ОКРЕСТНОСТИ ПЕТЕРБУРГА. Валаам: от апостола Андрея до игумена Иннокентия.

"Я ВСЕ СДЕЛАЮ ВАМ..."

"Раз, летом 1852 года, покойный император Николай Павлович, в каком-то разговоре с графом Протасовым .. заметил:
— .. Брат Александр был там, и я помню, что монастырь произвел на него сильное впечатление.."
(Н. С. Лесков. Таинственные предвестия)

В 1808—1809 годах произошло последнее в истории военное столкновение между Россией и Швецией на арене традиционного соперничества, в Финляндии. В результате победы России Финляндия была присоединена к империи в качестве автономного государственного образования — Великого Княжества Финляндского. Тем самым Швеции был нанесен решающий удар по ее восточным интересам, восходящим к крестовым походам XII—XIV веков.
Стремясь закрепить успех и расположить к себе население завоеванного края, Александр I предоставил княжеству внутреннюю самостоятельность, гарантировал неприкосновенность законов, действовавших в Финляндии со шведских времен. В конце 1811 года он предпринял новую акцию "великодушия", присоединив ко вновь образованному княжеству Выборгскую губернию, называемую также "Старой Финляндией" (имелось в виду, что эта область вошла в состав империи еще в результате Северной войны и последующих войн XVIII века). В результате православные жители губернии слились с населением княжества.
В восточных районах Выборгской губернии, северо-западном Приладожье, получивших в Финляндии название Пограничной Карелии, а в России — Финляндской Карелии, сосредоточилось большинство православного населения княжества, представленное в основном православными карелами. Их называли финляндскими карелами, в отличие от так называемых российских, проживавших в Архангельской и Олонецкой губерниях, в том числе и на восточном побережье Ладожского озера. Граница, таким образом, вновь поделила карельское население России, как это произошло после Столбовского мира в 1617 году.
Деятельность Валаамского монастыря с момента его перевода в Финляндию была официально организована в пределах Пограничной (финляндской) Карелии. Православное население этого района находилось в ведении Санкт-Петербургского митрополита. Для православного карельского населения Финляндии Валаамский монастырь в последующие десятилетия превратится в подлинный центр православной карельской культуры, а культ святых Сергия и Германа станет особо почитаемым.
Вместе с тем, связь Валаамского монастыря с востоприладожским населением станет постоянным предметом заботы монастырского руководства, — она будет укрепляться и через границу между Финляндией и Россией. Граница останется достаточно открытой и не будет препятствием для взаимоотношения православных верующих финляндской и российской Карелии. Валаамский монастырь, интегрировавший на архипелаге православную жизнь населения северо-западного и восточного побережий Ладожского озера, превратится в центр православной культуры всей приладожской Карелии.
Но в первые годы своего пребывания в границах Финляндии Валаамский монастырь с трудом приспосабливался к своеобразным условиям, в которых ему приходилось существовать. Действие финляндских законов, утверждавших резко отличавшиеся от российских государственно-правовые нормы, автоматически распространялось на православных. Законы, в частности, отказывали православным и их организациям в участии в общественной жизни, создавали препятствия в культовой практике, ограничивали права собственности.
Царь и церковное руководство России, очевидно, не представляли всей проблематичности устройства православной общины в финляндском обществе, по крайней мере, не подготовили ее перевод в границы княжества в правовом отношении. Неподготовленность этого мероприятия обнаружилась сразу. Так, весной 1812 года растерянный игумен Иннокентий обратился в епархию с первым проблемным вопросом — речь шла о доставке хлебных припасов из России. В связи с запретом, наложенным российским правительством на вывоз хлеба из России в Финляндию, монастырь не мог обеспечить пропитание братии. Епархиальный архиерей ходатайствовал перед Обер-прокурором Синода об исключении из установленного порядка Валаамского монастыря. Дело рассматривалось в Комитете Министерств и решилось в пользу обители.
Центральное правительство не имело права вмешиваться во внутреннюю жизнь края, им обладал только сам император. Ему и предстояло устроить православную общину в иноверческой Финляндии, что означало — привести ряд финляндских законов в соответствие с интересами православной церкви России. Император как глава церкви являлся "верховным хранителем и защитником господствующей веры и блюстителем православия и всякого церкви святой благочиния", а в финляндских условиях — единственным гарантом благополучия православной общины. С другой стороны, влияние императора в княжестве и его личный авторитет (едва ли не важнейший инструмент управления краем), зависели от его способности сохранить традиционный общественный уклад лютеранской Финляндии. Такое двойственное положение заставляло Александра I и его преемников искать компромиссные пути решения проблемных вопросов, к числу которых относилось и положение православной церкви в лютеранском обществе.
