Статью предоставил Петр Рекалин

Валаам: от апостола Андрея до игумена Иннокентия.

© А. М. Спиридонов, О. Я. Яровой

Издательство "Прометей", Москва, 1991 год


О. НАЗАРИЙ И ЕГО "ПОМОЩНИК" О. ИННОКЕНТИЙ.


"Обитель сия давно бы могла быть каменная... Видно тогдашние монахи лучших жилищ не заслуживали... Нынешние, напротив того, пустынники заслуживают лучшую обитель; они ведут жизнь трудолюбивую... Строитель Назарий во всех работах равное с другими принимает участие".
(Н. Я. Озерецковский. Путешествие по озерам Ладожскому и Онежскому)


Выборгская губерния, в составе которой находился Кексгольмский уезд и вместе с ним Валаамские монастырские острова, занимала особое положение в российской империи. Население губернии, в большинстве своем лютеранско-финское, жило в XVIII веке по законам, оставшимся от времен шведского владычества этой областью. Стремясь преодолеть обособленность губернии от империи, российское правительство в 70-х—80-х годах предприняло проведение в губернии целого ряда административных реформ. Наряду с этим было обращено внимание на слабое положение православной церкви в этой области. Тогда и Валаамский монастырь, находившийся после секуляризации земельной собственности в плачевном состоянии, привлек внимание церковного руководства, а след за ним и Екатерины II.
Слабость православной церкви в Выборгской губернии характеризовалась хотя бы тем, что в культовой практике православия в этот период едва не был принят лютеранский катехизис, переведенный на карельский язык. Церковное руководство согласилось было на такой шаг, чтобы как-то компенсировать отсутствие церковной литературы для карельского населения области. Правда, прихожане сами отвергли лютеранский учебник.
Понятно, что подобная обстановка требовала принятия мер по ее преодолению. И наряду с другими мерами по усилению православия в области особое внимание было уделено укреплению Валаамского монастыря. Теперь не только валаамские игумены, но и высшие церковные власти обнаружили стремление восстановить былой авторитет обители и превратить ее в центр православной культуры приладожской Карелии.
Внимание к Валаамскому монастырю объяснялось и политическими причинами. В 80-х годах Екатерина II возвела монастырь во III класс, поставив его таким образом на государственное содержание. В 90-х годах Павел I значительно расширил земельные угодья монастыря. Под свою опеку взял монастырь виднейший иерарх Русской православной церкви того времени, стоявший вблизи трона митрополит Санкт-Петербургский Гавриил.
В 1782 году после смерти игумена Ефрема строителем в монастырь был назначен монах Саровской пустыни отец Назарий. Он слыл опытным хозяйственником и строителем, и ему митрополит Гавриил поручил перестройку монастыря — деревянные строения предполагалось заменить каменными.
Назарий блестяще справился с порученным делом. Уже к концу XVIII века сложилось ядро каменного монастыря. Центром его стал возведенный на месте деревянной церкви Спасо-Преображенский собор, первый каменный храм на Валааме. К нему примыкали келейные корпуса, составившие внутренний четырехугольник монастырских зданий. За пределами монастыря строился скит, часовни, странноприимный дом — гостиница для богомольцев.
Одновременно с возведением каменных построек и в определенной степени благодаря этому (был достигнут необходимый уровень благоустройства жилья) Назарию удалось собрать достаточную и дееспособную общину. К концу 80-х годов XVIII века численность монашеской братии на Валааме превышала 50 человек.
Монастырь был организован на основе общежитийного устава по образцу Саровской пустыни. Новый устав вводил общность молитвы, трапезы, имущества для всей братии и строго регламентировал поведение монахов, даже ограничивал свободу передвижения по монастырской территории.
В таких условиях возрастала власть настоятеля монастыря, который выполнял не только хозяйственные и распорядительные функции, но и становился духовным наставником каждого члена братства. В данном случае особая власть игумена, единоначальника в хозяйственной и духовной жизни, отвечала задаче выведения монастыря из кризисного состояния.
В церковной историографии до сих пор существует точка зрения, что подлинное возрождение монастыря началось с прихода к руководству обителью Назария. Действительно, успех монастыря в строительной и хозяйственной деятельности, а также существование на Валааме относительно многочисленной и хорошо организованной общины говорят в пользу Назария. Однако, было бы несправедливо приписывать заслуги в деле становления монастыря одному Назарию.
