции, связывающей Валаам и приладожское население. В возрождении этой связи особую роль сыграл культ Сергия и Германа, который восстанавливал Ефрем — он, безусловно, знал особенности почитания этих святых среди местного населения и следовал им. Иными словами, личные качества Ефрема, его местное происхождение стали важным условием в развитии монастыря. Благодаря Ефрему наметилась тенденция восстановления Валаамского монастыря в качестве центра православной культуры в северном Приладожье, каким он являлся в прошлом.
И второе. Игумен Ефрем заложил важный принцип в основу последующего формирования структуры монастырского комплекса, на древней и богатой историческими событиями земле. Игумен соотносил легендарную память о прошлом монастыря с одной из валаамских местностей и строил здесь культовые сооружения, явившиеся памятниками прошлому. Такими памятниками становились Преображенская церковь, построенная Ефремом, якобы на мощах святых Сергия и Германа, и культовый ансамбль на о. Святом, где в "пещере", якобы, жили в древности основатели Валаамского монастыря старцы Сергий и Герман. Такой опыт, используя современную терминологию, являлся опытом "музеефикации" Валаама, предпринятым в связи с отсутствием на архипелаге древних сооружений и рукописных памятников, документировавших исторический путь монастыря и его миссию в Карелии. А основанием для подобной "музеефикации" становились легенды, предания и религиозное воображение.