Однако, поначалу финнам пришлось поступиться своими интересами. В обход финляндской законодательной практики последовал ряд царских указов, обеспечивающих первоочередные права православия и православных. Такое положение не устраивало финляндскую сторону. Статс-секретарь по делам Финляндии предложил Александру I вернуть ряд православных районов Выборгской губернии в границы империи. Проект не был одобрен: потеря "наиподданных" среди подданных финляндцев не отвечала интересам самодержавия.
Хотя стремление уравнять в правах православных и лютеран не может восприниматься как насильственная акция в отношении княжества, в то же время надо отметить, что Александр I уже вошел в конфликт с основными законами Финляндии, им же гарантированными.
Эти законы, в частности, запрещали существование на территории Финляндии любых монастырей, а тем более владение ими земельной собственностью. Таким образом, уже само помещение Валаамского монастыря в границы Финляндии становилось нарушением закона. Этим и определялось своеобразное положение монастыря на протяжении всего периода автономии Финляндии, вплоть до 1917 года.
Понятно, что православная обитель, поставленная в столь необычные условия, ожидала покровительства верховной власти России и, надо сказать, ожидания монахов вполне оправдались. Незабываемым событием для братии явилось посещение Валаама Александром I — с этим визитом монастырь связывал большие надежды.
Совершая поездку по Финляндии, в августе 1819 года высочайший гость пожаловал на остров. В то время авторитет царя, "победителя Наполеона", "миротворца" и "спасителя Европы" был чрезвычайно высок в Финляндии. В заслугу Александру в крае ставили то, что он впервые в истории Финляндии пре
доставил ей государственность. Финляндцам импонировало и то, что русский царь назвал их, опять же впервые, "нацией". Приезда императора ожидали в Финляндии с особыми надеждами на то, что он, по слухам, намеревался вновь открыть работу финляндского сейма, сословного парламента. Надежды, правда, так и остались надеждами, но пребывание Александра I в Финляндии в 1819 году стало крупным и надолго запомнившимся политическим событием.
Приезд царя на Валаам был обставлен весьма своеобразно. Александр прибыл на остров в лодке, без обычной свиты, а лишь в сопровождении камердинера и одного из валаамских монахов, предварительно распорядившись, чтобы "встречи никакой не делать" и "принимать как... путешественника".
Монастырские издания разных лет подробно описывали пребывание императора в монастыре, восхищаясь его "благочестием и кротчайшим смирением".
Царь просил благословения у каждого иеромонаха, "целуя у каждого руку, но никому своей не давая", "кланялся всей братии", монахам же запретил кланяться своей особе, — сообщает книжка "Валаамский монастырь и его подвижники". На второй день "император прежде всех изволил придти к заутрене, когда пономарь едва успел отпереть церковные двери". Посетив пустыньку одного из отшельников, император "почти ползком прополз под изгородь, говоря: "Ведь я солдат". Монарх запросто рассказывал монахам о себе. Бывало и такое:
"Государь уронил перчатку; монах Савватий подошел, чтобы поднять ее, но, заметив это, государь поспешно поднял ее сам и оборотясь к монаху, низко поклонился ему". А на вопрос подслеповатого монаха, не узнавшего царя, "Кто сидит рядом со мною?", Александр скромно ответил — "путешественник".
Как подчеркивает монастырский историк, Александр I посетил Валаамский монастырь по окончании "многотрудных дел в Европе". Действительно, царь все еще находился под впечатлением победы над Наполеоном и установления нового европейского порядка, в котором Россия и российский император играли особо важную роль. Тема войны 1812 года не была забыта и в беседах Александра с валаамскими монахами. Однако, в представлении царя Россия одержала победу не благодаря патриотическому подъему русского народа и полководческому таланту М. И. Кутузова, а волей божественного провидения. Лишь так можно толковать слова монарха, записанные монахами:
"Неприятельские армии разных наций были сильнее нашей; один Бог после многих советов вразумил нас вести войну отступательную, далее внутрь России. Неприятель разграбил нашу землю, много причинил нам вреда и убытка; но и то Бог же допустил для того, чтобы смирить нас. Когда же угодно было помиловать нас, он и помиловал удивительным образом. Не мы побеждали врагов, а он!".
Царь сообщал, что и сейчас он принимает различные государственные решения при помощи и по совету Бога. Может быть, Александр I таким образом желал объяснить инокам, как Валаамский монастырь вместе с Выборгской губернией оказался на территории Финляндии? На Валааме были все основания ожидать какого-то разъяснения по этому вопросу...
Умонастроение Александра I, проявившиеся в его поведении и высказываниях на Валааме, вполне объясняет историографа царствующего дома Романовых Великого князя Николая Михайловича, оставившего "опыт историографического исследования" жизни и деятельности Александра. Николай Михайлович писал, что с начала Отечественной войны 1812 года царь "стал религиозным, что до этого замечалось мало", что в 1818—1819 годах состояние Александра характеризовали "душевное беспокойство" и "горячка по всем отраслям внутренней и внешней политики". "По-видимому, Александр Павлович поставил в основу всех мероприятий то религиозное откровение, которое, по его понятиям, осветило ум и сердце, не только как человека, но и как правителя", — продолжает историк. А после 1821 года и до кончины, заключает Великий князь, "наступил полный маразм в характере" государя.