Валаамского игумена направляла твердая и опытная рука петербургского митрополита Гавриила. Благодаря его ходатайству монастырь был переведен в число штатных с государственным содержанием. Митрополит Гавриил привлек благотворителей к пожертвованиям на нужны строительства. В его канцелярии велась работа по изучению монастырской истории и традиций, которые предстояло возродить на Валааме. В частности, митрополиту Гавриилу принадлежит идея внедрения в Валаамском монастыре общежитийного устава, якобы, отвечавшего древнему устройству валаамской общины. Митрополит Гавриил нашел и самого отца Назария, который стал "орудием" для претворения в жизнь идей и намерений петербургского митрополита. Следует, таким образом, признать, что истинным инициатором и руководителем на Валааме преобразований явился митрополит Гавриил.
Известно, что Гавриил положительно относился к настоятельской деятельности игумена Ефрема. Митрополит хорошо представлял себе, как показали дальнейшие его действия, значение культа святых Сергия и Германа для восстановления авторитета монастыря в Приладожье. А следовательно, митрополит Гавриил понимал и своеобразные местные условия, в которых строил свою деятельность в Карелии монастырь.
Наверняка архиерей задавался вопросом, сможет ли Назарий осуществить должное руководство общиной? Ведь он ни в коей мере не был носителем валаамской традиции. Назарий прибыл на Валаам издалека и местной религиозной жизни и ее особенностей не знал. Можно сказать, что он пришел на остров, в прямом и переносном смысле слова, с собственным уставом.
Правда, митрополит Гавриил позаботился и на сей счет. Как сообщает монастырский историк, "определяя в 1782 году для восстановления монастыря старца Назария, святитель назначил ему в помощника и казначея отца Иннокентия".
Биограф Иннокентия сообщает, что тот родился в Олонецкой губернии, в деревне Рижкалицы Туксинского прихода, "от честных и зажиточных поселян, по прозванию Моруевых". В Валаамский монастырь вступил в 1765 году, в то время, когда екатеринские реформы поставили обитель на грань разрушения. Через несколько лет, проявив, видимо, значительные способности, Иннокентий был переведен с Валаама в Александрово-Невскую лавру, где получил должность ключника. Александрово-Невская лавра занимала особое положение в монастырской системе России. Сюда со всего государства посылались монахи, проявившие себя с наилучшей стороны; здесь они проходили подготовку к высшим руководящим должностям.
В столице Иннокентий был хорошо знаком митрополиту Гавриилу. Биограф игумена сообщал, что "от него узнал преосвященный Гавриил о причинах неустройства и нестроения Валаамской обители".
Причины упадка экономики монастыря были понятны митрополиту и без доклада Иннокентия. А вот о причинах недостаточного авторитета монастыря среди местного населения наверняка рассказал митрополиту Гавриилу Иннокентий. Отметим, что Иннокентий стал валаамским монахом при игумене Ефреме и, в частности, не мог не оценить мероприятий, которые проводил Ефрем для восстановления "духовной основы" монастыря — культа святых Сергия и Германа.
Вероятно, не без участия Иннокентия в канцелярии Гавриила проводилась работа по изучению валаамской истории. Известно, что именно в то время были исследованы жития общерусских, святых — Александра Свирского, Савватия Соловецкого, Авраамия Ростовского, а также жития и предания о сугубо местных карельских святых, связанных с древним Валаамом — Арсения Коневецкого, Корнилия Палеостровского, Адриана Ондрусовского, Афанасия Сяндемского. Последние двое почитались в очень небольших группах населения восточного Приладожья, выходцем откуда был и сам Иннокентий.
В результате, в 1787 году митрополит Гавриил вместе с материалами, касающимися жизнедеятельности Общерусских и местных святых, связанных с древним Валаамским монастырем, прислал на остров грамоту, в которой наставлял вновь собранных монахов развивать старые валаамские традиции. В этой грамоте особо подчеркивалось значение для монастыря собственного валаамского культа святых Сергия и Германа.
Характерно, что в том же 1787 году, когда на Валааме был заложен новый каменный соборный храм, то его нижняя церковь, являвшаяся как бы фундаментом всего нового храма, была посвящена валаамским чудотворцам, легендарным основателям монастыря.
Достойна внимания та роль, какую сыграл "помощник Назария" Иннокентий в сооружении этой церкви. Заметим, что это была первая церковь в честь святых Сергия и Германа.
Но прежде поясним, что служило поводом к освящению православных церквей. Они посвящались различным православным праздникам, иконам, наиболее почитаемым святым. Поводом к возведению нового храма могли быть различные случаи.
Предположим, некоему богомольцу или монаху было видение Богородицы, или — совсем уникальное событие — являлась во сне Святая Троица. Или, бывало, что чудесным образом являвшиеся святые спасали, якобы, от неминуемой гибели. Подобными чудесами и видениями делились с епископами, игуменами, священниками. В память о наиболее значительных событиях такого рода сооружались церкви и часовни, устанавливались престольные праздники, по ним давались названия церквам. В монастырях эти вопросы решал игумен, испрашивая при этом разрешения церковного руководства.
Благодаря подобному "чудесному явлению" нижняя церковь строящегося собора была посвящена святым Сергию и Герману. Дело происходило так.
Казначею Иннокентию приснился сон: закладывается каменный собор. Работами руководит сам митрополит Гавриил. Старцы Сергий и Герман, чудесно явившиеся на это мероприятие, всем своим видом показывают, что одобряют это начинание митрополита. И вот собор уже построен. Гавриил освящает нижнюю церковь во имя святых Сергия и Германа валаамских чудотворцев.
Конечно, содержание этого чудесного сна было доведено до сведения митрополита Гавриила и, несомненно, с его благословения сон превратился в быль. Правда, освящение происходило без участия митрополита. Но любопытнее всего то, что освящал церковь во имя святых Сергия и Германа не настоятель Назарий, а почему-то его "помощник" Иннокентий.
Биограф Иннокентия, описывая этот случай, добавляет, что отец Назарий увидел вдруг Иннокентия в качестве своего преемника. Вот таким "помощником" Назарию оказался приставленный к нему митрополитом Гавриилом местный церковник Иннокентий (Моруев), сделавший наиболее важный из до сих пор предпринимавшихся шагов по возрождению на Валааме культа святых Сергия и Германа. Как с митрополитом Гавриилом, так и с отцом Иннокентием Назарий должен поделить заслуги в деле восстановления Валаамского монастыря.
Иннокентий действительно стал преемником Назария на посту настоятеля. Произошло это в условиях довольно скандальных.
В 1801 году сменивший митрополита Гавриила на посту епархиального архиерея архиепископ Амвросий получил секретное послание от Генерал-прокурора Обольянинова, в котором говорилось:
"...Явился ко мне прапорщик Мещанский, живший некоторое время в Валаамском монастыре. В учиненных ему допросах он показал, между прочим, что в том монастыре укрываются беглые люди, к которым по соседству шведской границы доставляются билеты с переиначиванием их имен... Под видом посещения земский комиссар встретился там с протоиереем Державиным для такого же точно исследования присланным, и узнал от сего протоиерея, что он сам нашел 23 человека с просроченными паспортами и сомнительными видами...".
Генерал-прокурор требовал от архиепископа принять меры к пресечению подобного беззакония.
Видимо, меры были приняты, и они оказались круты, ибо вскоре Назарий сложил с себя обязанности настоятеля и удалился на покой в одинокую пустыньку вблизи монастыря.
Настоятелем назначили Иннокентия. До сих пор деятельность Иннокентия протекала как бы в тени Назария. Став настоятелем монастыря, Иннокентий развернулся в полной мере. Под его руководством в первые десятилетия XIX века монастырь продолжал активно строиться и благоустраиваться. Центральный монастырский ансамбль дополнился келейными корпусами так называемого внешнего прямоугольника с церквами Петра и Павла и Живоносного Источника. Велось строительство и на других островах архипелага.
За первые 8 лет руководства монастырем Иннокентия численность общины увеличилась почти вдвое, достигнув 110 человек. Монастырь быстро богател. Оценивая деятельность игумена Иннокентия, монастырский историк писал, что "обитель, после старца Назария, во всех отношениях цветущим своим состоянием большию частию обязана его трудам".
Результаты деятельности Иннокентия позволяют судить о том, что, превращая Валаамский монастырь в центр православной жизни Приладожской Карелии, игумен руководствовался определенной программой. Об одном из пунктов которой будет рассказано ниже.
В XVIII веке наиболее тесные отношения складывались у Валаамского монастыря с карельским населением восточного Приладожья. Ослабление позиций монастыря, вызванное известными историческими причинами, не могло не тревожить Иннокентия, который и сам был выходцем из этой области. Одним из пунктов программы игумена стало укрепление связи монастыря с восточным Приладожьем.
На судьбе карелов, жителей этих районов, к которым принадлежала и семья Моруевых, сказались те исторические события, которые они пережили вместе с Новгородом и Москвой: агрессия шведов и разбойных отрядов казаков, служивших польско-литовским интервентам, петровские реформы, торговля с финнами и карелами северо-западного Приладожья, помощь беженцам, переселяющимся в Россию и т. д.