Вероятно, пребывание Александра на Валааме может служить иллюстрацией вышеизложенного "политического портрета" императора, вышедшего из-под пера родственника.
Говоря о причинах перевода Выборгской губернии в состав Финляндии, Великий князь писал, что "государь хотел показать, что ему любо делать опыты либерализма" и что эта акция поставила перед его преемниками трудноразрешимую проблему. Добавим, что валаамские монахи расценивали положение родной обители тоже как проблематичное и вправе были ожидать от верховной власти России необходимых мер, направленных на укрепление положения монастыря в лютеранском обществе. Посещение монастыря Александром оказалось как нельзя более кстати. Отныне авторитет императора, лично посетившего обитель и удивившего валаамцев своей особой почтительностью, проявленной к монастырю и его святыням, был поставлен на службу валаамской монашеской общине.
Еще будучи на острове, Александр I неоднократно повторял, "чтобы о всех нуждах монастырских написать записку, прислать в Петербург... для вручения его величеству". А игумену Иннокентию было предложено при посещении столицы, непременно навещать царя.
Что же попросил Иннокентий у царя, какие нужды заботили игумена более всего? Вот что мы узнаем из донесения Иннокентия санкт-петербургскому митрополиту о посещении Валаама Александром I:
"...Узнав о нуждах наших касательно преподобных Сергия и Германа Валаамских чудотворцев, о внесении их в церковные месяцесловы (выделено нами. — Авт.), о прибавке штата на 15 человек и об освобождении пошлин с судов монастырских, проходящих с грузом в Петербург... изволил Его Величество сказать: "Я все сделаю Вам". Спустя два месяца после обещания данного царем, Синод исполнил волю императора и постановил внести день памяти Сергия и Германа во все церковные месяцесловы. Тем самым был выполнен важнейший пункт программы игумена Иннокентия — возрождение культа валаамских чудотворцев. Отныне во всех церквах России легендарные основатели Валаамского монастыря почитались как общерусские святые.
Император превзошел самые смелые ожидания монастырского руководства. Он возвел монастырь в I класс с соответствующим повышением штатных сумм. По личной инициативе основал для монастыря подворье в Петербурге и построил там церковь, которую сам неоднократно посещал в ходе своих прогулок по столице. Из государственной казны на строительные работы для монастыря было отпущено около 60-ти тысяч рублей, не считая церковной утвари и облачений. Игумен Иннокентий получил от царя золотой наперсный крест с бриллиантами.
На следующий год после приезда царя на Валаам игумен Иннокентий распорядился отлить колокол весом в 550 пудов и укрепить его на колокольне собора. Прочтем надпись на этом замечательном памятнике, к счастью сохранившемся до наших дней: "Вылит сей колокол на острове Валааме при державе благочестившейшего государя императора Александра Павловича и супруге его Елисавете Алексеевне...". На колоколе был помещен также медальон с рельефным изображением Сергия и Германа. Так в звуке монастырского колокола сливались воедино культ царя, монастырского благодетеля, и культ валаамских чудотворцев, основателей монастыря.
Теснейшая связь царствующего дома с монастырем была запечатлена также на иконах с изображением святых Сергия и Германа. Иконописец вложил в руки св. Сергия свиток со словами "Братие покоряйтеся благоверным царям и великим князьям". Подобные иконы, во множестве попадавшие в церкви и дома приладожского населения, укрепляли авторитет царствующих особ, которые в свою очередь как бы "подпирали" авторитет святых Сергия и Германа, а вместе с ними и Валаамского монастыря.
Приезд Александра I на Валаам положил начало непосредственным отношениям представителей царствующего дома с монастырем, которые часто посещали обитель и оказывали ей всевозможное покровительство. В последующем цари и Великие князья неоднократно лично участвовали в урегулировании возникавших споров монастыря с финляндским правительством и тем самым способствовали благополучному его "вживанию" в финляндское общество. В честь посещений и благодеяний членов царской семьи и других представителей дома Романовых монастырь ставил часовни и поклонные кресты, трепетно хранил в ризнице многочисленные предметы, из личного обихода августейших особ.
В ризнице хранился и так называемый монахами "как бы последний священный и загробный дар" императора Александра.
После смерти Александра I по высочайшему повелению в монастырь были переданы на хранение предметы траурного убранства погребальной процессии умершего императора. Это был весьма символичный жест со стороны нового монарха, отправившего валаамским монахам в память о благодетеле "покров золото-серебрянной парчи, покрывавший Благословенного во все время печального провождения тела", "подушку из-под его короны", "шесть бронзовых ножек из-под гроба" и колокол, отлитый из "мишурных галсов, бахромы и кистей от убранства церквей".