Православие давно пустило здесь свои корни. Особенно активно колонизаторская деятельность церкви развернулась в XVI веке. Стремясь укрепить свое положение в государстве, церковь внедрялась на освоенные крестьянами земли, главным образом на окраинах России. В то время в восточном Приладожье было основано несколько монастырей: среди них самый крупный — Александро-Свирский, а также Сяндемская и Ондрусовская пустыни. Монастырская колонизация была продиктована необходимостью включения этих земель, в недавнем прошлом новгородских территорий, в состав централизованного московского государства. Монастыри постепенно становились религиозными центрами, способствующими консолидации населения на единой вероисповедальной основе. Они же в известной мере выполняли функции государственной власти.
Крестьяне боролись с захватывающими из земли монастырями-вотчинниками, в то же время зачастую содействовали основанию новых монастырей с целью обеспечения себе приюта на случай увечья или старости. Это были так называемые богорадные монастыри.
Непросто складывались отношения местного населения с вышеназванными монастырями. Игумен Александро-Свирского монастыря Афанасий (будущий Сяндемский) в 1577 году в челобитьи на имя новгородского епископа сообщал, что олончане дали ему землю на "Синдомеозере", "в диком лесу от Олонца 20 верст, а от ближайшей деревни 10 верст" с тем, чтобы основать монастырь "на государево моленье и себе на прибежище". Афанасий поставил в Сяндемской пустыни часовню, собрал здесь 10 монахов, распахал пашню и задумал расширить монастырь. Это встревожило олончан, которые в конце концов "его с тое пустыньки выслали", — обиженно сообщал епископу Афанасий.
Известен другой случай, когда в 1590 году крестьяне Кондушской волости воспротивились подъячему, прибывшему отделить часть крестьянских земель Александро-Свирскому монастырю. Подъячий докладывал царю:
"И того, государь, погоста староста Заветной Максимов, да твои государевы крестьяне Гриша Карпов да другой Микулин сын Голодова, да Федор Лытков, да Оникей Васильев, да Данилка Ребуев и все волостные крестьяне тое пустые земли отделять и отводить Александровы пустыни не дали, и меня, холопа твоего, лаяли великою лаею".
Вскоре после основания Сяндемская пустынь была уничтожена в войне со шведами в 1582 году. Двумя годами ранее был разорен и Ондрусовский монастырь.
Обе пустыни основали ученики Александра Свирского, а Адриан Ондрусовский, кроме того, некоторое время был монахом на Валааме. Таким образом, и тот и другой монастыри обязаны своим происхождением Александрово-Свирскому монастырю, а, следовательно и Валаамскому. Об Адриане и Афанасии в Приладожье сохранились предания (записанные, правда, лишь в XIX веке) и оба они почитались святыми. С местными жителями этих православных деятелей роднило и то, что, как считает финский историк профессор X. Киркинен, Александр Свир-ский и Афанасий Сяндемский были выходцами из местного карельско-вепского населения.
В XVIII веке Ондрусовская пустынь была восстановлена, но просуществовала недолго. Реформа 1764 года, упразднившая слабые и нежизнеспособные монастыри, коснулась и этой обители.
Вот на эти-то, некогда известные в восточном Приладожье монастыри, обратил свое внимание игумен Иннокентий. Местный православный деятель нового поколения прекрасно понимал, что возрождение двух православных обителей, которые к тому же являлись своеобразными памятниками прошлым заслугам Валаама, может придать вес Валаамскому монастырю и укрепить его авторитет среди населения восточного Приладожья.
Иннокентий стал претворять в жизнь свое намерение со строительства в 1807—1808 годах новой каменной церкви в Ондрусовской пустыни. Для этого он нашел жертвователей из числа купечества. Одним из них стал "друг и почитатель" Иннокентия, санкт-петербургский купец Редуев (характерная карельская фамилия). В 1818 году игумен добился согласия санкт-петербургского митрополита и Синода на превращение пустыни в заштатный монастырь и направил туда группу валаамских монахов. Пустынь была приписана к Валаамскому монастырю.
В 1823 году, будучи в уже преклонном возрасте Иннокентий сложил с себя полномочия настоятеля. С большими почестями препровожденный на покой, обласканный вниманием Александра I и Николая I, Иннокентий в 1827 году добился от Комитета Министров для восстанавливаемой Сяндемской пустыни земельных угодий. Александр пожаловал пустыни церковную утварь. Николай подарил церковные облачения. Руководили обоими монастырями бывшие валаамские монахи.
Возрождение двух монастырей как бы означало восстановление в восточном Приладожье исторических прав Валаама как центра религиозной жизни этой области.
Заслуги Иннокентия по укреплению православной церкви в Олонецкой епархии были высоко оценены олонецкими епархиальным руководством. Иннокентий умер во время своего визита в Петрозаводск. Олонецкий епископ устроил ему пышные похороны.
Когда тело покойного игумена везли на Валаам, то по пути во всех церквах, многие из которых были облагодетельствованы валаамским игуменом, "пели литию".
В дальнейшем заслуги Иннокентия перед Олонецкой епархией не раз ставились ее руководством в пример последующим валаамским игуменам. Те, кто приходил к руководству монастырем, считали своим долгом помочь православным церквам восточного Приладожья денежными средствами, церковной утварью и, конечно, иконами с изображением святых Сергия и Германа Валаамских.
План строительной работы Назария — Иннокентия по возведению каменного монастыря на Валааме был прост. Границы внутреннего и внешнего четырехугольника монастырских зданий были очерчены уже существовавшими при Ефреме деревянными строениями. В этих границах и были сооружены каменные строения, составившие целостный ансамбль монастырской "усадьбы".
При Ефреме существовал ряд строений культового назначения и за пределами "усадьбы". Имелись часовни на о. Лембос, на о. Крестовом и о. Святом. Имеется также любопытное свидетельство о начале строительства церкви на острове, носящем ныне название Скитский. Надо сказать, что Назарий, Иннокентий и последующие игумены развивали строительство культовых сооружений, в первую очередь на островах, где еще при Ефреме были построены часовни и поклонные кресты. Итак, строительство монастырского комплекса на архипелаге было задано игуменом Ефремом.
В 1789 году по окончании строительства собора игумен Назарий приступил к возведению первого на Валааме скита. Сообщая митрополиту Гавриилу о своем намерении, он так обосновал выбор места для будущей церкви во имя Всех Святых:
"Когда в обители нашей жил преподобный Александр Свирский, имея уединенную келью не в дальнем расстоянии от монастыря, где после того построена была деревянная церковь во имя его, которая от долговременного строения разрушилась, но чтоб оное место не пришло в забвение, то желаем на оном построить каменную небольшую церковь во имя Всех Святых".
Из слов Назария становится ясно, что в монастыре существовало предание о пребывании на Валааме святого Александра Свирского. Церковь, начало строительства которой, безусловно относится ко времени руководства монастырем Ефремом, является еще одним свидетельством попытки соотнести память о бывшем валаамском подвижнике, ныне общерусском святым, с одной из местностей Валаама. Этот прием, как мы уже отмечали, был применен Ефремом при создании культового ансамбля на острове Святом в честь святых Сергия и Германа.
Представляется, что еще Ефрем начал строительство церкви — памятника в честь святого Александра, известной исторической личности, связь с которой поднимала авторитет монастырю. Чтобы место подвижничества святого "не пришло в забвение", Назарий построил на этом месте скит. Он стал впоследствии самым крупным из монастырских скитов (его зачастую называли Большим) и, пожалуй, самым красивым среди них. Вот только в XIX веке валаамские монахи забыли о том, что скит отмечает место подвижничества святого Александра. Путеводители по монастырю сообщали, что местом подвижничества на Валааме Александра Свирского являлась... пещера на о. Святом (которая, по нашему мнению, была сооружена игуменом Ефремом в память о святых Сергии и Германе).
"Переселение" Александра Свирского на о. Святой и соответственно "выселение" из пещеры святых Сергия и Германа произошло, вероятно, в связи с тем, что представление валаамцев о своей истории изменилось. И это "переселение" произошло, по всей видимости, при игумене Иннокентии.
Впрочем, к этому вопросу мы еще вернемся, а пока обратимся к истории еще одного прелюбопытного памятника на Валааме, так называемой могиле шведского короля Магнуса.
Во второй половине XVIII века быстро рос общественный интерес к прошлому России; он выразился в создании различных обществ по изучению российских древностей, объединявших профессионалов и любителей. Началась работа по публикации литературных памятников и исторических сочинений, очерков путешествий, совершенных исследователями в различные области империи. Одним из первых развернуло такую деятельность Вольное экономическое общество, основанное в 1765 году в Петербурге.
Его членом был пастор Сортавальской лютеранской кирки Самуэл Алопеус. В своих докладах и корреспонденциях по краеведческой тематике, направляемых в общество, он обратил внимание на древнюю землю Валаама. Алопеус, между прочим, выдвинул собственную гипотезу о языческом прошлом архипелага. По его мнению, здесь до прихода православной церкви проживали представители некоего кочевого племени — номады. Под кочевниками-номадами пастор, очевидно, имел в виду предков лопарей. Лютеранская церковь хорошо знала этот народ — с колдовством лопарских шаманов, "практиковавших" среди финнов свое искусство заклинания и врачевания, ей приходилось сталкиваться и в XVIII веке. Заметим, что предположение С. Алопеуса, свидетельствовавшее о хорошем знании лютеранским пастором истории северо-западного Приладожья, явилось "первой ласточкой" действительно научного взгляда на валаамскую историю.
Российская Академия (так называлось научное учреждение по изучению русского языка и словесности), основанная в 1783 году и объединявшая лучших представителей отечественной науки, культуры и литературы, с 1786 по 1796 годы выпускала свой научно-литературный журнал "Новые ежемесячные сочинения". На страницах этого издания академик Озерецковский поместил отчет о своем путешествии по Ладожскому озеру (Финляндии и Карелии). Ученый обращал внимание читающей публики на Валаамский монастырь, его древности и современное состояние.
Расцвет книжного дела в столице империи во второй половине XVIII века во многом обязан выдающемуся российскому просветителю Н. И. Новикову, который создал первое в России издательское товарищество, ставившее целью издание исторических документов и трудов по истории России. Сборники таких документов выходили в 1773—1775 годах под названием "Древняя российская вивлиофика". Издание было предпринято в связи с возрастающим интересом к прошлому России со стороны широких кругов общественности. Считается, что благодаря ему история России перестала быть достоянием узкого круга специалистов, и стала доступна широкому кругу образованных людей. В этом издании читатель находил и любопытные документы, проливающие свет на раннюю историю Валаамского монастыря.
Еще один кружок любителей отечественной истории был образован при Академии наук. В его деятельности самое активное участие принимал граф А. И. Мусин-Пушкин, потомок бывшего владельца земельных угодий Валаамского монастыря. В 1791 году Екатерина II назначила графа Обер-прокурором Синода.
Высокообразованному человеку, собирателю и исследователю рукописного наследия прошлого было разрешено собирать для Синода рукописи и древние книги из всех церквей и монастырей России, а также издавать найденные памятники. В результате огромной работы, охватившей значительную часть православных церквей и монастырей, было выявлено и описано более 600 рукописей. Наиболее известные из них были изданы Мусиным-Пушкиным и, как величайшие памятники древней Руси, стали достоянием исторической культуры страны. Это "Слово о полку Игореве", "Русская Правда", "Поучение" Владимира Мономаха и другие.
Кампания по изысканию и описанию древностей, затеянная обер-прокурором, не миновала и Валаамский монастырь. В 1791 году на запрос начальства игумен Иннокентий отвечал:
"Объявляем Вам, что погребен в 1374 году Шведцкой король именем Магнуш во святом крещении Григорий. Жития его было в сей обители в живых три дни. При сем по желанию ево пострижен в схиму, таким образом и скончал жизнь свою. А сделана на на нем на кладбище сверх земли каменной маленкой терем, сверх лежит еще плита и на плите надписи никакой нету. А от чево слух, что он здесь погребен, то есть некоторая часть малая истории, при сем рапорте оная к Вам и посылаетца...".
К рапорту был приложен список документа под названием "Рукописание Магнуша" со следующей припиской игумена: "Более сего об оном короле никакого сведения не имеем, понеже многократно неприятельскими нападениями разоряем бывал и уже толико прошедшего времени прошло".
"Рукописание Магнуша" представляло собой список древнерусской летописи, повествующей о попытках шведского короля Магнуса Эрикссона Смека захватить часть новгородских земель, Карелию и Ингерманландию, и обратить их жителей в католическую веру. Судя по летописным известиям, Магнус в 1347 году предпринял большой военный поход против Новгорода, предварительно отправив к новгородцам послов и предложив назначить прения о вере. Побежденные в дискуссии должны были принять веру, посланцы которой одержат верх. Отказ новгородцев от спора послужил поводом к началу военных действий, в ходе которых шведы, опустошившие Карелию и Ингерманландию, были разбиты. Автор летописного рассказа прибавляет, что за свою гордыню шведский король был наказан Богом — его свергли с престола. Бежавший от врагов Магнус попал в бурю и едва спасся, трое суток носившись по волнам и удерживаясь за остатки от судна. Наконец, его прибило к берегу, на котором стоял монастырь святого Спаса. Здесь король, гонитель православия, в честь своего чудесного спасения принял православную веру, постригся в монахи с именем Григорий, написал завещание потомкам с предостережением против борьбы с русским государством и православной верой и вскоре, больной, скончался.
Во второй половине XIX века историки уже твердо знали, что Магнус скончался в изгнании в Норвегии, где и был похоронен. Но в 1791 году русские летописи, содержавшие эту историю, еще не были опубликованы, и заявление игумена Назария о том, что на Валааме находится могила короля и древние документы, свидетельствующие об участии Валаамского монастыря в событиях небезразличных для общерусской истории, по всей видимости, было встречено как сенсация. "Слух, что он здесь погребен" попал в труды российских историков, и каких!
Описание могилы Магнуса на Валааме попало в "Географический словарь" (1801 год). В 1815 году Н. К. Карамзин в многотомном труде "История государства Российского", провозгласивший, кстати, что историк обязан "представлять единственно то, что сохранилось от веков в летописях и архивах", также связывал историю Магнуса с Валаамом. Вот так "часть малая истории" Валаама становилась достоянием исторической культуры общества.
В летописях, содержащих историю короля Магнуса, кстати, остров Валаам нигде не упоминается. Но судя по письму Назария, в конце XVIII века в монастыре считали, что именно Валаамский монастырь принял и обратил в православие раскаявшегося Магнуса; что именно здесь, на острове, в стенах древнего Спасского монастыря писал свое завещание шведский король, ставший валаамским схимником Григорием. И какую-то могилу валаамцы принимали за могилу Магнуса. Могила становилась, таким образом, памятником, свидетельствующим о больших заслугах монастыря перед православным миром и государством.
Зададимся и мы вопросом Назария — "от чево слух, что он здесь погребен"?
Мы не имеем совершенно никаких свидетельств об этом мемориальном памятнике до конца XVIII века. Можно также утверждать, что могила не могла сохраниться с XIV века и "пережить" шведские разрушения, а затем и в период запустения монастыря на протяжении всего XVII века. Очевидно, Ефрем также не имел отношения к сооружению мемориала — в этом случае ответ Назария не выглядел бы таким неопределенным. Скорее всего могила появилась в период с 1717 по 1749 год, т. е. до прибытия на остров Ефрема. Может быть к сооружению памятника каким-то образом причастен Иосиф Шаров?
О любопытном случае из его жизни узнаем мы из книжки, изданной Валаамским монастырем по странному стечению обстоятельств на следующий год после того, как Назарий отписывал в Санкт-Петербург об истории короля Магнуса. Книжка называлась "Несчастное приключение Валаамского монастыря строителя Иосифа Шарова" и удивительно напоминала по своему сюжету приключения Магнуса.
В октябре 1723 года Иосиф с двумя валаамскими слугами направлялся на лодке из Города Ладоги на Валаам. Началась буря. Лодка опрокинулась, слуги утонули. Иосиф успех схватиться за веревку, привязанную к лодке. В таком положении он носился по волнам целые сутки, "вопия из глубины души к Богу". Молитва сделала свое дело — волна выбросила лодку и путешественника на берег. "Еле жива суща", он добрался до рыбацкой хижины. Два дня и две ночи он находился между жизнью и смертью. Уже стали готовить его к "переходу в другую жизнь", но на третий день ему стало лучше и в конце концов он поправился и возвратился на Валаам.
Как похожа эта повесть о "несчастном приключении" Шарова, недавно ставшего валаамским строителем, на летописное сообщение о чудесном спасении шведского короля, ставшего валаамским схимником. Такая схожесть, как кажется, указывает на то, что рассказ из жизни Шарова мог быть создан по подобию истории Магнуса. Вполне возможно также, что "несчастное приключение" Шарова было реальным случаем из жизни строителя, наделенным затем приключенческим сюжетом в стиле предания о Магнусе. Дряхлеющая память немощных валаамских старцев, игра воображения, а также отсутствие преемственности при передаче власти от одного игумена к другому довершили дело — и память о приключении Шарова как-то соотнеслась с преданием о Магнусе. Например, следующим образом: могилу строителя Иосифа стали почитать как могилу шведского короля...
Конечно, такое предположение может показаться дерзким, хотя в монастыре не сохранилось известия о том, где похоронен сам Шаров. Однако, совпадение сюжета повестей о короле и о строителе, а также сам факт существования в монастыре весьма почитаемой, но неизвестно кому принадлежавшей могилы, наводит на размышления. Монастырский историк справедливо замечал, что "для того, чтобы выдумать могилу, невозможно представить никакого разумного объяснения". Могила, конечно, была. Но к прибытию на остров Назария и Иннокентия она находилась в весьма запущенном состоянии. Вот как описывает ее академик Озерецковский, посетивший монастырь в 1785 году и оставивший первое упоминание о ней в своей книжке о путешествии, изданной в 1792 году: "Возле монастыря находится целая кленовая рощица, в которой показывают пустынники могилу некоего шведского принца. Могила сия не имеет никакого надгробного камня и, следовательно, никакой надписи, а лежит на ней тонкая большая плита, которая по небрежению жителей раздавлена лошадью. По сказкам монахов, погребенный там некогда принц занесен был на Валаам сильною бурею и, потеряв у сего острова свое судно, остался на нем до конца своей жизни..."
В период правления игумена Иннокентия "могила Магнуса" привлекала внимание посетителей Валаамского монастыря как одна из его достопримечательностей и реликвий. Так, знаменитый финн Элиас Леннрот писал о ней в своих воспоминаниях о посещении монастыря в 1828 году:
"...Я отправился на монастырское кладбище и там среди прочих увидел могилу шведского короля Магнуса. Я попытался разобрать надпись на деревянной плите, но не смог, так как надпись была сделана на церковнославянском языке... Высокое густое дерево отбрасывает тень на его могилу. Деревянная плита на могиле вряд ли старше пятнадцати —двадцати лет, так как она в хорошем состоянии, и буквы, написанные кистью, совсем не стерлись".
Э. Леннрот познакомился с послушником, знавшим финский язык, и тот рассказал ему у этой могилы историю Магнуса, которую, как мы считаем, необходимо привести полностью и в нашей книжке:
"Это всем известная история про то, как шведский король Магнус несколько столетий тому назад задумал завоевать, а может, и вовсе уничтожить наш монастырь. С большим флотом отплыл он из Сортавалы, уверенный, что легко завоюет монастырь... В монастыре уже знали о его замыслах высадиться на берег. И все как один стали молиться и просить бога свести на нет дерзкие планы короля. Тогда колокола били не смолкая дни и ночи. Скорбь и ужас охватили людей, но все уповали на бога и это придавало им силы. Молитвы их были услышаны. Поднялась страшная буря. Весь королевский флот пошел ко дну, сам король чудом спасся, ухватившись за доску, и его выбросило волнами на берег Валаама. Здесь он пришел в монастырь и поведал о своей судьбе. После этого он принял православную веру, стал послушником, монахом и по истечении ряда десятилетий умер в сане священника".
Как видно, воображение нового поколения валаамцев, выросшего за время настоятельской деятельности Иннокентия, "обогатило" историю Магнуса колоритными подробностями. А ведь со времени сообщения игумена Назария о могиле и истории Магнуса прошло совсем немного времени.
Вот так валаамские легенды и предания, называемые Назарием "слухом", помноженные на воображение и искреннее желание валаамских монахов показать православному миру заслуги родной обители, приводили к "отысканию" и созданию валаамских древностей.
Спустя несколько десятилетий с момента перного упоминания о запущенной и разбитой могиле некоего шведского принца, когда историки опровергли достоверность валаамской легенды, могила эта тем не менее стала достоянием исторической культуры российского общества. Достаточно сказать, что знаменитый свод российских достопримечательностей, "Живописная Россия", уже характеризовала могилу как памятник:
"Таким образом новгородцы запечатлели в народной памяти свою победу над иноверными соседями врагами, именно в лице Магнуса, начавшего войну за веру и кончившего тем, что он принял православие и обрек себя на строгое монастырское покаяние на уединенном острове Ладожского озера".
При Иннокентии рассказ о чудесном спасении Магнуса был включен в сборник чудес святых Сергия и Германа — причем, король, находящийся в волнах Ладожского озера, молил о спасении... валаамских чудотворцев. Что ж, такой поворот дела был, вероятно, признан Иннокентием вполне логичным — ведь не зря же погибающий был выброшен волнами на Валаамский берег, святостью своей обязанный Сергию и Герману, мощи которых почивают в валаамской горе!
Сам Иннокентий, судя по всему, много времени проводил в раздумьях о святых Сергии и Германе, о других валаамских подвижниках прошлого, об истории родной обители. Он стремился восстановить исторические образы Валаамского монастыря и его обитателей и в своем стремлении пытался "материализовать" свои представления о прошлом Валаама, создавая церкви и часовни в память о знаменитых событиях валаамской истории. Одним из таких памятников стала Покровская часовня, построенная, на берегу Монастырской бухты, по всей видимости, в 1820-х годах.
Но прервем пока наш рассказ и обратимся к важным государственно-политическим обстоятельствам, существенно повлиявшим в первой четверти XIX века на судьбу Валаамского монастыря, которую сами монахи зачастую называли "переменной".



Часть 1 2 3 4 5 6 7 8 9


наверх
Ормко. У нас можно купить брекеты эстетические с доставкой по рф и другие сопутствующие товары.